Всегда бывает: солнце после бури Лучом поймает запоздалую волну, Что не успела за друзьями в глубину, И та исчезнет пеною во хмури. Поэты быстро рифмы поменяют. Отставить хмурь, Даёшь лазурь! И искорками льдинки заиграют. И снова живы мы и невредимы. Сидим на скальном берегу, И варим на костре еду, Одни на свете: любим и любимы. Кормой в воде, на треть на берегу, Лежит спасительница «Вьюга», Средь глыбокаменного круга, Загару, борта выставив дугу. -Чудесно удалась ушица. Ещё налей-ка полковша. Ни дать, ни взять твоя душа В ней умудрилась поселиться. Будь тут в кустах рояль, Исполнил бы я туш.- «Ты молвил о переселении душ? Час настаёт поднять вуаль. Ты не продрог, мой милый?» - Что ты, отчего-же? Тепло, на осень не похоже. «Уже костёр теряет силы». -Я за дровами сбегаю легко. «Пожалуй, окажи услугу. А я пока по камешкам на «Вьюгу», Вернусь с бутылкой старого «Клико». С тобой мы посидим и о былом, Тебе я много расскажу Я тайну от тебя не удержу, Не будет больше никаких «потом»». И вскоре, мёртвые дрова, Последней жизнью расцветали, И корчась, землю покидали, Лишь пепел завивался в кружева. В костёр же я бросал сургуч, Которым древний винодел Навеки запереть сумел В сосуд напиток прян и жгуч. И Соня начала повествованье. - Давным-давно, на этих берегах, Меж рек, озёр, на мшистых островах, Была чудесная страна. Её названье, Когда то берегли старинные приданья. Звалась Уннега, жители - уннеги. Ловили рыбу, строили ковчеги Должно быть с самого начала мирозданья. Здесь долго- долгие века О скалы разбивались волны, И лесы были всякой дичи полны, А жизнь понятна и легка. Природы райский уголок, Где всякому хватало счастья Где каждый, не боясь напастей, Свой век прожить бы мог. Природа, словно любящая мать, Давала детям всё, что нужно, Чтоб не работали натужно. Однако, заставляла соблюдать Свои законы неизменно, И не прощала жадности, гордыни, Всегда топила смельчаков на льдине. Олень напрасно убиенный, В последней судороге пенной Охотника рогами задевал, И тот, сражённый наповал, На роге повисал, окровавленный. Уннеги кладбища не заводили. В долблёный чёлн последний прах Грузили, чтоб исчез в волнах. О мёртвом долго не грустили. Они любили наблюдать, Как жизни ручеёк певуч, Резвясь, сбегает с горных круч. А чем ему придётся стать? Рекой могучей и широкой, Вобравшей силу неба и земли, По коей смогут корабли Пуститься в путь весьма далёкий. Да разве то беда, Что ей в конце теченья, Придётся испытать паденье, И с океаном слиться навсегда? Брегов раздвинуться границы, И цвет, и вкус изменятся воды, И новой жизни райские сады, как дивной азбуки страницы, Раскроются. Так верили уннеги Своим языческим богам,- - озёрам, солнцу, деревам, Любя их равно за тепло и снеги. Друзья, помощники- вот , кто такие Боги. Они не требовали жертвенных костров, Или разбитых в кровь молитвой лбов, И не велели воздвигать себе чертоги. Здесь каждый выполнял своё предназначенье. Был мир, как идеальные часы. Уннег с листа не стряхивал росы, Боясь нарушить времени теченье. Но, время придержать, получится едва ли. Цивилизация, прогресс, Уже реальный представляли интерес, И наступали на Уннегу, наступали. Оружие, по поводу, и без, Теперь использовалось чаще, От лязга содрогались чащи, И то и дело загорался лес. Оружие ковал Пилон- кузнец. Вернее так. Клаврат, его отец, Что был и жнец, и на дуде игрец, В Уннеге первый был мудрец. Он в жёны взял красавицу- смуглянку Ристину. Говорили про неё, Что мать её – бродячая волхвянка. Никто не знает, старое быльё. Однажды, в юности, врагов мечём кромсая, Он в битве захватил сундук. Большой, дубовый, крышка – золотая. Один замок, наверно, весил пуд. Но, приложив не малый труд, Его конечно же сломали, И крышку подняли, а тут… Дружинники, как лошади заржали: «Ну, командир, отбил трофей! Ненужных книжек стопки. Из крышки наковать цепей, А мусор - для растопки.» - Заткнись, Бормот! Тупой мужлан ! Читать то хоть умеешь? Труды учёных разных стран! Ты, неуч, как ты смеешь?! Ну, вот, к примеру: Архимед о рычагах, Как грамотно их люди применяют. «И без науки с рычагами все в ладах, Когда такую крышку поддевают». Озлобившись, сказал Клаврат: -Дарю отряду крышку. А я, признаться, буду рад Читать Плутарха книжку.- «Ура, Клаврату» - грянула дружина - «мудрейшему из воевод. » Их время рассудило: сей детина Добился сказочных высот. К наукам редкой возгоревшись страстью, Взаправду стал он первым мудрецом. Из всех коллизий и напастей, Всегда он выбирался молодцом. Он врачевал, предсказывал погоду, Учил других как строить корабли, Учил как сеть забрасывают в воду, И как руду достать из-под земли. И вот уже король Стефаний Его зовёт учить детей. Наукам и правописанью Всему, в чём сам был корифей. Ему отводят дивный дом За чудной речкой у дворца, Чтобы покой и тишь кругом, Но можно вызвать мудреца. Жена Ристина с ним не знает бед. Года идут, любовь не тает. На ней опять бриллиантовый браслет, И сын Пилон уж подрастает. Но, прерывается их счастье, Разлука к ним стучится в дом. Нуждой страны, и высшей властью, В Европу отплывает он послом. Уннега, островное государство, Была отрезанный ломоть, И до любого королевства-царства, Хоть посуху, по морю хоть, Был путь не близок и опасен. К востоку дикари живут, Чей лик и норов был ужасен, А в море викинги уж ждут. Уннегское посольство, с коим плыл Клаврат, Прикрыл по морю мощный флот Страны Уннеге «дружеской» Мурглат. Его вёл лично сам король Левгрот. Он возвращался из далёкого похода, Награбленного волоча баржи, А также множество невольного народа В чужие угонялось рубежи. Уже давно на многие народы Левгрот обрушил кованую длань, И полыхали небосводы, А побеждёные платили дань. Безжалостный завоеватель, И ненасытный лиходей, Он мудрый был изобретатель. Он был хитрющий, словно змей. Уннегам он был лучший друг И знал, что маленький народ Не сломишь силою и вдруг, а только сгинет меж болот, Немало рыцарей отличных, И обойдётся лоскуток земли, Такой потерей средств наличных, Что призадумаешься: «Стоит ли»? Ещё давно Стефания отец В Уннеге ввёл всеобщую повинность: «Уметь сражаться должен и юнец, И ни при чём тут пол и чинность». Любой подросток без труда Кинжал, топор метал на слух, И женщина, коли нужда, Легко натягивала лук. «У них к тому же чародей на чародее» -Так здраво рассуждал Левгрот. «Я брать Уннегу приступом не смею. Тут надо больше хитростью, в обход.» Итак, Клаврат отплыл послом за море, Чтоб царственным особам рассказать, Что есть Уннега, кто там на престоле. А также чтобы самому узнать, Чем юная Европа дышит, Что чернь и господа желают, И как горнила жаром пышут, В которых руды расплавляют. Какие вирши сочиняют стихотворцы, Про философский камень расспросить, Какие платья носят царедворцы. Всю информацию собрать и обобщить. Король Стефаний, и жена его Нерок Ристину искренним вниманьем окружили, Оберегая от тоски и от тревог. Они и раньше семьями дружили. В саду, без устали, хоть сколько, Их дети радостно играли. Пилон, а с ним принцесса Олько, И год за годом подрастали. Пилон стал юношей красивым, К тому ж умён – Клаврата сын. А также был трудолюбивым Крутился часто средь машин Которые, тогда по всей Уннеге Клаврат настроил столько, что не счесть. Метательные- отражать набеги, И мельницы, чтоб вдоволь хлеба есть. Но более всего в свои младые годы Пилон искусство ковки обожал, Когда горнило озаряло кузни своды, И оживал под молотом металл. И часто юноша не замечал В дверном проёме появившуюся Олько. Ту, о которой он уже мечтал. О нём единственном она вздыхала только. -Ты снова подкралась, подобно кошке?- «Ты смастерил мне новый арбалет?» -Последний штрих. А что в твоей ладошке? Кто подарил подснежников букет?- «Никто. Нарвали мы с подружкой. Природе зря утрату принесли. Росли бы лучше за опушкой, Уж вянуть они стали с полпути.» Пилон смолчал, но лишь другой рассвет Лучом по небу пробежался ловко Любимой он вручил невянущий букет, Изысканной, ажурной ковки. *** Тем временем, из стран далёких Вернулся по морю Клаврат. Он шёл по лесу в сапогах высоких. О! Как Уннеге был он рад! Как жарко обнял он свою Ристину, И как был бесконечно рад Увидеть сильным и здоровым сына, И слышалось везде: «Ура, Клаврат!» Уннега вся гуляла две недели, Стефаний ставил бочками вино. Самозабвенно люди пили, ели, И было всем пьяным- пьяно. Клаврат подарки раздавал, рассказывал о зарубежье, И кубок пенный поднимал: -Чтобы не быть углом медвежьим!- За праздниками потянулись будни. Теперь, с рассвета до полудня, А от полудня до заката В заботах видели Клаврата. То с книгами, при чертежах, (он строит порт на островах), То принимает делегации - -Хотят дружить с Уннегой нации. Кузнечным делом заправлял Пилон. Теперь сказали б: «мастер цеха он», Где молодцы металл ковали, Да собирали вороты и тали. Клаврат спал мало, да почти не спал. Ведь по ночам спускался он в подвал, Где, сдвинув в сторону ненужный хлам, Устроил опытную камеру и там, Меж реактивов, тиглей и огней, Порою медленно, а то, быстрей, Волшебные составы грелись мутно, И цвет причудливо меняли поминутно. В одну такую ночь, когда луна Взошла над елями полна, Лимонный шар с лиловой лужей в брюхе, Собаки, коим не откажешь в нюхе, Издали столь ужасный вой, что даже волки за горой им тем же отвечали. И трижды ухнула сова, И лошади в яслях заржали. «Клаврат!» - подбросило Ристину -Отец! - сдавило сердце сыну. Мгновенье… он уже вбежал Чуть раньше матери в подвал, Где нелюдя раздался крик, И мрак какой-то в воздухе возник. Клаврат, состарившийся в миг, Пал навзничь, исказивши лик. Всё было кончено, и кем-то решено. В окно метнулось чёрное пятно. Полночный призрак прочь умчался, Клаврата путь земной прервался. Уннеги траура не признавали, Но тяжело переживали Никак нежданную утрату: «Ну как теперь нам без Клаврата!» И было так судьбе угодно, Чтобы с любимою женой разлука Не длилась бы и год, но… В этом стала её смерть порукой. Ристины разум помутился, В печальный сумрак погрузясь, С душой и телом разделился, И с миром связь оборвалась. Все дни она у озера сидела, Уставя взор на тёмную волну. Худая, бледная - она почти не ела, И раз под утро, в полную луну, Окоченевшее, безжизненное тело, Нашёл случайный рыболов. Колени обхватив, она так и сидела. «Не плачь, Пилон, удел её таков. Сама природа знает, что творить, Наверняка они уже вдвоём. Нам нужно вместе дальше жить. Пойдём… к моим родителям пойдём». -Сказала Олько, когда чёлн печальный Унёс Ристину далеко, За грань, где солнца луч прощальный Уходит в море глубоко. -Пойдём, но только не сегодня. Сегодня я хочу в подвал Спуститься по дощатым сходням, Где часто мой отец бывал. «Как скажешь, только я с тобою, Мне страшно одного тебя пускать. Там было, что-то мерзкое и злое, То, что убило твоего отца и мать». Продолжение следует