/Из далёкой курсантской молодости/ Поэтической строкою – или как её назвать? – я тебя не успокою, но хочу одно сказать: В этом мире зла немало, и немало дураков, много виделось скандалов и неумных муженьков. Вот и твой уже скатился до всеобщих рубежей. Это ж надо! – так напился, что скотиной стал уже. Ты – как солнышко в округе, пятна есть, но ты ясна! И в печали, и в испуге ты по прежнему красна! Мало чести офицерской обругать свою жену, и себя в грязи премерзкой показать на всю страну, или даже только в доме, где с десятка два людей; среди них, конечно, кроме взрослых, много и детей. Знали дядю как мужчину, – пьяный он на всё начхал. Эту грязную картину гарнизон весь наблюдал. На кого теперь курсантам, нам равнение держать, если мог он в диверсанты всех прилюдно записать? На тебя и на таких же, разгоняющих здесь тьму! Сядь, хорошая, поближе. Дай тебя я обниму. 1954 г.