На кладбище Здесь в гробу не труп, а лишь куски, что нашли от Коли после взрыва. Плачут у могилы мужики, молча плачут, плачут без надрыва. Может быть, он сам виновен в том, что произошло вчера в забое. Первый день пришёл на смену он после двухнедельного запоя. В отпуске на море побывал, а приехав, сразу же и запил, словно чёрту душу продавал, перед этим ум в кладовке запер. За три дня до смены бросил пить. Протрезвел и обещал начальству: «Буду трезвым Родине служить!» А назавтра взрывом и на части… Написал в бумагах прокурор, что себя сам расстрелял Никола. Нет, не мог так поступить шахтёр, хоть и пьющий, но ведь без приколов. Был серьёзным, с доброю душой. Как на помощь – появлялся первым. Сильный, до чрезмерности большой, никогда не распускал он нервы. Ну, а бабы… Эти, как одна, пчёлами на мёд его жужжали. Зная, что у Коли есть жена, свой товар охотно предлагали. Здесь, на кладбище, их нету ни одной. Интересно в жизни всё ж, однако: как при жизни, спорили с женой, а теперь так ни одна собака попрощаться даже не пришла. Мать с женою у его могилы. Смерть Николы их в одно сплела, вместе отрешённо шепчут: «Милый…» А партийный шахтный секретарь что-то по бумажке произносит. Как сейчас, так было ведь и встарь: непричастного в своих речах заносит. Терпеливо оркестранты ждут, похоронный марш затеять чтобы. Вот ещё проходит пять минут, падает песок на крышку гроба. Кончилось парторгово враньё. Тишь минутная над кладбищем и полем. Музыка вспугнуло вороньё. Карканье смешалось с женским воплем. Сколько раз за десять шахтных лет провожал друзей тут и знакомых! Хоронить нестарых – сущий бред! Смерть такая просто незаконна! С ней приходит навсегда беда в семьи и без радостных мгновений. …Неужели надобна руда по цене неслыханных мучений? 1968 г.