Уже закончилась золотая осень, слетели весёлыми разноцветными бабочками листья с деревьев и растаяли огоньками на грязных дорогах, солнце скрылось за тучами, спрятав своё тепло и улыбку. Из дома выходить не хотелось, тем более идти или ехать на рыбалку. Но как обычно и бывает в жизни, то чего не хочешь - обычно и происходит. В то октябрьское воскресное утро я только успел проснуться и попить чаю, как к крыльцу подъехала знакомая легковая машина. В дверь входил мой хороший друг, любитель рыбалки. Через час, мы, надев плащи, уже были на рыбалке, на реке Кеме. Но мы сменили, кажется, все снасти, потопили по воблеру и по хорошей блесне, оставив их в топляках, а поклёвок не было. На удочку тоже рыба не клевала, хотя мы пробовали ловить и на заливе у травки и на глубине. Насаживали на крючки червяка, хлеб и даже привезённого мотыля. Но рыба то ли была сыта, то ли была одурманена низким атмосферным давлением в тот день, а может быть восточный ветер, самый не рыбацкий, делал своё дело. -А может на колбасу попробовать! – отчаянно предложил мне друг. Но и на колбасу, даже на копчёную рыба не клевала. -Нам больше достанется!- вымотал снасти мой товарищ и предложил -Сматываемся! Какой сегодня клёв? Зря приехали! Я уже завёл мотор и направил лодку в направлении посёлка, как вспомнил, что однажды слышал об одном таинственном месте, но ни разу ещё там не ловил, просто не приходилось. Обычно в нашей реке и так рыба ловилась во многих местах. А вот сегодня был тот случай, когда можно было проверить одну необычную легенду, которая стала мне известна совершенно недавно. -Давай ещё доедем до одного места и домой! А может, повезёт? – предложил я расстроенному неудачей другу и резко развернул лодку. Через десять минут мы были на месте. -Кажется здесь!-я заглушил мотор и сел за вёсла.- Точно здесь, вот ручей, справа бывшая деревня Конёво. Так и есть это - Самсонов ручей! Разматывай удочки, наживляй крючки! Кусты с берегов ручья тянули к нам свои ветви, тростник шептал нам непонятные молитвы, вода ручья хотя и отражала низкие осенние облака, но была чёрной как бездна,хотя глубина в ручье не превышала и трёх метров. -А может не стоит? Такая же река, опять без рыбы! – пессимистично поглядел на меня друг, с неохотой берясь за удочкой. Вода в ручье была чёрной и казалась непрозрачной, мрачной и какой-то таинственной. Я размотал удочку, наживил крупного червяка и забросил его метров за шесть от лодки, как раз в самую тёмное чрево ручья. Я не успел ещё увидеть того, как поплыл по волнам мой поплавок, как друг уже тащил окуня грамм на триста: -Чёрный как негр! Давай, давай сюда! – хватал рукой в воздухе мой напарник рыбину. И мой поплавок через минуту исчез в чёрной пасти ручья. -Окунь, полосатик!- подумал я и не ошибся, поклёвка была сильной и резкой. Но окуня я вытащил не меньше чем мой сосед. Куда бы мы не забрасывали в этом ручье, всюду клевала рыба жадно и с большим аппетитом, нарываясь на крючки наших удочек. В нашем улове были: и сорога, подмигивающая нам красным глазом и подлещики, чмокающие своими толстыми губами даже щурёнок, заглотивший крючок до самых кишок, я не пишу про окуней. Всё дно лодки шевелилось и мельтешило красным опереньем речных разбойников. Уже после рыбалки, выехав из ручья, мы попробовали ловить рыбу в другом месте, но клёва не было. И казалось, что сегодня вся рыба из реки Кема скопилась в маленьком убежище с необычным названием Самсонов ручей. У друга не хватало слов для восхищения: -Вот это клёв! Цапкой! Темнело, тучи закрывшие горизонт, теперь казалось, подступали к самой лодке, вытащив ещё по горбачу, мы отправились домой. *** И уже дома за ухой, я всё - таки решил раскрыть тайну Самсонова ручья своему другу, умирающего от любопытства, поведанную мне моим дядюшкой Леонидом Михайловичем. -А произошло это давно, в трудное и голодное военное время - рассказывал мне мой умудрённый жизнью дядюшка. - По- хозяйски смело и без предупреждения входила военная зима в маленькую деревушку, отворяла двери, вламывалась в щели, забиралась под крыши домов, жавшихся к истерзанному дождями, ветром и снегом лесу. Река уже скованная льдом, поднимала свой сверкающий на солнце щит почти до самых сереньких домиков. Казалось, всё умерло от такой жестокости и своеволия зимы, ан нет, мычала в надежде на тепло скотина в промёрзших хлевах, с грохотом хватал мороз по углам домов, молча плакали обречённые на голод люди, выброшенные войной из своих родных мест – эвакуированные. Голод костлявой смертной рукой сжимал всё живое, убивал хуже петли и пули. -Опять Самсониха приходила! Хлеба просила, картошки! Дала немного!-жаловалась моя мать свой матери, старухе с морщинистым и строгим лицом. -А нечо давать! Сами скоро с корзинкой по миру пойдём! Неужто дала, а своих-то чем кормить будешь?- пыталась та надоумить свою дочь. -Дак, ведь внучка у ней умирает, а как же без хлеба, авось протянем, картошка есть, корова тоже, молочко будет! -Будет, будет…- боршала старуха- ничего у нас не будет! Вся зима впереди. -Девочку жалко, ведь третий годик всего, помрёт! – не унималась моя мать. -Нас бы кто, дура, ты такая, пожалел…Твой-то кормилец без вести пропал. Он только и пожалеет!- бабка перекрестилась на чёрную икону в углу - Да, ладно, дала и дала. Чево, я право не понимаю. Сердечушка, не имею? Верно, уж сказано: последнее отдать – дело святое! -Мамка, а мы то когда есть будем?- подскочил я к матери в надежде на обед. -Будем, будем, вот бабка что-нибудь сообразит и поедим! Так и прожили мы зиму, перебиваясь с воды на воду, помогая Самсонихе, лишённой всяких средств существования. Наступила весна. И мы ребятишки, жившие у реки, знали, как теперь пополнить скудный рацион семьи. Вырубили удилища, нашли крепких ниток, сбегали в мастерские, где мужики изготовили нам из проволоки крючки и приступили к рыбной ловле. Каждый день мы приносили домой то несколько сорожин, то с десяток окуней. А если удавалось поймать подлещика или язя, то через деревню мы несли свою добычу, гордясь своими заслугами как медалями или орденами. А мать с бабушкой эту рыбу сушили, варили, жарили и даже делали котлеты, бывшие ещё недавно пределом мечтаний. Приходила и Самсониха за рыбой, с радостью она брала рыбёшок: -Хоть не рыбно, но ушно!- и несла её своей выздоравливающей внучке. А однажды, после рыбалки она подозвала нас и стала спрашивать о том, как мы ловим рыбу, где и на какие снасти. После нашего торопливого рассказа она вдруг поняла, что рыбу ловят все ребятишки нашей деревни и конечно на берегу случаются и потасовки, и зуботычины в борьбе за рыбное место. А мы в то время не могли похвастаться ни своим возрастом и не своей силой. Самсониха уложила в кастрюльку очередную порцию мелких окуньков, выловленных в этот день нами, и позвала нас к себе домой: -Рыба рыбою сыта, а человек человеком! Справные вы ребятки, а вот рыбы ловить не умеете. Но я вас научу, айда, со мной, только хлебца чуть-чуть захватите. Я знал, где мать хранила хлеб, достал маленькую краюшку и засунул её в карман. Бабка Самсониха жила в каком-то полуразваленном доме на краю деревни, брошенном хозяевами ещё до войны из-за ветхости. Хотя Самсониха и приехала к нам в начале войны, но дома мы у неё не бывали. А теперь мы поднимались по разваленным ступенькам. Дома было как-то темно, некоторые окна были заколочены одеялом для сохранения тепла. Первый раз мы увидели и внучку Самсонихи, белокурую и синеглазую, она играла на полу, катая деревянные катушеки от ниток, её волосы были связаны голубой лентой. -Только, ребята, ни-ни!- Самсониха прижала свои губы указательным пальцем.- Никому говорить нельзя, а то сила заговора пройдёт! Мы стояли, не понимая о чём говорит старуха, я держал руку в кармане, жалея кусок хлеба. -Ну, Лёнька, хлеб давай!- прошептала таинственно старуха, протянув ко мне костлявую руку. Я повиновался. Самсониха взяла в руки мой хлеб, стала мять его в ладонях до тех пор, пока он не принял форму маленького мячика. Затем старуха начала щипать его, чего-то приговаривать и шептать. А затем, поднялась на стул, и что-то вынула из под иконы. Разломила хлебный мячик и добавила в хлеб не то соль, не то муки. Вновь размяла его, нацарапала на нём ногтем какие-то неведомые нам знаки, вновь размяла хлеб и со словами «Аминь, аминь» подала нам этот хлебный мячик. -И так, ребята, слушайте меня внимательно! Никому, никогда, даже мамке не говорите, что я вам помогла рыбу ловить. А сейчас пойдите на реку и бросьте в воду, там, где вы будете ловить рыбу этот хлеб, сделайте это до заката солнца. А завтра сможете ловить рыбу, она будет клевать у вас всегда и днём и ночью, зимой и летом. Только о нашей с вами тайне не говорите. А то сила вся пропадёт! Поняли? Мы выбежали с братом на улицу, не веря в случившееся: -Клевать всегда будет! Зимой и лето, днём и ночью! –повторяли мы слова старухи. За десять минут мы добежали до реки, как раз до того места где мы ловили всегда, там на берегу сгрудились мальчишки. Они громко спорили, видимо делили территорию, кто из пацанов уже плакал. -А может в другое место бросим!- предложил я.-только куда? И тут я вспомнил, что рыбу ловили у нас везде по берегу реки и клевала она охотнее у уреза, как раз в том месте, где отмель срывается в глубину. Проблема была в том, чтобы подойти к рыбному месту. Где-то мешали кусты, где-то деревья, топкое место или коряги. Но наши деревенские ,никогда не ловили в Чёрном ручье, что впадал в реку Кема в километре от деревни. Мы поспешили туда, и выбрав место поудобнее, бросили туда нашу колдовскую приманку. Вечером чтоб не сдать старуху я признался матери, что утащил хлеб без спросу и съел его. Мать заругалась. -Да не один, мамка, с братом!- успокоил я её. Целый месяц мы приходили домой с большими уловами: каждый день мы вываливали дома из своей корзины больших окуней, подлещиков, сороку и ресту. Бабка Самсоних приходила за рыбой, но взгляд её помрачнел, она часто плакала. От матери мы узнали, что внучке слало хуже, у ней жар, и врач, побывавший у девочки поставил неутешительный диагноз: туберкулёз открытой формы. Дни девочки были сочтены. В сенокос на Петров день она умерла. Мы с братом не ходили на её похороны, испугались. А через день после похорон исчезла Самсониха. Искали её всей деревней. И мы с братом по утру пошли на поиски, нас отправили обследовать Чёрный ручей. Мы дошли то того места, где мы с успехом ловили рыбу, и вдруг среди белых кувшинок я увидел голубую ленточку. Мне стало как-то жутко, я крикнул брата: -Позови взрослых, я ленточку нашёл! – и сам отошёл от ручья. Мужики забрались в воду и скоро обнаружили Самсониху, видимо упав в воду, она выпустила из рук свою драгоценность. Похоронили её по быстрому в тот же день. А нам взрослые наказали никогда не ходить на этот проклятый ручей, названный вскоре Самсоновым. Но прошёл год, страх отошёл, и мы с братом продолжали бегать на наше рыбное место. Иногда на рыбалке мы с братом доставали голубую ленточку из потайного места и вспоминали Самсониху, её внучку, войну и голод. *** После той успешной рыбалки с моим другом, я много раз бывал на Самсоновом ручье, но рыба не клевала. Заговор потерял силу, наверное, из-за меня…