Я однажды плыл на танке по не мерянной реке, где смеялись кильки в банке над аршином в парике. Танк старался быть хорошим, не беда, что на пути в срок тотошу прикокошив, сам же третий срок схватил. Выл мотор, обвитый тиной как монашка в домино, марш бравурный, но противный в двухоктавном до минор. В камышах виднелись рожки всех обманутых мужей, перекормленных окрошкой после взлёта в ле бурже. Их не вытянуть оттуда, тяжелы. А всех жирней муж, плативший фунтов груду за "манчестер сен жермен". Кружка пива проплывала, торопясь на стадион, где паяц леонкавалло бил веслом селин дион. Он услышал песнь «титаник», с яхты плюнув на ла манш, и одной спортсменке тане дров с испугу наломал. Пара северных индейцев на тандеме из галер шла пристёгнутая к кейсам, как к медали кавалер. Под бурливою стремниной, матерясь на свет и тьму плыли брассом буратины. Только брассом почему? По-другому не умели. Не могли не матерясь. Сел кораблик их на мели, о брусчатку днищем – хрясь! А ещё скрипела лодка без уключин и ветрил. В ней сидели, сбившись плотно, бармалея тридцать три. А на каждом бармалее ехал злющий айболит. Бармалеи, правда, злее. Айболитов это злит. Стая бешеных селёдок громко лаяла в тиши на арбитров изподлёдных, чей рассудок лыком шит. Их учил уму намедни год не брившийся фигляр: шайбу вбрасывать – не вредно. И не видеть гол – фигня. В общем, плыли параллельно вдоль по глади по речной газ, украденный в котельной, небольшой завод свечной. Только не пересекались параллельные миры. Кто держался вертикали. Кто широты в ил зарыл. Мокли роскоши останки, как под ливнем полова. Мне-то что? Ведь я на танке в это время проплывал.