Из цикла «Кафейные зарисовки» Пить одному плохо. Даже отвратительно! Это особенно заметно в кафе. Вчера я был на дне рождения и изрядно выпил. Похмеляться нехорошо, но я всё равно зашел, заказал сто грамм, закрыл глаза, что бы меня никто не видел и ... Человек, выпивающий в кафе, и при этом что-то пишущий выглядит подозрительно неправильным. В этом мне чуть позже пришлось, убедиться. А пока я с интересом огляделся и застрочил в свой походный блокнотик. Слева от меня дамы сообразили на троих и их бутылка почти пуста. Я знаком с женщинами, торгующими на рынке. Как правило, их мужья кашеварят на кухне, воспитывают детей, а добытчицы приносят домой деньги и очень часто приходят домой пьяными в стельку. Специфика их работы требует подобного допинга. Зимой - холодрыга, попробуй простоять при -20 восемь часов у лотка? То-то же… Они знакомятся друг с другом и бывают приглашенными, примерно на сто дней рождения в году, не включая родню. Выпивая, дамы матерятся, не выпускают изо рта сигарет, но понять их можно - это нормальные женщины со всеми своими слабостями и достоинствами. Из их разговора я подслушал примерно такое попурри: - Короче, ему, б…, кроме рыбалки ничё не надо! Лучше бы, б.., на меня ночью свой крючок настроил, не дождёшься его удочки!.. -А мой мелкий, засранец, штаны порвал и молчит, б.., язык в ж… засунул! Папу любит, б.., а папа чё ли зашивать будет? - Катька, тебя кто подстригал? Ему, б.., лучше овец стричь! Сама дура! - Х..и вы, девки, ну их всех! Пойдём к Галке, у неё вино есть… Нинка, давай счёт! Нет! Дели на всех! Я ж говорю, торгашки, денежки считать умеют. И вообще, всё как у нас мужиков, выпил – догнаться надо… - А ты чё всё пишешь и пишешь, красавчик? Шпиён чё ли или бухгалтер? Бухгалтер, милый мой, бухгалтер!.. Ха, ха! Пойдёшь с нами? Ну, как хочешь… Я, вдруг понимаю, что это говорят мне. Я с ними не хочу… Они уходят, и наступает тишина…. Почти тишина. Слева от меня сидят и тихонько говорят ветераны Великой Отечественной войны, мне слышны невероятные байки. От Семёныча я узнаю то, о чём всемирная история, конечно же, знает, но я услышал впервые. Оказывается, во время войны существовал эсэсовский батальон наших родных соотечественников калмыков. Кстати, попробовал недавно растворимый калмыцкий чай. Не в обиду калмыкам, чай не понравился, хотя, как и английский с молоком. С сухим, конечно… Так вот Семёныч был свидетелем того, как эти оборотни убивали советских солдат. Было просто: идёт такой бравый улыбчивый калмык в эсэсовской форме вдоль строя военнопленных и весело так, бац, железным прутом по голове! Токо мозги по сторонам! По-видимому, от простого расстрела не тот кайф. А Петрович говорит без злобы: «Гнали мы, молодые солдатики, в тыл стадо коров. Голов двести, не меньше. Нагоняют, ядри твою мать, на мотоциклах немцы! Всё, каюк, думаем! И что? Всю ночь они рядом с нами у костра свой шнапс да наш чай сосали! В гармошку, гады, дули, а утром, шнель, в мотоциклетки и укатили восвояси - никого не убили и коров не тронули! Яволь, один говорит, мы с коровами не воюем» Я слегка шизею от услышанного и спрашиваю: - Можно с вами присесть, интересно… - Садись, сынок… Я заказал ветеранам по сто грамм и стал для них лучшим представителем нынешнего поколения. А мне стало тепло, уютно и хорошо. Я вдруг вспомнил своё давнее стихотворение и прочитал его старикам Говорил ветеран Стёпка, вспоминал фронтовые беды. Слёзы капали прямо в стопку. славный праздник Великой Победы! « Не свистять соловьями пули. Этать вам поэты наврали. Не винтовку,а баб обнимали, да усю войну просидели на стуле. Пули-дуры то так летають: - вроде толька моргнуть успеешь, усё, готовься, - тебя закопають, то, как дырку в башке имеешь. Посмотрит-ко, вон, ухо порвали, не могу им, теперича, слухать. Да, гляди-кося, дырка на брюхе, не, соловушки, чай, поклевали ». Всю семью потерял Стёпка. Положила всех бомба–уродина. Но есть повод поднять стопку, ведь осталась живою Родина! Мне приходилось читать это стихотворение, но такой реакции я не видел никогда. Я стал для них лучшим другом и после выпитой рюмки я, конечно, попытался запомнить ещё хотя бы одну историю. Иваныч прошел финскую. О войне этой молчит, дело солдатское, приказали - иди! Не стал я вдаваться в подробности, тем паче пытать самого героя, но так случилось, что осталось от той войны у Иваныча ружьё. Друг в сорок седьмом подарил. Ружьё как ружьё, только немецкое и сделанное под наш шестнадцатый калибр! Иваныч, являясь обладателем значка «Ворошиловский стрелок», застрелил из него миллион зайцев, а потом состарился, очки надел и стал сиднем сидеть у телевизора. И на ружьё свое не смотрел лет пятнадцать. «А тут зашел в сарай, гля, оружие на полу валяется! Мыши, суки, пользуясь тем, что мне уже восемдесят шесть лет, ремень отгрызли, ложбинку меж стволами обоссали и всё заржавело! Хорошо, что не выстрелило, а то б мои куры со страху обосрались бы! И так не несутся - петух старше меня, башку рубить пора, дармоеду…» Дед почти плакал! Вот такие байки я и услышал, друзья, пока похмелялся… Я засобирался, и тут в кафе три молоденькие девчонки зашли, сели прямо на место торгашек, закурили, но заказали пока не водку, а чай. Ну, думаю, сейчас подслушаю чего-нибудь интересненького… - Сашка, бля, козёл, должен придти, он мне бабки должен! И где он?! Эх, чет это мне неинтересно как-то, честно скажу, история начинает повторяться… Пора мне до дома…