Мне боязно касаться этой темы: самоубийство – не исток для вдохновения. Здесь на Земле под Богом ходим все мы, а потому сюжет стихотворения не мной придуман, а из вне навязан, как и поступок юного солдата*, который жить по возрасту обязан, но застрелил себя из автомата. Воспитанники дьявольской системы к себе самим до ужаса жестоки, когда-то выгнанные Богом из Эдема по сути беспредельно одиноки. И сердце, словно рана, кровоточит от наделённостью судьбою горькой. И в то же время ни один не хочет быть у других покорною «шестёркой». Мы ненавидим груз непониманья, бездушность окружающего мира, отсутствие сердечного вниманья и ощущение себя мишенью тира. И в то же время сами безучастны и нетерпимы к близким и любимым, завидуем чужим крупицам счастья, в нас дурь и эгоизм неистребимы. И не всегда, кто с жизнью сводит счёты, обиженным уйдёт от окруженья. В них непонятное наличествует что-то, достойное суда и сожаленья. Возможно, путь их предначертан свыше, а мы всего-то только человеки. Самоубийце голос Его слышен, видны лишь Им расставленные вехи. Поэтому уходят, не прощаясь, не написав записочек прощальных, не завещая и не обещая, кому-то радостных, кому-то дней печальных, оставив только всех в недоуменье, в неразрешимости нагрянувших загадок, что было в том трагическом мгновенье – возвышенность иль горечи осадок, обида, боль, какие-то страданья, или стремленье к скорой встрече с Богом, любовь к Нему иль разочарованья во всё и вся, что нынче вышло боком. И даже повторив тысячекратно, мне истину не увидать на блюде. Лишь знаю точно, что пути обратно в земную жизнь из Ничего не будет.