Пришел рассвет. Пришли другие люди С кирками, молотками, с чем-то большим, Пришли и встали. Начали тянуть Из недр земли отчаянно и страшно Железо, что когда-то благородным Считалось, в те далекие века, Что смутным и неверным покрывалом От взора нашего укрыты. О, тогда Железо почиталось вровень с богом! Его считалось оскорбить проклятьем. Лишь инструмент, повелевавший смертью Достоен был быть сделан из него. Земля его родившая рудою Недаром прозывалась в те века: Она всегда сродство имела с кровью, Губили за нее, губили ею, Топили в ней, топили за нее... Прошли те времена, пришли иные, Вон те, что с инструментами стоят, Сработанными из того железа, Что прежде лишь вкушало только кровь, А ныне же, — о, грех и святотатство! Должно отведать матери мясца, Мясца руды, что оное родила... Стоят, и, инструменты опустив, Как будто молятся невидимому богу, Чтоб дал им сил побольше утянуть От плоти красной матери-руды, Расплавить в жаркой печи совершенство И сделать столько сливов для дерьма, Чтоб каждому на небольшой планете Достался собственный, такой удобный, слив... Поэзия моя! Ты как руда, Которую, в себе расплавив, можно В меч обоюдоострый превратить — Иль понаделать сколько будет можно, Нет, не дерьма, лишь сливов для него.