Твои глаза – уже не камни, А угли высохших времён. И на моих пробитых ставнях Ты сажей пишешь свой закон. Закон любви, поспешно сшитый Из красной кожи душ и вен. Мы в этом счастье – троглодиты, Едва встающие с колен. Пусть небо пуще разгорится И сбросит искру на меня. Твоей судьбы мне быть царицей При свете Божьего огня. С твоей души сгребать мне листья – Прошедших осеней меха И, поджигая ворот лисий, Дымиться сыростью стиха. Теперь у нас ни зим, ни вёсен – Сплошной недвижимый туман. Уже сошедший, нежно просишь – Оставить сердце без ума. Умыть лицо, не пачкать руки И старым дёгтем в мёд не лезть… Моих друзей твои подруги Спеша, в глухой уводят лес. А наши птицы там отпели, В снега печальные вросли. Не мы остались в тех неделях, Где снежным полем – ковыли. Там наши выпитые гущи… Там счёт измен дошёл до ста… Там менделеевская сущность К кресту уносит от Христа. Мы в том лесу среди умерших Ещё друг друга не нашли И чью-то жизнь зачем-то тешим Любовью, чахнущей в пыли. Ах, бедный «сын ошибок трудных», Твой белый лебедь – в чёрный дым… Но мы, воскресшие, повсюду На сизых крыльях полетим. Слежу, где август ставит грабли - Они в колодезной крови. И что бы ни было, оставлю Тебе свой честный черновик. Ну а пока со лбом зажившим Под сладкой кожей губ твоих, Люблю, и новой верой дышит Наш век, сошедший на двоих. И кто-то хлопьями роняет, С небес оборвыши зари, Мы живы этими огнями… Смотри, Господь, на нас… смотри.