ВАСИЛИЙ СЛЕСАРЕВ ПОМОГИ МНЕ. Предисловие автора Сквозь меня на протяжении всего времени, что я знаю о случае, который буду описывать, как будто проходит невероятная боль главной героини – не душевная, но физическая. Невероятная боль, которую человек вряд ли способен вообразить. Я лежу ночами на своей кровати и думаю: вот так лежала и Оксана Макар – на спине, испытывая невероятную боль, которую полностью не могли заглушить даже наркотики, и простыни под ней были мокрыми от крови… Что чувствовала она в те свои часы, что она думала, когда принимала мученическую смерть среди безрадостных больничных стен? Что она ощущала, глядя на свою культю, где всего пару дней назад была рука? Как это – умирать от ожогов, отека мозга и пневмонии одновременно? Эти мысли терзают меня и сейчас, и я понимаю, что больше не в силах оставаться безразличным. Это моя дань уважения тебе, Оксана. Я не делаю из тебя пай-девочку – ты не была такой. Но ни один ублюдок не смеет плевать на твою память. Покойся с миром, дитя. Итак… я начинаю. Глава первая. Точка невозврата. Оксана стояла у зеркала в коридоре своей квартиры, разглядывая себя. Повернулась одним, другим боком – все сидит изумительно, фигура что надо. Оксана улыбнулась своему отражению, и в глазах заиграл присущий ей хитрый, пожалуй даже коварный блеск. Иногда она его страшилась. Иногда ей казалось, что все идет не просто не так, но уже давно вышло из под контроля и судьба несет ее в своих железных объятиях к пропасти. «Зачем ты идешь туда?» - вот вопрос, который постоянно вертелся в ее голове целый день. «Я хочу отдохнуть» - отвечает сама себе Оксана. При этом слегка морщится, как будто услышала что-то неприятное в свой адрес. «Зачем? От чего?» «Чтобы радоваться жизни! Тупая ДУРА!» - девушка понимает, что все это непонятно откуда взявшееся самобичевание сильно раздражает. И что особенно скверно – охота идти в бар тает на глазах… Слабый голос внутри головы на время замолкает. Оксана прислушивается в тишине квартиры. Прислушивается к себе самой. Взгляд ее падает на журнальный столик, где среди невнятной кучки дешевой косметики и визиток такси стоит ее фотография, сделанная в 9 классе – черты лица еще детские, она улыбается, светлые волосы струятся и блестят… но глаза хранят коварный блеск. И от этого блеска взгляд, несмотря на улыбку – холоден. Оксана старается припомнить тот день, когда их фотографировали – и ничего не вспоминает. Этот день стерт из ее памяти, как и тысячи других однообразных деней. А была ли она когда-нибудь счастлива?.. ТАК, СТОП!!! Оксана резко разворачивается, идет на кухню, открывает холодильник и достает бутылку джин-тоника, который пьет ее мама. Мама всегда пила. И в последнее время пьянство набирало обороты – особенно после того, как ее второго мужа посадили в тюрьму за кражи. Оксана открывает бутылку и залпом пьет холодный напиток, который мерзко отдает лимоном и спиртом… Опустошив половину пол-литровой бутылки, Оксана садится за кухонный стол и вслушивается… Голос в голове молчит, зато по телу разливается приятная легкая слабость… Вот так хорошо. Пора вызывать такси. Такси упорно не хотело приезжать – девушка три раза перезванивала диспетчеру. Машина беспомощно потерялась, а потом и вовсе оказалось, что она была остановлена ГАИ. В ожидании Оксана допила джин-тоник и теперь чувствовала себе ну совершенно прекрасно – приподнятое настроение заткнуло самокопание. Появилась жажда действия и легкая радость от предстоящего ей приключения – она любила ходить в бары. Любила танцевать. Любила, когда на нее обращают внимание молодые люди… И конечно она любила их соблазнять – просто потому что не могла иначе. Она думала, что прекрасна. Особенно она была в этом уверена в состоянии алкогольного опьянения, а способы обольщения казались ей верхом коварства. Про то, что 100 процентов людей, наблюдающих за ее жоповращениями в баре, считают ее банальной блядью, она не думала. Потому что она не была блядью. Тогда кем? Она была жестоко одиноким человеком, который не нашел себя, а в качестве защитной реакции включил вызывающее поведение. Понимала ли она это? Да. Безусловно. Сначала на подсознательном уровне, но в последнее время с ней стали случаться эти моменты: вроде все хорошо, а потом – бац! – и начинала себя жалеть и оправдывать… Оксане это не нравилось. Как не понравилось бы любому разумному человеку. Но вместо поиска альтернативной себя она погружалась все глубже в мерзость этого мира под названием «разгульная жизнь», откуда до проститутки – один шаг. Так что была ли она духовно ограниченной? Безусловно. Но ее ли это вина? Нет, потому как никто в ее роду не блистал особыми способностями. А ее приступы самобичевания – это попытка хорошей стороны все же побороть зло. Потому что она была хорошим человеком, а то мерзкое, что сидело в ней, изначально не выросло до размеров, способных пожрать личность. Оксана одела сапоги. Накинула зимнею куртку, положила в сумочку мобильник и вышла из дома с твердым намерением на попутке достичь пункта своего назначения – бара «Золотая рыбка». Дверь захлопнулась. Оксана вошла в лифт и нажала на кнопку первого этажа. Она думала только об удовольствиях. Это была точка невозврата… Глава вторая Пойло Таксист оказался говнюком. Возможно, даже слегка выпившим говнюком. Оксана не любила выпивших таксистов, потому что на хмельной глаз у них просыпались инстинкты – Оксана была красивой девушкой, а когда улыбалась, то мужчины ощущали ДОСТУПНОСТЬ. Однако сегодня таксисту пришлось после двух-трех попыток «подкатить» ехать в молчании. До бара, который в принципе находился недалеко, они ехали минут 20 (спишем на желание таксиста отомстить и взять подороже – что он и сделал…). Оксана не стала возмущаться или улыбаться, а просто отдала требуемую сумму в грубую руку водителя и вышла из машины на свежий воздух. О, как прекрасно чувствовать себя слегка пьяной на пороге бара. Осознавая, что внутри можно развести мальчиков на спиртное и алкоголь. Если попадутся дурачки – пусть платят и так, ну а если захотят познакомиться поближе… что же, если будут симпатичны – почему бы и нет? Можно будет даже записать телефон кого-нибудь и периодически трясти с него деньги, похлопывая глазками. Это так просто, а парни такие идиоты… С такими вот мыслями Оксана поднялась на крыльцо бара «Золотая рыбка» и взялась за ручку двери – железо обдало руку холодом, и девушка вздрогнула. Какое-то непонятное чувство, похожее на предчувствие нехорошего опять овладело ею. Но что не так? Вечер, выходной, и всегда подобная схема наслаждений срабатывал. И все же… Оксана открыла дверь и вошла в помещение – и сразу ее окутал приятный полумрак вперемежку с запахом сигарет, пива и жареной пищи – микс из запахов всех на свете баров низкого пошиба… Было людно, и играла ритмичная музыка, на огромном ЖК экране корчились девушки, густо намазанные маслом и авто-загаром – очевидно, какой-то хип-хоп клип… Шум разговоров и смех сливались в монотонный гул. Свободных столов не было… Оксана осмотрела зал более внимательно. Куча коротко стриженых голов и крашеных блондинок. Сигареты, пиво и разговоры, разговоры.… К кому бы подсесть? Оксана шла вдоль столиков в направлении стойки бара, где были свободные места. Можно начать оттуда, а потом подцепит паренька – а паренек выплывет откуда-нибудь – это совершенно ясно. Огни стойки бармена были так близко и красиво подсвеченные бутылки манили… Ее кто-то довольно грубо схватил за бедро. Оксана опустила глаза и увидела лицо, мертвецки пьяное. Один глаз красный. Щетина. Черные волосы с коком почти как у Элвиса. Черная рубашка, черные джинсы… Серебряная цепочка на шее. Оксана своим наметанным взглядом моментально отсканировала парня, так бесцеремонно схватившим ее за бедро. Ничего, но вдрызг пьяный – такие могут быть опасными. Очень опасными. - Бэйби. – произнес парень ужасно пьяным голосом и подмигнул красным глазом Оксана повернулась, чтобы уйти. При этом отметила, что за столом с Черной Рубашкой сидел второй парень – в сером пиджаке, который был ему очень велик, отчего парень казался маленьким и каким-то невинным. Под пиджаком была белая рубашка с грязным воротом. Лицо лоснилось, но он не выглядело таким уж пьяным. В руке он держал бокал пива и смотрел на Оксану с вялым интересом – так, наверное, рассматривают мобильные телефоны на витрине магазина. И он молчал. - Б… эй…би! – Черная Рубашка, хоть и был пьян и еле разговаривал, пытался восклицанием показать свою крайнею заинтересованность. Оксана отвернулась и пошла к вожделенной стойке бара, но тут ее окликнул чей-то ТРЕЗВЫЙ голос: -Девушка! Оксана обернулась - Простите этого пиздюка, - с улыбкой произнес, подходя к Оксане, еще один молодой, очевидно, друг Черной Рубашки и Грязного Ворота – Никогда пить не умел. Не умеет человек отдыхать… такие места только во вред такой натуре, как он. Оксана улыбнулась. - Ничего. Он же не насиловать меня, в самом деле, собрался… В глазах парня, окликнувшего ее, что-то промелькнуло – как туча на секунду заслонила Солнце, а потом хохотнул: - О, нет. Даже если бы он ХОТЕЛ. Он со стула-то встать не может. Меня зовут Славик – парень улыбнулся. Глаза предательски заблестели. «Все-таки пьяный» - немного грустно подумала Оксана – «Но тем проще» - Присядешь? – Славик заботливо отодвинул стул и жестом пригласил Оксану за стол. Оксана села и с любопытством поглядела на сидящих напротив нее молодых людей. Грязный Ворот одним большим глотком допил пиво и хлопнул в ладоши: - Надо «попуститься». - Не ори, уебок! – зашипел на него Славик – ты еще прямо тут «попустись», сними все на свой «айфон» и отправь видео на сайт ФСБ. Грязный ворот виновато улыбнулся и вышел из-за стола, исчезая в районе туалетов. За столом остались Славик и Черная Рубашка. - Этого паренька зовут Миша. МИША! – крикнул Славик – Поздоровайся с девушкой… Оксана внезапно захотела убежать из этого заведения. Садиться за стол с этими личностями было ошибкой. Один пьяный и вмазанный, второй пьяный в дерьмо. Но третий… третий был в нормальном состоянии.. Потенциальная жертва «развода». Оксана на это надеялась. - Как тебя зовут, красавица? - просил Славик, повернувшись к ней в полкорпуса. В глазах – блеск. Короткая стрижка, козлиная бородка. -Оксана. Ну, вот и познакомились. Славик как-то не по-доброму улыбнулся и проговорил с таинственным налетом: - Сразу заметил тебя, красавица. Приехала одна. Зачем ты одна? Почему такая красивая девушка должна быть в этот вечер одинока? Оксана мило подернула плечами и «обработка» козла отпущения началась. Она мило рассказала подготовленную историю о недавно разбитых отношениях (и это было правдой), об одиночестве (и это так же правда). «Никуда не отпускал, надоело, хочу гулять» – вот и весь стандартный набор. - Тебе грустно? – участливо спросил Славик. Оксане определенно не было грустно, о чем и поведала ее безбашенная улыбка. Она хотела веселиться, но как-то в стороне от этих двух пьяных – только она со Славой, и тогда… Кто знает? - Можно купить тебе что-нибудь? – Славик опять улыбнулся с непонятной тенью в глазах. -Балтику номер 9, – расхохоталась Оксана – Бомбим спиртом микробы! Славик удивленно поднял брови: -Ого! Да ты УТОНЧЕННАЯ, блядь, девчонка. - Я не блядь – холодно обрезала Оксана – не хочешь – не покупай. О, этот прием работает безотказно. Обычно «козлики» дергаются, боясь, что чика соскочит и начинают поспешно брать свои слова обратно. Но Славик не дернулся. - Полагаю, что такое пиво надо закусить. И он заказал бутылку Балтики номер 9 и бутерброд с колбасой и сыром. - Веселимся, Оксана. Пиво твое полное говно, но на вкус и цвет – иди ты на хуй, да? … Следующий час прошел в угаре. Из туалета вернулся Грязный Ворот (его звали Саша). Видно было, что он все же «попустился» - глаза блестели и он постоянно чихал. Однако в общении оказался ничего так и даже шутил. Заказал себе еще пива и травил похабные анекдоты. Расспрашивал у Оксаны - кто она и откуда, чем живет, и все такое. Миша был в «отключке» примерно пол-часа, потом проснулся и заорал на весь бар: - ВСЕМ СОСАТЬ!!! – за что заработал в лицо от Саши и тут же притих, очевидно, ожидая прихода новых откровений. Славик внимательно смотрел за своими друзьями, но не вмешивался в их мини-конфликт. Он смотрел на Оксану с каким-то восхищением – так, наверное, эстет рассматривает картины известных художников. И эти взгляды заводили Оксану. В какой-то момент она поняла, что если он захочет ее трахнуть, она не будет против. Совсем наоборот. Бутылка крепкого пива опустела, и Оксана попросила у Славика еще. Славик купил. Теперь Оксана была пьяная. … - Танцуй – коротко бросил Славик, разглядывая клип на большом экране под потолком. - А? – пьяно протянула Оксана, не сразу уяснив, что от нее хотят. - Пляши, Оксана. Отрабатывай пиво. Оксану как током ударило - Что, думаешь, крутой хуй? – Оксана уже злилась – Да пошел ты… И попыталась встать из-за стола. Рука – горячая и влажная – сомкнулась на ее плече. Славик нагнулся и зашептал ей на ухо. Пахнуло перегаром и подгнивающими зубами: - Не хочешь плясать? Понимаю. Стесняешься. Люди и все такое… Но ты же не откажешься станцевать, так сказать, приват? Оксана вновь попыталась вырваться. Руки держала очень крепко. - Если попытаешься заорать, я тебя убью прямо на месте, сука. Блядина. Все вы блядины и всех вас… надо… ебать! – шепот стал полон злости – Сейчас мы тихо покинем это заведение и поедем ко мне домой. И там ты станцуешь. Как следует. Поднимайся, блядища. Тихо. Оксана начала трезветь. Возникло ощущение какой-то альтернативной реальности. Этого просто не может быть. Только не с ней – опытной охотницей Оксаной, только не с ней, Боже мой… - Я думала, ты нормальный – прошептала Оксана и начала тихо плакать. - Понормальней тебя. Да не бойся ты. Славик поднялся и кинул на стол 2 тысячи рублей. - Давай. Саня, буди этого уебана. Нас ждет приват-дэнс. Все четверо вышли в весеннею ночь. Глава третья Никаких больше баров, никогда. В это же баре на следующий день в 2 часа дня за стойкой сидел высокий худой молодой человек в коричневой кожаной куртке, искусственно состариных джинсах и коричневых ботинках. В руке он вертел мобильный телефон, на котором было открыто приложение «фото». На открытой фотографии молодому человеку улыбалась Оксана. По другую сторону стойки стояла девушка-бармен – она вчера вечером была на смене и обслуживала столик, за которым сидела Оксана со своими внезапными знакомыми. И теперь молодой человек брал у нее свидетельские показания, что вовсе не способствовало хорошему настроению девушки. Молодого человека звали Сергей Пашков – он являлся следователем-дознавателем в этом городе. И такое дело ему довелось вести впервые. Уголовщина такого адского пошиба, что вряд ли на его карьеру еще раз придется такое. И Сергей хотел раскрыть это дело. Утром он выехал на место происшествия вместе с участковым, но не успел до отъезда «скорой», о чем наверное стоило не жалеть, потому как фотографии судебного медика, которые легли Сергею на стол в 10 утра, испортили ему аппетит надолго. Кофе, только кофе. Медик, который принес ему фотографии, сказал: - Я такого никогда не видел, Серега. И, надеюсь, не увижу больше. Чудо, что она еще жива. -Что там? – Сергей начал рассматривать фотографии и замолчал. Молчал он долго. Потому что когда поднял голову, судебного медика уже не было в кабинете. Сергей нашарил в кармане мобильный. Руки у него дрожали, к горлу подступила легкая тошнота. Набрал номер судебного медика. - Кирилл, где она лежит? - В первой городской. Хочешь туда поехать? Сергей провел рукой по лицу. -Боже! Не сейчас. Позже, возможно… Она в сознании? - Это невероятно, но да. И адекватна. Даже под наркотой. -А? -Сергей, ты как считаешь, смог бы ты выдерживать боль от таких ожогов без наркотиков? Она седирована по самые уши. Но… черт! Она связно излагает мысли. Думаю, даст показания. Но следует поторопиться, Серег… Сергей мимолетно взглянул на часы. 10:30. Он разглядывал фотографии почти полчаса. -Почему? Кирилл на минуту замолчал. Кажется, что-то обдумывал. -Потому что люди с такой площадью и глубиной ожогов не живут дольше 6 часов. То, что она жива – это чудо. … Сергею пришлось изменить свои планы и гнать что есть мочи в первую городскую больницу – отнюдь не ожоговый центр, который явно требовался этой девушке. Через 10 минут он уже находился в приемном покое и говорил с заведующим отделением интенсивной терапии. Доктору было лет 50 и у его глазах читался страх и неуверенность. Он только что прибыл из бокса, куда поместили Оксану. -Здравствуйте. Вы, наверное, следователь… - Доброе утро. Я Сергей Пашков. Следователь-дознаватель октябрьского района. Мне нужна ваша помощь… Доктор грустно улыбнулся и пригласил жестом Сергея присесть на скамейку в коридоре. Царил полумрак. Редко мимо проходили медсестры и какие-то врачи. В воздухе царила атмосфера нервозности и страха. Доктора звали Валерий Филиппович Короткосумцев. В его практике это был первый случай такой сложности. Однако Сергея на данный момент волновало не это. -Что она говорила вам, доктор? -Она сразу назвала имена, и имена эти вам не понравятся… Сергей поднял брови -Вот как? Почему? Доктор вздохнул и вдруг сжал кулаки в бессильной злобе. Голос его резко охрип. -Это сыновья, как принято сейчас говорить, «сильных мира сего». Отец одного из них – бывший прокурор области. У Сергея внутри все похолодело. Несколько человек… Сын прокурора… теперь он точно знал имя одного из подонков. Вячеслав Проскурин – сукин сын и любитель метамфетаминных удовольствий. День становился все интереснее (если так можно выразиться). - Что с ней случилось, доктор? Вы в курсе? Руки доктора опять сжались в кулаки так, что побелели костяшки. Без всякого удивления Сергей заметил, что он плачет. -Ее насиловали… следы асфиксии. Душили… По словам девочки – два раза…. Потом… Потом ее, без сознания, оттащили на стройку, облили бензином и подожгли. Доктор, не стесняясь, зарыдал, закрыв лицо руками. -Они не полили бензином ее всю. А как-то… поперек тела. Вся спина, правая рука, бедра… У нее ожоги четверной степени на 55 процентах тела. Правую руку точно придется отрезать –она почти вся сгорела до кости , ноги… не знаю…. Боже. Боже мой… Сергей с чувством накатывающего ужаса наблюдал, как врач начал раскачиваться из стороны в сторону и стонать. -Если бы это была моя дочь… Я просто не знаю, как бы я смог… Сергей слегка дотронулся до плеча доктора -Я могу ее увидеть и… задать пару вопросов? -Не знаю… она под действием медикаментов, ей очень больно… но я понимаю так же, что в этом случае надо торопиться. Пойдемте. Они встали со скамейки и пошли к лифтам. … Отделение интенсивной терапии находилось на 8 этаже больницы, и там царила атмосфера ужаса. Сергей всмотрелся в лицо медперсонала и просто прочитал это в их лицах. Для больницы маленького городка такой случай – из ряда вон. И что-то еще ощущалось в воздухе. Сергей не мог понять, но Короткосумцев этот запах знал уже много лет – запах смерти. Оксана лежала на левом боку в большом и светлом боксе на высоком железном столе. Все тело, кроме головы и левой руки, было забинтовано. Правая рука подвешена на растяжке. Сквозь бинты сочилась местами какая-то бурая жидкость. Под столом стоял таз с какой-то жидкостью и плавающей внутри губкой. В левую руку была воткнута игла капельницы. Над столом возвышался монитор, на котором отображались жизненные показатели. Кроме стола, капельниц, монитора и таза с губкой и жидкостью в боксе ничего не было. Рядом со столом стоял санитар и регулировал поступление медикамента из капельницы. Увидев вошедших, он стянул с лица марлевую повязку и Сергей вдруг заметил, что ужас в глазах этого мужчины достиг просто невероятных размеров по сравнению с медперсоналом за пределом бокса. - Промедол каждые два часа. доктор – сказал медбрат – Я даже превысил максимальную дозу, потому как не знаю… я никогда не видел такого… - Она в сознании? – спросил Сергей и опять посмотрел в сторону стола. Зрелище завораживало своим холодным отчаянием… Сергей так же отметил, что растрепанные волосы девушки походили на волосы куклы, которую вываляли в грязи. – Можно подойти к ней? Но при этом он боялся… боялся заглянуть в глаза этой девушке, боялся увидеть в них смерть… -Она, похоже, уснула.… Но подойдите. Сергей осторожно приблизился к столу. В нос ударил запах каких-то медикаментов, и вдруг подступила тошнота. Сергей справился. Оксана лежала с закрытыми глазами, ее лоб покрывали черные точки ожогов, похожих на пороховые. Губы были слегка приоткрыты, дыхание было шумным. Сергей посмотрел на монитор, который пикал рядом: Давление 140 на 100. Пульс – 150 ударов в минуту. Девочка слегка застонала. И открыла глаза. До конца своей жизни Сергей Пашков будет помнить этот момент. Ни одно драматическое событие в его судьбе никогда не перевесит это мгновение. Взгляд был туманным, но осмысленным – учитывая повреждения, девушка проявляла чудеса самообладания. То, что она еще дышала, само по себе было невероятно… Из глаз Оксаны беззвучно текли слезы. Она прошептала что-то. Сергей наклонился ближе. Запах смерти окутал его с головой. -Что, девочка? Что ты говоришь? -Мне больно…. – Оксана прикрыла глаза – Никаких баров. Никогда. -Все будет хорошо. – ответил Сергей и почувствовал себя глупо, как никогда в жизни. Хорошо? Ох, как сомнительно. Оксана опять заговорила, и Сергей наклонился поближе. -Славик, Миша, Саша. Он злой. Славик злой. И очень жестокий. Никаких больше баров, никогда. - Их было трое, Оксана? Тебя насиловали трое? - Нет… Только Славик. Только он. - А другие? - Нет… Оксана выключалась. Впадала в забытье. Сергей не был уверен, всплывет ли девчонка снова на поверхность реальности, поэтому, немного повысил голос и спросил: -Где ты подцепила этих уродов, Оксана? Девушка посмотрела на Пашкова замутненными глазами, но даже сквозь дурман промедола в них читалась невероятная боль. Ей было больно до такой степени, что следователь боялся даже вообразить. -Золотая рыбка. Это бар… - и отключилась. Заверещал монитор над кроватью -Отказ почек. Началось… – простонал Кототкосумцев. … Сергей наблюдал за манипуляциями медиков с отстраненностью. Прибежали другие врачи, начали вводить Оксане что-то, потом некоторое время решали, транспортировать ее в реанимацию или нет. Все же решили, что не стоит и прикатили поистине огромный аппарат искусственной почки прямо в бокс. Подключили. И жизненные показатели девочки начали выравниваться… Короткосумцев, уставший и вспотевший, подошел к Пашкову и кивнул головой в сторону выхода: - Пойдемте. Тут уже нечего делать… Они вышли на лестничную площадку и доктор закурил. Пальцы его тряслись, но лишь слегка. -Вот и почки отказали… не удивительно. Они практически зажарились и я удивлен, что проработали почти 10 часов… Знаете, уже на лицо признаки отека легких и последствия удушения… Поднимается температура. Сергей так же достал сигарету и закурил. Он никогда не видел ожоговых больных, и эта девочка, замотанная в бинты, сквозь которые сочилась какая-то жидкость, привела его в состояние ступора… было невероятно жаль девушку – она определенно была красива, и взгляд… даже под седативными препаратами он был очень милым, он буквально завораживал. И она ТЕРПЕЛА. Она жила и шагала через эту боль как против ураганного ветра, борясь со смертью. И первую битву под названием ОТКАЗ ПОЧЕК она проиграла. -Она красивая – произнес вдруг Сергей и сам удивился подобной откровенности, которая была немного не к месту. Короткосумцев посмотрел на него задумчиво сквозь облако сигаретного дыма. -Никогда ей больше такой не быть. Увы. Они постояли минуту в полном молчании – каждый погружен в свои мысли. Наконец Короткосумцев затушил сигарету о пепельнице, стоящей на полу и решительно сказал: -Ну, вот что. Тут мы ее потеряем, это точно. Надо ее перевозить в область, но обычной транспортировки она не переживет. Пошел я совершать звонки. Извините меня – дела… Думаю, вы услышали, что хотели, а увидели даже больше. Всего доброго. … Уже через 18 часов за Оксаной прилетел вертолет. Ее вывезли из здания на каталке, укутанную в шерстяное одеяло, под капельницей. Ветер от лопастей вертолета развевал ее волосы, глаза были закрыты – девушка находилась в состоянии медикаментозного сна. Вертолет взлетел и взял курс на Донецк, в ожоговый центр. где медкарту Оксаны уже рассматривал доктор Эмиль Фисталь. … Сергей просмотрел видеозаписи камер наблюдения в баре «Золотая рыбка» и теперь знал в лицо всех троих подозреваемых. Но, когда он приехал обратно в отдел, то узнал новость, от которой глаза вылезли из орбит: Вячеслав Проскурин находился на свободе под подпиской о невыезде. Глава четвертая. Сожжем ее. Как только Сергей получил информацию о нахождении главного фигуранта по делу Оксаны на свободе, то сразу же направился в кабинет главы отдела. Тот сидел за своим большим черным столом и нервно курил. Ответив на стук в дверь, Виктор Семироков, крупный седой мужчина за 40, уставился в монитор своего компьютера. Сергей сел на стул напротив начальника и сразу сказал: - Как я понимаю, это связи. Виктор Семироков молчал. - И как я понимаю, о случае уже знает весь город. Виктор Семироков молчал. - Знаете, я думаю, что Проскурин при таком раскладе умрет сразу, как выйдет из дома. Семироков первый раз за все время пребывания Пашкова в комнате удостоил его печальным и растерянным взглядом. И продолжал молчать. - Сейчас ведь у людей есть интернет, Виктор. И люди просто не дадут ему уехать из города, не дадут уехать из страны. Они просто растерзают его, как только он окажется в пределах их досягаемости. И папа тут не поможет. Сергей встал. Прошел через серый кабинет к чайнику, нашел чашку и кофе, насыпал 3 ложки, включил чайник. Тот громко зашумел. Сергей продолжал говорить, смотря на темно-серую стену прямо перед собой. - Ты его отпустил. Это глупо. Остальные ведь сидят у тебя в КПЗ, правильно? Только у тех нет папаш-прокуроров… Теперь. Виктор, тебе конец. Сорвут с тебя погоны – этого не избежать. Но! – чайник закипел, и Сергей налил себе воды в чашку. Размешал. Задумался. -Но ты можешь сделать перед своим уходом на пенсию (или в тюрьму) вернуть этого пидора сюда. Мне нужны ЕГО показания. Показания автора идеи сожжения и насильника. Дай санкцию на его арест. Немедленно. -ТЫ НИКТО ЧТОБЫ МНЕ ПРИКАЗЫВАТЬ!!! – внезапно заорал начальник отдела и вскочил из-за стола. – Что тебе до этого? Нельзя списать вину за сожжение этой бляди на тех двоих? Тебе надо обязательно играть в честность? В глазах у Сергея потемнело. Он сдавил чашку обеими руками, зарабатывая ожог первой степени от горячей ее поверхности и внезапно подумал о том, какую боль испытывает Оксана, у которой они четвертой и на 55 процентах тела. Невероятно. Мир сошел с ума. - Виктор, у тебя дочь возраста той девочки. Представь, что это случилось с ней и наполнись праведным гневом. - ТЫ УБЛЮДОК!!! – начальник отдела уже просто хрипел. А лицо его сделалось красным – загнанное в угол животное, совершившее убийственный шаг в капкан. Загнанная на бойню свинья. - И ты, Виктор, и наше государство забывает одну важную вещь – мы живем в 21 веке и есть интернет. Девушка рассказала обо всем врачам скорой, главврачу больницы, а при этом присутствовало еще человек 20. Они все расскажут своим знакомым и детям. У детей есть аккаунты в соцсетях, а теперь вообрази масштаб. Укрыть твой просчет не получиться. Выдай мне санкцию на арест и заключение под стражу Проскурина. Семироков грузно опустился обратно в кресло. Достал из кармана платок и протер вспотевшее лицо. - Все равно у него адвокаты, Пашков. У него связи. - Это мы еще посмотрим – просто ответил Сергей. … Люди, конечно, узнали все на вторые сутки. Сотни людей вышли на несанкционированный пикет к отделению полиции, и Сергей Пашков с удовольствием наблюдал это из окна. Дело взял лично на контроль президент. Начальника отдела Виктора Семирокова уволили, и уволили с треском, он так и не успел (и не захотел) выдать санкцию на арест Проскурина – но зато это сделал другой начальник отдела, причем с превеликой радостью. Вячеслава Проскурина вывели из дома под страшный гомон толпы. В его сторону летели камни и плевки – полицейским пару раз пришлось применить дубинки, чтобы отогнать особо назойливых. Но видит Бог – была бы их воля, они бы этого не делали. Папаша Вячеслава не возмущался и не давал никаких заявлений прессе. Разумный шаг, ибо любое его слово могло навредить ему еще больше. Итак, на третий день после попытки убийства Оксаны Вячеслав Проскурин сидел в комнате для допросов напротив Сергея Пашкова. - Дайте закурить – попросил прокурорский сынок. - Боюсь, что курить вредно – СОЖЖЕШЬ все легкие. – ответил Сергей и придвинул к себе пачку листов и ручку. – Говори, облегчи душу. - Я не делал ничего. Это все Михаил и Александр. Сергей мрачно улыбнулся. Он ожидал такого развития событий, поэтому заговорил как можно более мягким голосом. - Тогда готовься опустить папашу на бабло, потому что тебе понадобиться круглосуточная охрана. Тебя растерзают, как только ты покинешь территорию отдела. Люди все знают, Слава. Они не простят. Проскурин серьезно задумался. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, закованные в наручники. «Господи, какая противная бородень у этого козла.» - подумал Сергей. - Я советую быть тебе максимально откровенным. Вячеслав. Я не сторонник прокурорских сынков, и, если честно, я бы с удовольствием тебя убил, но Украине же надо в Евросоюз. Так что… - Сергей достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. – за каждый абзац ты будешь получать по сигарете. Проскурин поднял голову и посмотрел на Сергея глазами, в которых не было ни капли сожаления или страха. Это были глаза бешеной собаки. Тупой бешеной собаки. - Когда я выйду отсюда, то ты не жилец. – и ухмыльнулся. Сергей вздохнул и встал из-за стола, прошел к маленькому зеленому шкафчику. Достал оттуда полицейскую дубинку, подошел к Проскурину и три раза ударил его по спине, почкам и рукам. Не ожидавший этого прокурорский сынок рухнул на пол и заверещал. Не закричал, а именно заверещал, как какой-нибудь лемминг, пытаясь закрыть лицо руками. Сергей поднял его с пола, посадил на стул и сам сел обратно на свое место. - В следующий раз у тебя не будет зубов, Вячеслав. Папы нет. Извини. Сергей взял ручку и приготовился писать. - Я весь во внимании, прокурорский сын. … Они сели в «Тайоту Камри» Славика и покатили по уже ночному городу. Оксану посадили сзади – между Грязным Воротом и Черной Рубашкой. Вот последний был самый неопасный из них. Потому как находился в состоянии полной дезориентации и периодически выкрикивал что-то вроде «пидоры» и «всем сосать». Оксана вспомнила, как на уроке психологии учитель говорил: «Если хотите узнать истинное лицо человека – напоите его. Добрые становятся добрее, а злые – злее. Берегитесь!» Тогда преподаватель улыбался, но сейчас Оксане не до улыбок. Она начала думать, как спасти себя. Ее везут на квартиру – это совершенно точно. И совершенно точно, что ее собираются изнасиловать. И собирается именно Славик, потому что Александру происходящее «по барабану», а Михаил в отключке. Взгляд Александра затуманился и он не обращал на происходящее практически никакого внимания – тут одним «шустрым» не обошлось, это точно. Парень, возможно, вколол себе героин – слишком уж он клевал носом, при том, что выпивал-то совсем чуть-чуть… Славик молча сидел за рулем и лишь изредка поглядывал на Оксану через зеркало в салоне. Блеск в глазах разгорался все больше. Ехали они минут 15. Машина зарулила в мрачный и практически не освещенный двор пятиэтажного дома. Славик заглушил мотор и обернулся: - Приехали, долбаебы обдолбанные. Он вышел из машины, подошел к пассажирской двери со стороны Михаила и открыл ее. Выволок безвольное тело на свежий воздух и усадил прямо на землю, оперев на заднее колесо машины. Протянул руку Оксане: - Вылезаем, мадам. Ваш выход. - Никуда я не полезу, урод. Отпусти меня, А ИНАЧЕ Я ВСЕ РАССКАЖУ. ВСЕМ. Если раньше от улыбки Славика веяло холодом, то теперь она превратилась в ухмылку убийцы – так, наверное смотрели нацисты на мучения евреев в концлагерях или какой-нибудь Чекатило на труп девушки. «Нехорошие мысли. Гнать их. Думать, как спастись» - Если ты хочешь, то рассказывай. Но заготовь денежки пластическому хирургу, сука. Потому что я тебя так отделаю, что узнать будет проблематично. - Иди на хуй! – а что ей оставалось делать? Славик внезапно изменил тон и запрыгнул на заднее сидение, сев рядом с Оксаной. Отрешенный от всего Александр тупо смотрел на подголовник переднего сидения пассажира. - Оксана. родная, ну чего ты нервничаешь? Просто станцуешь для меня приват стриптиз и все. Ты красивая… - он провел рукой по ее щеке и Оксана дернулась. – Очень. - А если станцую, ты отпустишь меня? - Ну, может еще заставлю отсосать – и тут Славик засмеялся, точнее, мерзко захихикал, при этом брызги слюны упали на его козлиную бородку. - Да ШУЧУ ЖЕ! – и выпрыгнул из машины – Ну что, мне тебя за волосы тащить, мадам? - Вялого повафлишь – вдруг подал голос Александр. «Ебаный в рот» - подумала Оксана и вылезла из машины под неуверенный свет уличного фонаря. … -Дай сигарету, мент – Вячеслав протянул закованные руки к Сергею – Ты уже до хуя абзацов начирикал. Сергей достал из пачки сигарету и протянул Проскурину. Подкурил. Прокурорский сын затянулся и на его лице заиграла улыбка. - Что, получаешь от воспоминаний удовольствие? – злобно спросил Сергей – Нравиться вспоминать, гнида? - Мой папа… - Твоего папаши тут нет и не будет, Славик. Она же тебя до последнего называла Славиком. Я просто уверен. Может, молила о пощаде? О, конечно молила. Сергей думал, что будет сдержан, но ничего не вышло. Он со всего размаху саданул Проскурину кулаком в лицо, выбив три передних зуба и сломав нос. Кровь хлынула водопадом – прокурорский сынок упал навзничь на пол вместе со стулом и забулькал, пытаясь кричать. Подошедший Сергей усадил его обратно на стул и дал привести себя в порядок – протер нос, заставив запрокинуть голову. - Ах ты шука – шипел Проскурин – Шука ты… Я тебя доштану, мрашь… Сергей прекрасно понимал, до какой степени превысил полномочия, но пути назад уже не было - А я что, виноват, что ты напал на меня, скотина? Если не хочешь проломленного черепа, то продолжай. Пока у тебя выходит неплохо. Проскурин захрюкал. Сергей Пашков вдруг осознал, что ему полегчало. Немного. … Оксана вошла в трехкомнатную квартиру. Коридор освещали лампы дневного света под потолком, во всю стену размещалось огромное зеркало, в которое девушка увидела свое отражение – напуганное и подавленное. Блеск из глаз исчез. Чтобы она еще раз пошла в бар? Если только в огромном окружении подруг. В глубине души она осознавала, что все рано или поздно может кончиться именно вот так… Неужели никак нельзя выбраться? Боже, неужели никак? Славик прошел на кухню, а Александр, который тащил его своего пьяного товарища, прошел сразу в зал, в котором располагалась огромная плазма фирмы «Sony» и акустическая система 5.1, здоровенный диван, над которым на потолке висело внушительных размеров зеркало. Вообще комната дышала каким-то спокойствием – нежные пастельные тона обстановки способствовали некой релаксации, и Оксана немного расслабилась. В конце концов, все может оказаться не так уж плохо… Только вот глаза Славика.…Такой взгляд не может быть у психически здорового человека. В комнату вошел Славик с бутылкой виски и двумя бокалами. Неприятный блеск его глаз вернулся. - Съебали отсюда оба в другую комнату – Славик указал направление. – Поиграйте там в икс-бокс или еще чего. Санек, на твоем месте я бы этого кретина положил рядом с туалетом – ковры в моем доме его блевотина осквернить не должна. Дождавшись, пока товарищи покинут комнату, Славик закрыл дверь. - Выпьем? – спросил он. - Подсыпал чего-то в бутылку, да? – с вызовом спросила Оксана, делая инстинктивно шаг назад, к окну комнаты. Но думать о таком плане бегства было бессмысленно – этаж был пятый. - Да нет же, Оксаночка, девочка моя сладкая – она закрытая. Вот, смотри – и он вытянул руку с бутылкой виски. Оксана инстинктивно приблизилась посмотреть и тут же получила звонкую и очень сильную пощечину. От неожиданности она пошатнулась и чуть не упала на пол, замахав руками. Но мучитель поддержал ее, быстро поставив бутылку с бокалами на журнальный столик и подхватив за талию. - Танго, мадам? – Славик оскалился - Ты чокнутый ублюдок – сказала Оксана и плюнула ему в лицо. Плевок получился смачным. Чокнутый ублюдок этого явно не ожидал. На несколько секунд зависло молчание, которое можно было резать ножом, а затем Славик отпустил ее. Отвернулся и начал открывать бутылку виски. - Никакого чувства такта у тебя, Оксана. Привел тебя в гости, угощаю дорогим виски, которое никогда не нальют в тех заведениях, куда ты ходишь… - Я не просилась к тебе в гости – всхлипнула Оксана и утерла начавшие течь слезы. Чувство паники накрыло ее с головой и внезапно, она не хотела плакать перед этим ублюдком, но была всего лишь девушкой, да и такого дерьма с ней никогда не случалось. Она начала плакать, стоя посреди комнаты. Внезапно она отметила, что Славик так и не стер ее плевок. Господи, он действительно маньяк. Господи Боже. Тем временем бокалы были наполнены виски по всем правилам, и мучитель повернулся к своей жертве, протягивая один из них. - Присядь и выпей – полегчает. А я посижу рядом. Оксана подавила сотрясающие ее рыдания и села на край кровати, держа в руках бокал. Внезапно ее осенило: - Если я займусь с тобой сексом, ты отпустишь меня? Славик запрокинул голову и захихикал. Слюна полетела во все стороны, в том числе и Оксане на лицо. Капли слюны блестели на его мерзкой козлиной бороде. - Боже, ты что – шлюха? Ты предлагаешь мне секс? Милая, мне нечем тебе заплатить – все просрал в баре. - Я бесплатно… - машинально ответила Оксана и сама ужаснулась тому, что произнесла. Славик сел рядом с ней на кровать и взял ее одной рукой за лицо, резко развернув к себе. Глаза его теперь не просто блестели, они пылали безумием, которое, казалось, физически обжигало. Там не было вообще никаких эмоций – чистое, ничем не прикрытое безумие пещерного человека. - Умоляй меня, шлюха – прохрипел он - Ч-что? – не сразу поняла Оксана. Что хочет этот обдолбаный кретин? - Умоляй меня отпустить тебя, шлюха. Бесполезное животное, мразь, сука. Течная сука! – он на секунду сжал рукой ее скулы, а затем толкнул на пол. Оксана упала на колени и попыталась закрыть лицо руками, но получила пинок в почку и скорчилась в позе зародыша. Господи, она даже не подозревала, что может быть такая боль. Как же больно. Нога в пахучем носке прижала ее голову к полу. - Умоляй меня, Оксана, шлюха из дешевого бара. - ПОМОГИТЕ!!! – закричала Оксана, окончательно потеряв самообладание – ПОМОГИТЕ МНЕ!!! - Йййиихаааа! – донеслось из соседней комнаты. Михаил приходил в себя, но не приходил в реальность. Внезапно окружающий мир заслонило лицо этого проклятого инквизитора с пахучими носками. С его нижней губы капала слюна, и Оксана уже без всяких эмоций отметила, что его джинсы распирает вставший член. - Не слышу, Оксаночка. - Отпусти меня, пожалуйста – хрип и слезы. Славик убрал ногу с ее лица и девушка начала медленно вставать с пола. Инстинкт самосохранения обострился в ней до крайности, она лихорадочно пыталась сообразить, как спастись. Встав с пола, она тут же кинулась к двери комнаты, но, конечно же, Славик схватил ее за плечо и остановил бегство. Уйти от этого Жиля дэ Рэ не представлялось возможным. «Я умру тут» - подумала Оксана и вкус адреналина наполнил ее рот - «Боже мой ну пожалуйста нет». Славик кинул ее на кровать, разорвал блузку, которую Оксана выпрашивала у матери полгода и навалился на нее сверху, обдавая запахом алкоголя. Треснул лифчик. Поцарапав кожу на спине – насильник просто рвал на ней все. что видел. Славик снял с себя джинсы и резко, рывками, снял джинсы с Оксаны. С трусами возится не стал – просто сдвинул их набок и резко вошел в нее. Дикая, красная боль заполнила все вокруг. «А я и не знала, что у боли бывает цвет» - подумала Оксана, прежде чем потерять сознание. … - Она приходила в сознание в дальнейшем? – спросил Сергей. Он выкурил уже полпачки сигарет и руки его тряслись, когда он записывал показания Проскурина – нахальные, дерзкие и такие откровенные. - Да. Еще один раз. Еще раз после того, как я ее придушил. … Оксана медленно приходила в сознание. Первое чувство – боль. Болело все тело, но больше всего – внизу. В районе половых органов. «Господи, меня изнасиловали» - и следом: «Живая». Между ног было влажно, и Оксана машинально провела рукой в промежности. Поднесла ее к глазам. Кровь. Много. «Сука» - как-то отстраненно, как-то со стороны. Руки были как ватные, ноги тоже – в паху саднило. Болел левый бок, куда Славик от всей своей черной души двинул ногой. И вдруг Оксана с удивлением поняла, что болит шея. Дотронулась рукой – больно, как будто натерла. В горле свистело. Не хватало воздуха. В какой-то момент она думала, что снова отключиться, но мир обрел очертания. «Меня душили» Она была одна, но слышала, как ее насильник в соседней комнате что-то оживленно говорит своим друзьям. В голосе нет ни тени страха или беспокойства. Жаль, Оксана не могла разобрать слова. Она попыталась встать, но тело не слушалось. Тогда она поползла к краю кровати, как-то безразлично отметив про себя, что осталась совершенно голая, и одежды рядом не наблюдалось. Ей удалось, свистя и хрипя, в крови, которая текла между ног, доползти до края кровати. Мир перестал существовать, эмоции ушли. Она, как умирающая собака, пыталась в последнем пароксизме самосохранения спасти себя. Кровать кончилась и Оксана рухнула на пол, как мешок с цементом. И продолжила ползти в сторону двери. Глаза были сконцентрированы только на этой проклятой застекленной коричневой двери в коридор. Доползти, доползти, доползти… Внезапно дверь в комнату широко распахнулась и на пороге возник Александр. От увиденного его глаза широко раскрылись. Какое-то время он смотрел на продолжающею ползти в его сторону хрипящею Оксану, а затем отступил на шаг и закричал: - Слава, она живая! Ты что, еб твою мать, не до конца ее задушил? Ебать! Она ползет на меня! СЛАВА!!! В дверном проеме возник ее мучитель – голый торс, джинсы без ремня. Оксана пыталась закричать, но боль в горле и моментально перекрытый кислород заставил ее параксизмально закашляться. «Где ремень с его штанов?» - подумала Оксана. Славик склонился над ней, как санитар над раненым на поле боя. Глаза его теперь излучали лишь легкое беспокойство, даже презрение. Он начал шарить рукой вокруг себя и нащупал искомое – в его руке оказался широкий черный ремень. «Ну конечно» Оксана попыталась развернуться и уползти от своего живодера, но руки Славы неумолимо придвинули ее обратно, а ремень сомкнулся на горле. Оксана забила ногами по полу. - ДЕРЖИ ЕЙ НОГИ! – заорал Слава Александру – ДЕРЖИ ЭТОЙ СУКЕ НОГИ! Александр отшатнулся. - Я на это не подписывался, Слава. – его всего трясло. Впервые в жизни он наблюдал, как на его глазах с особой жестокостью убивают человека. Оксана страшно хрипела. - ДА ЕБ ЖЕ ШЬ РАЗЪЕБАТЬ ТВОЮ МАТЬ!!! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДОХНЕШЬ?! – удивленно проорал Славик, сильнее сдавливая ремень на горле Оксаны. Но через несколько секунд девушка начала слабеть, а мир опять проваливаться в черноту, растворяясь… Последнее, что она увидела перед отключением сознания – напряженное и удивленное лицо Славика со вздувшейся веной на лбу. … - Знаешь, Вячеслав, я очень хочу тебя убить – проговорил Сергей. Было исписано 10 листов самых страшных показаний за всю карьеру Пашкова. И самое страшное было только впереди. - Хотеть не вредно – ухмыльнулся Проскурин – Я жду честно заработанную сигарету, мент. … Они втроем сидели на кухне и пили виски, который часом раньше открыл Слава. Александр протрезвел. Михаил пришел в себя, но был сильно пьяным и не до конца воспринимал происходящее, периодически икая. В зале на кровати, в крови и с кровоподтеками на шее, лежала Оксана. она была еще жива и еле дышала, однако никто из троицы этого не знал – они были уверены, что девушка мертва. И надо было избавиться от тела. - Что будем делать, Слава? – спросил Александр и большими глотками начал пить виски прямо из бутылки. Его всего трясло. - От тела надо избавиться. - Это и дураку понятно, - усмехнулся Слава. – Но каким образом? Есть идеи? Александр ответил сразу: - Отвезти за город, на трассу. И закопать. Слава помотал головой. Он выглядел задумчивым и в его мозгу действительно носились идеи – одна страшнее другой. Но какую выбрать? Растворить тело в кислоте? Но где взять эту кислоту? Надо обезобразить труп так, чтобы никто не узнал. Расчленить? Нет уж. Спасибо – он задушить-то ее нормально не смог, а уж резать тем более не будет – все просто только в фильмах. Остается… - Слава. а у тебя в багажнике еще осталась канистра? – спросил Александр и дрожащими руками нащупал сигарету в пачке на столе. - Друг мой, ты читаешь мои мысли. Сожжем ее. Глава пятая Огонь. Проскурин попросился в туалет, и Сергей дал на это добро. Охранник, который открывал двери, только на секунду приподнял брови. Вид разбитого и опухшего лица прокурорского сынка, Сергей был в этом уверен, доставил охраннику удовольствие. Пока Проскурин делал свои дела, Сергей изучал записанное. Вот это показания… Когда все это ляжет на стол судьи, у любителя насилия, удушения и сожжения не будет никаких шансов оправдаться. Ни одного смягчающего – все отягчает, и отягчает на максимальный срок. Если бы в этой стране существовала смертная казнь, то Проскурин бы ее получил. Но было одно «но» - как ни крути, а у Проскурина есть защитники, и весьма влиятельные. На суд будет оказано давление – в этом Сергей даже не сомневался. Максимальный срок все же попытаются всеми правдами и неправдами скостить, переложив вину на других его товарищей, при этом, разумеется, пополнив их счета. Чтобы после отсидки было чем горе заливать. Либо все могло произойти по сценарию, которого больше всего не хотел Сергей – пусть это происходит с кем угодно, но не с таким поддонком, как сын прокурора: Проскурин берет абсолютно всю вину на себя, данные им показания таинственным образом исчезают, заменяются другими, где роль Александра и Михаила равна почти что нулю. Проскурин получает максимальный срок и огромную денежную компенсацию, снятую с отмазанных им подонков. Сидит половину срока, или того меньше – и выходит по УДО. А еще его могли признать недееспособным. Но закрытый в «дурку» убийца устраивал Сергея еще меньше. Вот такого варианта событий Сергей совершенно не хотел. Вячеслав Проскурин заслужил смертную казнь, и было бы круто, если бы она была публичной. Публичное сожжение. Почему нет? Сергей вздохнул и с раздражением обнаружил. Что кончились сигареты. Вернулся Проскурин и бухнулся на свое место, потребовав сигарету. - Подарю тебе пачку, когда закончишь. Осталось-то совсем чуть-чуть, я ведь прав? - Хочу «Лаки Страйк». - Еще одно замечание – и остатки зубов будешь собирать по полу – это я тебе обещаю. И, как бонус - сотрясение мозга. Проскурин помрачнел, но вроде бы не собирался особо возмущаться. - Дальше, мент, все просто и… зажигательно. … Они долго думали, в чем выносить Оксану из подъезда. Было бы проще всего завернуть ее в одеяло, но Слава почему-то проявил в этом вопросе исключительную скупость – даже не смотря на то, что все пастельное белье было перепачкано кровью девушки. Он прошел на кухню и принес два огромных черных мешка для мусора, какими пользуются дворники. - Ну ты, блядь, даешь – удивился Александр. - Есть и такое – ухмыльнулся Слава – Давайте, шевелимся. Верхнею часть в один пакет, нижнею – в другой. Проделывали это только Александр и Слава, а Михаил как-то отстраненно стоял в стороне и тупо наблюдал. - Парни, она че – мертвая? – тупо спросил он посреди этих ужасных приготовлений. - Нет, блядь, живая – огрызнулся Слава – Или помогай, или заткнись. Михаил послушно заткнулся и начал грызть ногти – у него начинался мандраж «отходняка». Спустя минут 10 еще живую Оксану упаковали в два мешка из-под мусора и небрежно скинули на пол. От звука упавшего тела Александр содрогнулся. - Она теплая какая-то – пробормотал он - Трупы не остывают мгновенно, дурак – проговорил как-то неуверенно Слава. – Так, начали. Я возьму под голову, а вы двое – за ноги. Она тяжелее, чем была при жизни – все мышцы расслаблены. - Она не обосралась и не обоссалась… Я слышал, что люди после смерти это делают. – не унимался Александр. В голосе его слышалось беспокойство. Слава на секунду подумал, что сейчас убьет и этого пугливого идиота – и сожжет за компанию с этой сукой. - Ты насмотрелся «Южного Парка», придурок. Раз, два, понесли… Они подняли девушку с пола и, матерясь и пыхтя понесли ее к выходу из квартиры. Без всяких приключений прокатились в лифте, и оказались на темной улице – было три часа ночи. Прямо за домом располагалась заброшенная стройка, куда и понесли тело, постоянно спотыкаясь. Особенно тяжело дался забор – они пролезли в узкую дырку. А Оксану втащили волоком – прямо по острым камням и осколкам пивных бутылок. Никто из них за все время этой зловещей транспортировки не произнес ни слова. И лишь когда они положили тело на усыпанную гравием площадку первого этажа незавершенного строения, среди холодного бетона, запаха мочи и фекалий, Александр посветил на тело фонариком мобильного телефона и сказал: - Она еще жива, Слава. - С чего это ты взял, медик ты наш? - Посмотри - Александр указал на тело девушки в районе головы – Конденсат от дыхания на пакете. Легкий, но есть. Она еще жива. Слава нагнулся и сорвал с девушки оба мешка – теперь она лежала на куче щебня совершенно голая, и в неуверенном свете фонарика на мобильном телефоне Александра все могли увидеть синяки на шее и большой багровый – на правом боку. Вся промежность была в засохшей крови. Оксана все еще была без сознания, еле-еле дышала. - Хуй с ней. Сейчас уже точно замолчит – Слава повернулся к Михаилу – Позволь тебя сделать уж до конца соучастником, друг мой. Вот тебе ключи от тачки – в багажнике канистра с бензином. Принеси ее сюда, облей эту суку и подожги. Михаил как зачарованный взял ключи и скрылся во мраке стройки. Слышались его удаляющиеся шаги и хруст стекла. - А если он сейчас приведет ментов? – спросил Александр. - Михаил не приведет, потому что он же ее сюда с нами тащил – зачем ему лишние проблемы, да? - Ох, я на это надеюсь… Слава снова склонился над Оксаной. Провел рукой по ее опухшему лицу и поцеловал в губы. Александр с отвращением и ужасом наблюдал эту картину. - Ох, не надо тебе было плевать в меня, девочка… - произнес он почти что с нежностью и, выпрямившись. Ногой перевернул Оксану на живот. Она так и осталась лежать – руки по швам. Лицо уперлось в гравий. Пара камешков застряло в волосах. - Жри землю, сука – Слава плюнул ей на спину. Они прождали Михаила минут 15. Наконец он, запыхавшийся и трясущийся, вернулся с канистрой. Встал над Оксаной, открыл канистру и начал полевать тело девушки. Запахло бензином, и все трое отшатнулись. - Мне нравиться твое рвение, Михан – ухмыльнулся Слава – до конца, правильно? Михаил посмотрел на своего ужасного друга совершенно пустым взглядом и сказал: - Бензин кончился. Там мало было… И поджигать я нее не буду. Сам поджигай. Слава пробормотал что-то и снова нагнулся над Оксаной. В неверном свете фонарика вся ее спина и руки казались влажными от бензина. Бензином воняло все вокруг. - Нормально ты ее полил, ей хватило. Слава достал из кармана зажигалку «Зиппо», которую ему привез отец из Америки в прошлом году, зажег ее и кинул Оксане на спину. Девушка моментально загорелась. - Ох твою же мать, я правда это вижу? – простонал Михаил, и руки товарищей потащили его прочь от жуткого погребального костра. Глава шестая. Помоги мне. В 6 утра, 10 марта, Оксане ампутировали правую руку до предплечья. Проводил операцию один из лучших ожоговых хирургов Восточной Европы – доктор Эмиль Фисталь. Обугленную конечность, где в некоторых местах белели кости, положили в небольшой эмалированный таз и вынесли из операционной, чтобы сжечь в крематории больничного морга. Операцию проводили практически в гробовом молчании. По ее окончанию доктор Фисталь, ничего не видя вокруг, прошел в свой кабинет, закрыл дверь изнутри, сел на небольшой кожаный диван и зарыдал. В своем блоге в Твиттере спустя час после операции он написал: «Девочку вряд ли удастся спасти». Оксана лежала в послеоперационном боксе в состоянии медикаментозного сна – в нем она проводила теперь практически все время. Когда сознание ненадолго возвращалось к ней, боль заполняла все вокруг. У боли был черный цвет и пахла она горелым пластиком и жаренным мясом. Терпеть ее было практически невозможно. И она начинала плакать и звать медсестер, чтобы увеличили дозу обезболивающего – за два дня она стала наркоманкой. Но, с другой стороны - какой у нее был выбор? Смерть от болевого шока? Глубина ожегов и их площадь ужасали даже видавших виды медработников. Ни Эмиль Фисталь, ни кто либо еще не понимали, как девочка до сих пор жива – со спины тело Оксаны напоминало бифштекс с кровью. Просматривались кости позвоночника. Правый тазобедренный сустав был оголен, а некоторые кости таза превратились просто в пепел. Двусторонняя пневмония подключилась как следствие проведенной ночи на холодных камнях стройки, наблюдался легкий отек мозга от асфиксии. Врачи каждую секунду ожидали отказа легких и аппарат ИВЛ стоял в палате Оксаны, готовый немедленно взять на себя функции дыхания – но девочка держалась. Вопреки всем правилам и законам, описанным в медицинских учебниках, она жила и самостоятельно дышала. Когда рано утром 11 марта Оксана ненадолго пришла в себя, то увидела сидящею рядом мать с мобильным телефоном. Его камера была направлена на забинтованную культю. Мать была безобразно пьяной. - Покажи. Доча, покажи это всем. Покажи! Оксана пошевелила культей. - Что ты хочешь, чтобы с ними сделали? – не унималась мать, от которой разило перегаром. - Чтобы им… отрезали яйца… и скормили на хуй… собакам. «Боже, как больно. Где медсестра?» - Как себя чувствуешь? – не унималась мамуля, и слезы текли у нее из глаз. Алкоголь теперь – ее наркотик навсегда. - Нормально. - Нет, ты правду скажи! - Плохо… - Оксана вытерла единственной своей рукой выступившие слезы. На ногтях еще сохранился сделанный ей 8 марта маникюр. Комната кружиться. Где же медсестра??? Мать встала и как-то с пафосом проговорила: - Скажи: «Пока живу и выживу». Скажи это всем. - Пока живу и выживу – повторила Оксана – Все, мам, иди… Наконец вошла медсестра и, прогнав пьяную мать. увеличила дозу обезболивающего. Оксана провалилась в сон без сновидений. Ее постоянно возили на небольшие операции. Чтобы удалять поврежденные ткани – некроз грозился убить. За три дня она пережила 10 операций по удалению обожженный тканей и ампутацию руки. На четвертый день прямую кишку Оксане вывели на переднею брюшную стенку и поставили калоприемник. Хирурги начали выращивать временную кожу, чтобы закрыть ей раны, пока (хоть в это никто и не верил) не прейдет время пересаживать специально выращенную настоящею. На конец первой недели после трагедии Эмиль Фисталь все же сумел обеспечить сохранение ступней, которые были так же сильно обожжены. Хирург был уже не молод, он находился в состоянии хронического переутомления, не помнил уже – обедал он, завтракал, ужинал ли? Он забывал, где оставил предметы своей одежды – все его мысли были с 18 летней девочкой, которую он пытался спасти, хотя понимал, что это невозможно. В России вышла передача «Пусть Говорят», посвященная Оксане. Жена Черного Ворота рыдала и говорила, что в полиции из ее мужа силой выбили показания. В следственном изоляторе Вячеслав Проскурин регулярно питался, а в глазах его читалась усмешка над происходящем – он действительно задумал с помощью папаши закосить под «дурика». Папаня уже вовсю работает над этим. Из рабочего стола Сергея Пашкова исчезли 20 листов показаний Вячеслава Проскурина. Александр и Михаил так же находились в следственном изоляторе – с Проскуриным их разделяли две камеры. Михаил вел себя спокойно, а вот Александр предпринял попытку суицида – и теперь за ними следили особо внимательно. И еще… еще был один человек, неучтенный в этом кровавом уравнении. Его звали Семен Николаевич Лазун. … Его автомобиль не завелся утром 9 марта без всякой причины. Даже не чихнул – полное молчание. Семен Николаевич с минуту смотрел на приборную панель, а потом со вздохом вылез наружу. Постоял в полном недоумении – авто ведь только с завода, правда, русское. Семен открыл капот и обнаружил, что одна клемма с аккумулятора слетела – как такое произошло, он не понял до сих пор. Клеммы были плотно прикручены – он сам лично вчера их затягивал, когда уходил домой вечером. Накинув и закрутив клемму, опустил крышку капота. Со стороны заброшенной стройки доносились стоны. Судя по звукам, это была девушка, и ей было очень больно. Даже не стоны, а какие-то хрипы и плач – такого Семен Николаевич не слышал даже в фильмах ужасов, которые обожал втайне от своей жены. Да, это были стоны девушки – вне всяких сомнений. Машина стояла от стройки в десяти метрах, и дырявый бетонный забор закрывал уродливое недостроенное здание непонятное назначения. Семен Николаевич присмотрелся - и в его душу заполз холодный ужас: возле одной из дырок забора виднелась кровь. Довольно много крови. И можно было так же разглядеть, что кровавые следы тянулись от самого дома. Дома, в котором он жил. Следы исчезали за забором. Хриплые стоны, почти затихшие, возобновились. Семен Николаевич на всякий случай залез в салон своей машины, взял складной армейский нож. Сунул в карман своих грубых рабочих штанов (он работал электриком) и зашагал к забору, чувствуя, к своему стыду, как страх сковывает ноги. Пролез в узкую дырку в заборе и тут же увидел продолжение кровавого следа – он тянулся через стройплощадку прямо на первый этаж дома. Семен зашагал туда. Метрах в пяти от этих руин ему в нос ударил запах жареного мяса и бензина. Страх сжал горло. Боже, что там такое произошло? Давя стекло разбитых бутылок, Семен Николаевич нагнулся и пролез внутрь сооружения. Он увидел Оксану моментально, сразу даже не сообразив, что это был человек. А когда это до него дошло – в нос ударил запах. Семен Николаевич резко развернулся и его вырвало. Пахло горелой плотью, пластиком и бензином. Поверх этого витал слабый запах мочи и фекалий – многие использовали стройку как экстренный туалет. Семен Николаевич с того мгновения был обречен до конца своей жизни просыпаться по ночам в холодном поту – иногда с криками, иногда без – но всегда с дико колотящимся сердцем. Девушка лежала на почерневшем гравии, на левом боку, и ее спина была повернута к Семену Николаевичу. Он сначала подумал, что девушка перепачкалась в грязи, но, подойдя ближе, он увидел, что спина обуглена до такой степени, что торчат кости некоторых позвонков. Целыми на спине были только плечи. Поверх обугленной кожи и костей текла кровь, и все это напоминало пережаренный стейк, политый темно-красным соусом. Запах горелой плоти перебил все – и Семена Николаевича снова вырвало. Правая рука у девушки представляла собой обугленный остов с остатками обугленной плоти и торчащими костями, но на ногтях местами сохранился розовый лак. Ноги так же были обожжены, но не так сильно. Со ступней и правой ноги лохмотьями свисала обугленная кожа, кровь перепачкала гравий вокруг. Мужчина увидел, что девушка лежит на собственном пепле, увидел, что кость правого тазобедренного сустава, такая ярко-белая, торчит наружу. Девушка перевалилась на спину, при этом захрипела от невероятной боли. И повернула голову в сторону Семена Николаевича. Глаза были безумные – из них тонким ручьем текли слезы, которые смешивались с золой на ее лице. Глаза смотрели на Семена. - Помоги мне – произнесла девушка – Помоги мне, прошу… - Девочка, кто это тебя так? – прошептал мужчина и, подойдя к Оксане, попытался взять ее на руки. Девушка страшно закричала, а Семен увидел, что остатки кожи со спины – обугленной кожи – оказались в его руках. Он видел подобное в фильме «Мы были солдатами», но никогда не думал, что реальная жизнь покажет ему подобное. - Господи, Боже мой! – Семен стряхнул кожу с рук и осторожно, держа девушку за неповрежденные участки тела, перевернул на левый бок. Теперь спина девушки выглядела как испорченная мясная вырезка, которую коптили. - Лежи, сейчас «скорая» приедет. Не говори ничего, просто лежи. Терпи, родная, терпи… Семен Николаевич достал телефон и набрал номер «скорой». - Спасибо… вам. – простонала Оксана и потеряла сознание. … «Скорая» ехала 40 минут. Потом толстая врачиха долго не желала пролезать в дырку в заборе. Семен Николаевич чуть не пинками загонял ее на стройку. Все это время Оксана лежала там, на холоде и без сознания. Голая и обгорелая. Глава седьмая. Мальчик. 18 марта у Оксаны все же отказали легкие. ИВЛ был подключен немедленно, однако теперь стало уже окончательно ясно, что девочку не спасти. Хотя операцию по пересадке искусственной временной кожи все же произвели по плану. 19 марта температура тела Оксаны достигла 40 градусов – и антибиотики не справлялись, добросовестно убивая остатки иммунной системы, которая и без того работала на износ. 21 марта температуру удалось снизить до 38 градусов. Однако ни почки, ни легкие, естественно, не заработали. 22 марта Эмиль Фисталь сделал в блоге запись: «Девушка не выдержит общего наркоза еще раз». Поздним вечером этого дня Оксана открыла глаза и пришла в сознание последний раз в своей жизни. В палате, на крае ее больничной кровати, сидел мальчик лет 8-9 с большими и слегка удивленными голубыми глазами. Оксана, превозмогая боль, которая мешала думать, попыталась вспомнить – а кто это и почему он тут. И тут она вспомнила: это сын их соседей, Дмитриенко Павлик. Мальчик умер лет 5 назад от острого перитонита. Что он тут делает? Ребенок посмотрел на Оксану своими светлыми глазами: - Возьми меня за руку. - Мне больно даже шевелиться – прошептала Оксана пересохшими губами. - Ты должна взять меня за руку сама, Оксана. Превозмогая боль, Оксана подняла единственную теперь свою руку и легонько сжала ладонь мальчика. Он улыбнулся. Нагнулся и поцеловал девушку в пылающею щеку: - Скоро все закончиться. Я буду держать тебя за руку, я не отпущу тебя. Оксана улыбнулась и почувствовала, что плачет. - Ты можешь сделать так, чтобы не было больно? - Не будет больше никакой боли, Оксана. Держи меня за руку. - Спасибо. – просто ответила Оксана, и без всякого удивления обнаружила, что сидит со своим маленьким посетителем в беседке на берегу безбрежного и чудесно-голубого моря. Дул легкий ветер. Оксана оглядела себя – на ней было легкое желтое летнее платье, а волосы свободно развеваются на ветру. Который приятно холодил кожу. И так же без всякого удивления девушка увидела, что по-прежнему держит мальчика за его руку своей правой рукой. На запястье блестел браслет из разноцветного бисера. Мальчик лучезарно улыбнулся Оксане. - Где мы? – спросила она - На берегу Черного моря. По-моему, это где-то возле Сочи. Но я точно не уверен. Просто я был тут совсем маленьким, и это место отпечаталось у меня в памяти. Когда я умер, то попал сюда. Там – он показал рукой налево – Город. Слышишь шум? Но я боялся ходить туда один. Ты пойдешь со мной? - Конечно! – радостно ответила Оксана. - Вот и здорово – улыбнулся мальчуган. В его глазах отражалось летнее небо. – Чего тогда мы ждем? Я хочу мороженного. … Агония началась в три часа ночи 23 марта. Открылось легочное кровотечение. Медики прибыли моментально, но к этому моменту у Оксаны остановилось сердце. Ее спасали 40 минут – терзали и без того уже истерзанное тело. - Фибрилляция – монотонным голосом произнес реаниматолог – Лидокаин 2 процента 6 милиграмм. - Ввожу – второй реаниматолог делал все четко, но, как и его коллега понимал бесполезность процедуры. Реаниматолог качал сердце девочки вручную – ее хрупкое тело дергалось в кровавых простынях. - Господи, вводи сразу тозилат бретилия! Дай на дефибриллятор 400! Быстро! - Но протоколы ренимационных ме… - ДЕЛАТЬ, КАК Я СКАЗАЛ!!! – заорал реаниатолог в лицо напарнику. За манипуляцией реанимационной бригады в дверях молча наблюдал Эмиль Фисталь. Когда все было кончено, именно Фисталь вышел к спавшей в коридоре матери Оксаны: - Сожалею, но ваша дочь умерла. Мы сделали все. что могли. Простите. - Я знаю – ответила женщина 45 лет, которая выглядела на все 60. И завыла, как умирающая собака. Глава восьмая Ад пришел. - Никаких журналистов! Я не позволю ни смотреть, ни фотографировать тело девочки! – твердо ответил Эмиль Фисталь главе администрации города. – Вскрытие будет проводиться в стенах этой больницы – я не даю санкции на перевозку трупа куда бы то ни было. Вам ясно? Главе администрации на другом конце телефонного провода было ясно далеко не все, поэтому доктор продолжал, вытирая платком пот со лба и шеи6 - Хотите, чтобы сюда понаехало журналистов? Чтобы фотографировали изувеченное голое тело мертвой девочки? Вы подумали о том, что скажут родственники покойной? А вы подумали, что устроит мать? Она и так уже, по-моему, обезумела. Не хватало ей еще трупа ее дочери на развороте какой-нибудь газеты. Глава администрации резонно заметил, что мама выложила видео своей дочери в интернет, и что Оксана попала на первую полосу «NEW YORK TIMES». И в качестве фотографии там стоп-кадр с той самой видеозаписи. - Вы знаете мой авторитет, как в этой стране, так и в Европе – спокойно отреагировал Эмиль Фисталь – Никаких репортеров не будет. И я требую сюда бригаду патологоанатомов высшей пробы. В течение дня я жду. До свидания. – и повесил трубку. «Господи, скорее бы это все кончилось» - подумал он, откинувшись на спинку кресла. Задумался на какое-то время, а затем набрал номер похоронного бюро, где работал его хороший знакомый. Они разговаривали довольно долго – доктор объяснял, что хочет. Девочка после проведения процедуры вскрытия должна выглядеть почти так, как при жизни – она должна уйти во тьму могилы красивой. Тем временем из бюджета города Донецка была выделена немалая сумма денег на организацию похорон Оксаны. Был куплет красивейший дубовый гроб, покрытый белым лаком с внутренней отделкой из велюра и шелка, белое свадебное платье и модельные туфли. Место на кладбище выделили, могила была в кратчайшие сроки вырыта. Еще не началось вскрытие, а все необходимое для погребения было привезено в донецкий ожоговый центр. Так же одному из государственных телеканалов было поручено отснять репортаж с похорон. … Когда грудная клетка Оксаны была вскрыта, один из патологоанатомов взглянул на ее легкие. - Как же ты вообще жила столько дней, девочка? – прошептал он. Когда вскрытие завершилось, этот человек впервые в своей жизни зашивал тело девушки аккуратно, не оставляя безобразных следов. Затем сам обмыл тело и одел: чулки, платье и туфли. В помещение больничного морга вошел косметолог похоронного бюро. - Сделайте ее красивой. – попросил патологоанатом. Косметолог посмотрел на одетый труп Оксаны, не сказав ни слова. … Семен Николаевич пришел на похороны Оксаны. Он не знал никого из ее родственников и вообще старался сохранять полное инкогнито. Лицо его осунулось, за все время, прошедшее с момента обнаружения девушки, Семен Николаевич почти не спал. Собралось много народа, присутствовал даже церковный хор. Гроб вынесли из квартиры, где жила Оксана, на улицу и вокруг столпилось человек 400. Девушка была похожа на спящую принцессу. Вся в белом, с умиротворенным лицом она производила впечатления спящей, но никак не мертвой, накрытой простыней до самого подбородка, чтобы скрыть ампутацию. Люди в основном скорбно молчали, некоторые плакали. Кто-то привел детей и они с печалью и интересом смотрели на гроб. Семен Николаевич внезапно понял, что по его щекам текут слезы. Священник закончил читать канон, гроб подняли и понесли со двора к стоящим автобусам похоронной службы, а вереница народа пошла следом. Белоснежный гроб ярко выделялся на фоне серых облаков и черных скрученных деревьев, на которых только появились почки. Семен Николаевич не стал идти на кладбище – он пошел домой. Оксану похоронили в час дня 1 апреля. … Диктор новостей, женщина с каменным выражением лица, произносила на всю страну: - Новые обстоятельства в деле об изнасиловании и убийстве Оксаны Макар: основной подозреваемый был осмотрен медицинской психиатрической комиссией, после чего было вынесено заключение о его невменяемости. Завтра состоится предварительное слушание по делу, на котором основной подозреваемый, Вячеслав Проскурин, а так же два его подельника – Александр Мамедов и Михаил Архипов - будут присутствовать. Прокурор в принципе согласен с медицинской комиссией… - Да еб твою мать! – заорал в своей квартире Сергей Пашков, глядя в экран телевизора. Через два квартала от него Семен Николаевич Лазун, услышав слова дикторши, оделся и пошел в свой гараж. … В СИЗО Донецка Вячеслав Проскурин разговаривал по мобильному телефону со своим отцом. Он ухмылялся. … Сергей Пашков стоял в этот дождливый день на заднем дворе здания суда, возле заградительной решетки. Куда заезжали автомобили с осужденными и их конвоирами. Сейчас ворота были открыты и один из судебных приставов стоял с ключами в руках около них. Ожидая приезда фургона с Проскуриным и его друзьями. Сегодня должен был состояться суд, исход которого был и так ясен: Проскурина отправят в дурку лет на 5, где он будет предаваться безделью и тихо радоваться, а двоим его корешам впаяют максимально условный срок. Он же просто попросил их вынести мусор, а они были такими пьяными, что ничего толком-то и не помнят…. Вот так вот. Сергей был не единственным зрителем в это хмурое утро – его окружала целая толпа людей всех возрастов. Многие держали плакаты «ОСТОРОЖНО – ЗВЕРИ!!!» и фотографии Оксаны, где она улыбалась, стоя в обнимку с одной из своих подружек. Многие молодые люди держали в руках зажженные свечи, оберегая их от промозглой погоды. Так же над толпой возвышались несколько чучел. Одетых в полицейскую форму, с плакатами «ПРЕДАТЕЛЬ» на груди. В день. Когда дикторша озвучила возможность признания Проскурина недееспособным, Сергей написал заявление об уходе из органов. Прошел почти месяц с того дня, и теперь он работал начальником охраны в одном из городских гипермаркетов. От увольнения его никто не отговаривал. Да и не стоило – все в этой сфере вдруг стало до такой степени противно, что рабочий кабинет казался камерой пыток самого себя. Теперь он гражданский человек, пришедший посмотреть на убийц, которых пощадят. На похороны девочки Сергей не ходил и не смотрел репортаж по телевизору – просто не было сил еще раз смотреть в это детское лицо, теперь уже мертвое. Иногда ругал себя за то, что не пошел. Вдруг толпа пришла в движение, подходя ближе к решетке, и зашумела – во двор въехал полицейский грузовик с решетками на окнах. Приехали. Сергей тоже почти прижался к ограде. Он хотел посмотреть в глаза Проскурину. Жаль, что взглядом нельзя убить. Сергея кто-то тронул за плечо. Обернувшись, он встретился взглядом с мужчиной, который выглядел крайне утомленным и судя по всему не спавшим очень давно. Красные глаза и круги под глазами в совокупности с трехдневной щетиной давали повод догадаться, что человек находится в состоянии стресса и глубочайшего горя. - Как выглядит убийца? – спросил мужчина. Что-то в этих глазах, помимо красноты и темных кругов, не понравилось Сергею. В этих глазах была мрачная решимость. Так, наверное. выглядят боевики, нацепившие пояс смертника. - У него круглая башка и мерзкая козлиная бородень – ответил Сергей. – Думаю, он выйдет первым. Мужчина молча посмотрел на Сергея и встал рядом. Теперь было видно. Что во внутреннем кармане куртки у мужчины засунута бутылка. С торчащим из горлышка обрывком простыни. Пахнуло химикатами. - Не делайте этого – просто сказал Сергей. - Почему? – мужчина опять посмотрел на Пашкова с удивлением – Его же оправдают, вы понимаете? Этот ублюдок не должен остаться в живых. - Я вас понимаю – проговорил Сергей – Но, метнув «коктейль Молотова», вы рискуете подпалить его конвоиров. Они-то тут при чем? Мужчина кивнул головой в знак согласия. - Тогда помогите мне. - Как? - не понял Пашков - Когда я кину, крикните конвойным, чтобы разбегались. Сергей грустно улыбнулся. - Они поймут это далеко не сразу, уверяю вас. - И все же – вздохнул мужчина. – Я же чувствую, вы его ненавидите так же, как и я, как все. Просто помогите мне. Плевать, что потом будет со мной – но этот мудак не должен жить и иметь детей. Сергей просто стоял, положив руки в карманы. Дул пронизывающий ветер. - Я вас не знаю, если что. Но кидайте точно, максимально близко к ублюдку. Под ноги кидайте. Смотрите – и Сергей указал на высокое крыльцо черного входа, которое было прямо рядом с мужчинами по ту сторону забора – Они пройдут совсем рядом с нами. Фургон заехал на территорию небольшого «загона» и остановился. Пристав запер ворота и встал рядом. … Дальнейшие 30 секунд напомнили Сергею замедленный повтор гола в футбольном матче. Двери фургона открылись, и оттуда выпрыгнул Проскурин в наручниках, а следом – два конвоира, которые тут же заняли месса справа и слева от убийцы. И все трое пошли к высокому крыльцу черного входа. Толпа шумела. Раздавались проклятья и ругань. Через мгновение охрана и Проскурин поравнялись с стоявшими за оградой Сергеем и мужчиной. - Кидайте – прошептал Сергей. - ЭЙ! – крикнул вдруг мужчина в сторону Проскурина – АД ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ! От этого окрика убийца Оксаны слегка сбился с шага и на секунду замер, посмотрев в сторону, откуда раздался крик. И узнал Сергея. Глаза Вячеслава Проскурина на секунду широко раскрылись, а потом он ухмыльнулся. И тут бутылка с «коктейлем Молотова» разбилась у его ног. - РЕБЯТА, В СТОРОНЫ!!! – заорал Сергей конвойным. которые среагировали гораздо живее и сразу отшатнулись, увидев языки пламени, мгновенно взлетевшие вверх по штанинам Проскурина, пожравшие его куртку и в мгновение ока охватившие молодого человека с ног до головы. Жидкий огонь капал с горящего туловища. А дальше все наоборот, как бы ускорилось. Проскурин истошно завопил. Он орал, превратившись в горящий факел, и начал, спотыкаясь, ходить по периметру клетки, а обалдевшие полицейские шарахались от него. Готовившиеся спрыгнуть на землю Михаил и Александр смотрели на это зрелище, открыв рты. Их, впрочем, почти мгновенно затолкали обратно в фургон. - ААААААА!!!!!!! – орал Проскурин, размахивая полыхающими руками – СПАСИТЕЕЕ!!! - Сынок, нет! – раздался мужской крик. – Тушите же его, ублюдки! Спасите моего сына! Но никто ничего не предпринял – все смотрели за этой ужасной фантасмагорией в гробовом молчании, а какая-то девушка, прижав кулаки к бледным щекам, прошептала: - Это возмездие. Бог есть. Проскурин, который представлял собой живой огненный столб, сделал еще пару неуверенных шагов, молча упал сначала на колени, а потом лицом вниз. И затих навсегда. Висела просто гробовая тишина, и только ветер тоскливо завывал под крышами домов. Сергей посмотрел по сторонам – мужчины, кинувшего зажигательную смесь, нигде не было видно - затем развернулся и пошел прочь, не вынимая руки из карманов. За его спиной догорал труп Вячеслава Проскурина. … Семен Николаевич Лазун вышел из-за угла дома в двух кварталах от суда и сел в свою русскую машину. Жена, сидевшая на переднем сиденье жена укоризненно посмотрела на него: - Ну и где пельмени? - Да небыло там наших любимых. Поехали в другой магазин.