Три с лишним года назад в одной провинциальной газете разгорелась литературная полемика. Цель ее была весьма банальна: несколько авторов хотели «подвинуть» главу местного отделения писсоюза, необычными оказались только аргументы непригодности этого прозаика для столь высокого поста: смачно цитируемые строки из его эротических романов. Строки ПРО ЭТО были и вправду весьма пикантными, в кино такое явно расценивалось бы как порно. И вывод зачинателей полемики получился однозначным: написавший ТАКОЕ человек не имеет морального права возглавлять писательскую организацию! Когда-то все это уже проходили: в правление Союза кинематографистов могли попасть только исполнители серьезных ролей, а комики – ни-ни, писсоюзные первички тоже возглавляли самые идейно выдержанные, не какие-нибудь там фантасты или пародисты. Понятно, что об эротоманах в литературе речь вообще не шла. Но в наши дни, когда набоковская «Лолита» и откровения Лимонова уже стоят в вузовских программах, неужели и сейчас писателей можно разделять на «беленьких» и «черненьких»? Я посмеялась и забыла. Вспомнила через полгода, когда оказалась на одном фуршете с этим откровенным автором. Рядом со мной потягивала белое сухое юная поэтесса, и мне пришло в голову познакомить ее с мэтром, тем более что он как раз собирал произведения молодых для очередного альманаха. Но девушка, узнав его, перешла за соседний столик: «Это тот самый? Да я рядом с ним первой же конфетой подавлюсь!» Нескрываемое отвращение, брезгливость… А ведь студенточка отнюдь не была ханжой или особой скромницей, я знала как минимум трех ее бойфрендов. И тогда я поняла, что одно дело – личный опыт и специальная научно\ненаучно-познавательная литература, и совсем другое – та же информация, поданная посредством художественного слова. Что может быть на свете древнее секса? Различные позы находят даже среди первобытных наскальных рисунков. А между тем в художественной литературе всех столетий, кроме двадцатого, подробностей ЭТОГО САМОГО не так уж много. И не надо ссылаться на одни только христианские табу. Гомер тоже не сообщал, чем занимались в постели Парис и Елена, Одиссей и Пенелопа. Даже в «Золотом осле», весьма фривольной вещице, Апулей рассказывает читателю о сексуальных приключениях героев, но оставляет за кадром, КАК ЭТО БЫЛО. Почему? Ответ на литературный вопрос я получила в неожиданном месте – гинекологическом отделении больницы, куда попала на несколько дней. Обстановка в этих скорбных стенах располагает женщин к откровенности, с кем еще поделиться, как не с товарками по несчастью. К тому же все между собой до этого не были знакомы, да и потом не поддерживали общения. Поэтому исповедовались друг другу легко, довольно подробно, в том числе о весьма интимных вещах. И вдруг между женщинами стало нарастать напряжение, неприязнь, а к концу чуть ли не ненависть. Противницы орального секса с омерзением смотрели на его сторонниц, а те в свою очередь выказывали им свое презрение – что за непродвинутые бабы! Как-то сами собой начали складываться группки, причем не по социальным, а именно по сексуальным признакам. Лишние знания друг о друге мешали, давали дополнительную, ненужную эмоциональную окраску словам и жестам. Одна пациентка не жалела другую, страдающую тем же недугом, потому что та была ИНАЯ, а значит, так ей и надо! Тут я вспомнила, что никогда не слышала про ЭТИ подробности от самых близких подруг, и никогда не рассказывала такое о себе. Каждая из нас оберегала себя и, видимо, подсознательно понимала, что это ЛИШНЕЕ может повредить хрупкое растение нашей дружбы. Мы хотели (опять же подсознательно) нравиться друг другу. Вот и ответ: если автор хочет, чтобы читателям нравился его герой, не надо погружать их в его интимную жизнь особенно глубоко. Все мы разные, но информация о том, что тонкая, нежная главная героиня ест лимоны без сахара, нас не затронет, а вот ее пристрастие к плеткам, наручникам и жесткому порно наверняка вызовет отторжение у 90 % взявших в руки эту книгу. Представьте, что вам поведали такие вещи про Наташу Ростову, Ольгу Ильинскую или про Маргариту… Лучше нам этого не знать. Так что объяснение старой, как мир, внутренней цензуры авторов на излишние пикантные детали оказывается довольно простым. Глава провинциальной писательской организации нарушил ее и поплатился. К тому же, описывая то, что во все века называлось непристойностями, он еще и хвастался автобиографичностью этих событий, соответственно неприязнь к герою перешла на самого романиста. Но как же тогда быть с Генри Миллером, Эдуардом Лимоновым и прочими представителями литературного эксгибиционизма? А любим ли мы их? Сопереживать герою (сливающемуся или нет с образом автора) и любить его – отнюдь не одно и то же. Мы сочувствуем Гумберту из «Лолиты», но вряд ли кто из нас хотел бы встретить в жизни такого человека, а уж тем более с ним подружиться. Тут скорее участие читателей в неком психосоциальном эксперименте: перед нами, господа, весьма странный субъект с такими вот странными желаниями, можно ли его понять и пожалеть? И господа спорят уже более полувека, но, похоже, до сих пор так и не пришли к однозначному ответу. Так же неоднозначно мы относимся и к Эдичке с его патологическим зациклением на сексуальных переживаниях. Хотя, конечно, такой вид литературы должен быть, он расширяет наше видение мира, наше представление о вселенной под названием Человек (а во вселенной бывают не только солнца, но и черные дыры, и черные звезды). Наверно, имеет право быть и другой вид эротических книг – тех, что под мягкими обложками, где к финалу героини в темноте обязательно обнаруживают у своих возлюбленных «что-то большое и твердое». Это трудно назвать литературой, но у желтого жанра есть свой читатель, причем довольно массовый. Я помню, как в конце 80-х на фильме «Легенда о Нараями» минут за 20 до конца вставало и уходило ползала, потому что дальше уже не было сексуальных сцен. В 90-е эти зрители перестали ходить в кинотеатры, набрали себе дисков с порнухой и крутят их, лежа на диване. Тонкие любовные книжицы из того же разряда. Каждому свое. Но обидно, когда автор далеко не «желтый» – ни по жанру, ни по уровню. Выпестовав своих героев, заложив в них мощный энергетический и духовный потенциал, литературный Демиург кидает их в постели друг к другу, и такое начинается… Вроде пишется не на потребу низкому вкусу, и психосоциальными экспериментами не пахнет, и любит автор свои создания, а читатель уже начинает от них дистанцироваться и злиться, как пациентки той больницы. Я спросила у начинающей романистки, зачем она так обильно приправила порнушкой свою первую книгу. Писательница объяснила, что все ЛИШНЕЕ было условием издательства. Оказывается, роль инженеров человеческих душ, вернее, знатоков этих душ теперь взяли на себя книгопечатники и книгопродавцы, которые мечтают любую книгу приспустить до желтого уровня. А читатель в ответ голосует своим кошельком: эротические романы с весьма продвинутыми в сексе, но мало кому близкими героями пылятся на полках.