Дежурная пара. До того, как мы грохнули Пауэрса, Америкосы частенько над нами издевались: у нас парад самой, самой грозной техники на Красной Площади, а какой-нибудь Пауэрс кружит над Москвой, фотографирует, что захочет, передаёт репортажи. В общем, что захочет, то и творит в нашем небе. И никаких тебе нот, никаких китайских предупреждений. Не будешь же расписываться на весь мир в своей беззащитности и никчемности, не будешь же пугать народ при расхваленной до небес своей армии. Особенно хулиганили супостаты на границах: то «Орион» какой-нибудь бродит вдоль границы, вот-вот забредёт на нашу сторону, то аэростатов с десяток пустят на нашу территорию, на недоступных высотах. А нас на Кольском доставали «Камберами», которые частенько забредали на нашу территорию на недоступной высоте. «Камбера» - это их бомбардировщик, подраздетый от оружия и всяких прибабасов, для облегчения, вооружённый одним фотоаппаратом. Вот мы и держали пару МИГ в двух-трёх минутной готовности, так называемую дежурную пару, чтобы пугать «гостей», (что их не очень-то пугало). Был специальный домик на аэродроме, в котором дежурило два экипажа: два самолёта, два пилота и обслуга. В большинстве случаев отсыпались, резались в домино. По домино устраивались, своего рода чемпионаты. Даже руководство, в свободную минуту набегало передохнуть, сыграть в домино. Играли на высадку, проигравшие должны были становиться на карачки и лезть под стол, не взирая ни на какие звания и заслуги. В общем, американцы молодцы: не давали нам закиснуть, подкидывая боевую обстановку. Поначалу пилоты имели ещё фронтовую выучку: повоевать успели и во вторую мировую, и в Корее и Китае. Вот на них-то и держалось это боевое дежурство. Бывало, и доставали иродов: то шар сшибут, а то и «Камбреру» пугнут ракетами «с разбегу»: разгонят самолёт и на «горке» шуганут пару ракет. И того хватало: опасались особо нагличать. Была пара опытных пилотов-корешей – «оторви-голов», которым приходилось дежурить весьма частенько, особенно в напряжённые времена. А такими временами обычно были учения приграничные НАТО, да и наши. И однажды эти ребята «отличились»: прибыла какая-то грозная комиссия из самой Москвы с проверкой на Северный флот, которой хотелось проверить боевую подготовку флотской авиации. Причём, нагрянули внезапно, пустили «цель» и велели перехватить. Ну, двухминутная готовность предполагала двухминутную, дежурная пара в неё уложилась, да ещё успешно перехватила скоростную и высотную цель. Ёщё бы: дежурили как раз эти два корифея – опытные пилоты, понюхавшие пороху в натуре. И самому главному инспектору московскому захотелось лично поблагодарить героев: они ещё в воздухе, а он прикатил на дежурную пару их встречать. Самолёты зарулили на стоянку, инспектор выполз из машины встречать героев. Фонари самолётов открылись и из кабин вылазят два голеньких типа, босиком, в трусах и майках, но зато в шлемофонах. Немая сцена, все корчатся от смеха, генерал, ни слова не говоря, сел в машину и укатил восвояси, командир полка , ни жив, ни мёртв, а один из героев потёр ногу о ногу и молвил: «А без унтов холодновато!» А дело в том, что этот июль и на самом Севере был весьма жарким и все на дежурной паре, не ожидая никаких подвохов, попросту говоря, загорали, и тут, на тебе – тревога! А две минуты – закон. Вот и взмыли наши защитнички в стратосферу голяком! Кабина греется горячим воздухом от двигателя, но не настолько, чтобы перетереть сорок с минусом за бортом. Естественно, лететь голяком в стратосферу является риском и большим нарушением порядка. Инспектирующий генерал, сам был в войну пилотом и отнёсся к к факту с некоторым юмором: обязан наказать строго за нарушение и наградить за отличную выучку, поэтому он не сделал ни того, ни другого. Самих действующих лиц, вероятнее всего уже нет на белом свете, а «слава» живёт, покуда кто-то из участников коптит белый свет. Жаль, что авиации морской уже давно нет, да и аэродрома этого давно нет. А жаль: в Отечественную на нём базировался знаменитый сафоновский полк. А в сто седьмой авиадивизии ещё служил такой реликт – безногий пилот, Герой Советского Союза, капитан Сорокин.