Св. Ткаченко Затеян вновь ненужный разговор о сущности поэзии высокой, и мне смешон по существу укор, что текст мой не наполнен её соком. Где взяться им, коль пью я самогон и под землёю вкалываю нынче, и чаще не реляции, а стон в горняцкий край и в наши жизни ввинчен? Сегодня хоронили одного, на днях ещё троих мы проводили. Перед тобой с распухшею ногой я слушаю о чудотворной силе поэта и высокого стиха. О, Господи, откуда ты такая? Среди пороков не видать греха?! Неужто ты действительно слепая? Иль романтизм так застлал глаза, что красоту в венках прощальных видишь? Такое людям невзначай сказав, ты их смертельно навсегда обидишь. Со мною спорь, я всё тебе прощу: ты молода, и опыта нет тоже. Сходить тебе бы стоило к врачу, но он, я думаю, сегодня не поможет. Ты лучше в нашем крае поживи, влюбись в шахтёра, с ним роди детишек: узнаешь цену тутошней любви из жизни настоящей – не из книжек. В стихах не высоту, а глубину по-настоящему тогда увидишь. Не призываю – за уши тяну понять всё здешнее не в розоватом виде, что все реляции о подвигах – туфта, что нет нам места даже в анекдотах, что наша жизнь – сплошная маята, её улучшить не сумеет кто-то. И будем пить мы на похоронах и говорить крамолу меж собою. И будем слёзы горькие ронять над героической своей судьбою. Конец 60-х