Я не боюсь быть кем-то понят не так, как нужно, а превратно, что чушь из слов моих запомнят, всё исказив невероятно. Стереотипами донельзя заполнен мир наш. Это зная, на Джомолунгму я не лезу и не блуждаю по Синаю, где сорок лет за Моисеем евреи дурнями ходили, чтобы потом себя рассеяв, на Украину угодили, чтоб ты в каком-то Кривом Роге, где сталь Страны производилась, в семье Сосницких на пороге среди зимы вдруг появилась. Кончалась чудо-пятилетка, и начинался мор крестьянства. Но не было тюремной клеткой ещё советское пространство. По всей стране звенели песни. пестрело краснофлажье всюду. И жизни не было чудесней до этих пор простому люду. Так говорила пропаганда. И дети верили, конечно. Хоть жили, в общем-то, погано, но без раздумий и беспечно. Довольны были, рады были все – минимально сносным благам. А ведь вожди распределили уже народы по гулагам. И там растили и учили быть очень смирными рабами. И ими были. Тихо жили. Года летели за годами. Но не об этом сущность речи. Я говорю о нас с тобою. Промчалась вечность с первой встречи. Уже и старость взята с бою. И разнопрочие редуты остались где-то за спиною. Мы не раздеты, не разуты, довольны очень мы Страною, где пятилеток нет и мора, и каждый сам себе хозяин, – полоска узкая у моря со скромным именем – Израиль, где наше русское еврейство, шестая часть его народа, пример являет фарисейства, не украшая небосвода своею партией щаранской с аббревиатурой как матюг, с политикою шарлатанской, – сорняк такой же, как овсюг. …Мы здесь – пример благополучья. Не очень уж, но всё же мы считаем: « Здесь гораздо лучше, сытнее жизнь, спокойней сны, чем там, в поруганной России, на Украине, чёрт-те где. Там, где оставлены все силы на претворение идей коммунистического бреда без права в этом мире быть. Мы здесь с тобой, считай, полпреды всех тех, кто здесь мечтает жить. 1998 г.