Как будто тенью вековой, Застывшей в миге умирания, Тревожит душу мне, живой, В полете лет из ожиданья. Сквозь память пропуская лица, Немых свидетелей всего, Им не дано пред мной открыться, Их нет, но все они со мной. Они сильны в своем безмолвье, В них та же боль застывших слез, От горечи за то приволье, Что нам семнадцатый принес. Исчезли лица,люди стерты, Бессмысленность вершит свой суд, Уста закрыты, мертвы души, И дьявольский нависший кнут. Как тяжек груз, согбенны плечи, Как безысходно от тоски, Которая созвучна смерти, И яду собственной души. Надежд уж нет,не возродиться Тому, что дорого мне так, И не дано нигде прижиться... Я «белый» скромный эмигрант.