ОСОБЕННОСТИ СИБИРСКОЙ РЫБАЛКИ ОПУС 5 Путешествие наше по Сисиму подходило к концу. Назвать его неудачным, не было повода, а назвать удачным в полной мере, тоже было нельзя. Обычно, возвращаясь из сплава, мы имели некоторое количество засоленных хариусов, ленков, тайменей. Много мы не брали: надо было лезть через гору часа три-четыре, по ложу пересохшего ручья, чтобы выбраться из тайги. Тарка моя была для веса в двадцать килограммов, и на сей раз полупустая! Гора довольно крутая, но в этом месте всего ближе к лесовозному пути, и если повезёт, можно было добраться на лесовозе до порта на море Красноярском, а оттуда – не проблема добраться до Дивногорска на «Ракете», или прямо до Красноярска на «Аннушке». Это сейчас полёт на «Аннушке» может раздеть вас до трусов, тогда же он стоил сущие рубли. Вот мы изготовились к выходу на трассу: укладывались, доедали останки имеющегося харча, но настроение было недобрым: тарки-то с рыбой были на треть пустыми! Рыбу мы ловили только на удочку с одним крючком. А она в этот раз клевала очень плохо. Мы не почитали ловлю сетями, а, тем более, динамитом и прочее. И прочее было раззорным для водоёмов, жив буду и о том расскажу. Перекусить мы остановились у небольшого плёса, на излучине. Расстелили газету, разложили, что осталось. А осталось вообще-то достаточно: с десяток сухарей и порядочный брусок сыру, который завалялся нетронутым по какой-то причине. Отрезав несколько кусочков сыру, начали жевать, а Вовке, моему напарнику, спокойно не жуётся. Удочки мы здесь уже покидывали, и безрезультатно. А Вовка, на ходу жуя сыр, закинул удочку на стремнину. И тут же получил поклёвку и вытащил порядочного хариуса. Тут и я бросился к удочке, тут и я, трясущимися руками, насадил наживку, тут и я забросил крючок на стремнину, тут и я вытащил такого хариуса, какого в моей банке до сих пор не имелось. Начался клёв, какого я ни разу не видал. Мы вытаскивали хариуса за хариусом, а они всё не кончались! И тут я слышу мат, и вижу, как Вовка бросив удочку с хариусом, несётся по берегу к нашему «столу», а там какая-то птица пытается умыкнуть наш последний кусок сыра. Но «жадность фраера сгубила»! Вместо того, чтобы удовольствоваться отрезанным куском, она посягнула на большой, поднять который ей было не под силу. Пришлось ей бросить эту затею. А Вовке после спасения сыра пришлось спасать удочку: хариус потащил её по реке, и тоже поступил необдуманно: попёр против течения. А мне даже хохотать было некогда: поклёвки шли одна за одной! В общем, банку я свою набил доверху, Вовка, баул свой двухсполовинойведёрный, тоже. А потом мы долго смеялись, воспроизводя картину произошедшего. Птичка эта из нахальной цыганской породы, сидела на вершине ёлки на противоположном берегу речки и наблюдала за нами. Вовка смеялся, что это она подговорила хариусов, чтобы они посетили эту заводь. Поступок плутовской, вполне цыганский. А птичка эта: что-то среднее между вороной и сорокой по величине. А, самое главное, она хорошо знала, что сыр вкусный! А звали её – Сойкой. Кстати говоря, меня как-то раз обобрали на Красноярском море вороны. Поймав из одной лунки трёх окуней и язя, я поменял лунку, пробурив другую ближе к берегу. Уходя, рыбку оставил у лунки. И слышу, что за моей спиной у прежней лунки завязалась драка: истошный вороний грай. Оглядываюсь – у лунки идёт сражение: две вороны дерутся из-за язя! Не вмешиваюсь – интересно! Почему из-за язя? Там же ещё три окуня! Одна с язём улетает, другая на неё нападает и орёт, а первая молчит: соображает, что рот открывать нельзя. Не крыловская ворона! Так и улетели, ругаясь, и утащили моего язя! И, Бог с ними, хорошо меня позабавили! Не мог понять: почему язь? Потом дошло: вороны знали, что окунь – колючий! А в Европе, в районе Костромы, леща у меня чуть не спёрла лисичка Беспринципная, зараза: этот подлещик – весь мой суточный улов! Хорошо, что ребята, увидев её проделки, подняли смех, и я с воплями за ней погнавшись, спас свой улов. Картина была уморная, и её рассказывая в электричке, в меня тыкали пальцем и смеялись. Смеялся и я, а что мне оставалось делать?