Мочился мужик за кустом у забора, я мимо прошёл, сел подальше в покое. Но он подошёл, присоседился, скоро из уст старика полилось вот такое: «… Никто не позарится нынче на это. А выбросить в старости жаль. Прошло, но бывало я этим предметом развеивал бабью печаль. А нынче я сам в одиночестве диком давно я, и всеми забыт. И хоть я заполню вселенную криком, не станет хорошим мой быт. Старик! – ни жены, ни детей нету рядом. И не с кем бутылку распить. Никто не приветит меня даже взглядом, со мною не хочет побыть. Конечно, я знаю, повинен сам в этом, себя сам по ветру пустил. Но был молодым я, и слыл я поэтом, и сам себя гением чтил. Отсюда такие ж друзья и подружки, жизнь вроде бы весело шла. Чужие постели и бражные кружки – лишь в этом вся радость была. И так получилось, не смог я заметить, что старостью взят я в полон, вокруг никого, и один я на свете – скатился вот так под уклон. Начал разговор я с пошлятины с вами, – простите меня, старика. Но, кажется мне, что равны мы годами, хотя между нами века. Ухоженный вы, и, видать, всё в порядке, есть дети и дом и семья, и что-то кропаете в толстой тетрадке. Стишки? – как когда-то и я? Завидую вам! Не жена ль герой строчек? Коль можно, то что-то прочтите. Я тоже пишу. Иногда. Между прочим…» «Вдовец – я…» «Простите! Простите! Простите!..» И он убежал, разорвав нашу встречу, нескладный, растрёпанный. Вовсе непьяный! Быть может, когда-то ещё его встречу, ведь ход нашей жизни довольно всё ж странный.