(продолжение « Хаги-Ваги» часть 7-я) Присягу на верность Родине, в жизни - один раз принимают, независимо от того, - куда, в данный исторический момент, полит ветра задувают, к тому ж в те года в стране был полный политический штиль, и казалось, так будет всегда, и ничто не предвещало никаких перемен... Принимая Присягу в молодости, ты на 25 лет взваливаешь на себя обязанности - в горести и без особых радостей, - преданно-верно служить до старости (жить - судьбой, чем то схожей с судьбой крепостных) Всё! Больше жизни своей, ты не хозяин, редко бывает в ней праздник, каждый твой день, - суровые серые будни (трудно представить, что четверть века так будет, но страшны-ужасны только первые и последние секунды жизни, все остальные - прекрасны, если все они посвящены – Отчизне!...) Текст Военной Присяги (плод труда политпроститутки Троцкого) для 18-тилетнего юнца - (возраст, в котором мы присягаем) – трудно ещё постигаем, - это – потом, повзрослев, мы осознаем, всю суровость и тяжесть каждой в ней буквы Закона (если вдруг, его нарушаем) «Стойко сносить все тяготы и лишения воинской службы» - произнося текст и ставя под ним свои закорючки, - не вполне понимаем, какие за это, судьба, может устроить нам вздрючки. Пока основы солдатской дружбы постигнем, где старый «дед» пьяный в дым, - поиздеваться может - как хочет, - над молодым, а младший отделённый командир (по Уставу воспитатель -заступник), рядом стоит, и хохочет (де факто, - он - тоже преступник!...) С командирами своими, всех степеней, - жил я, как собака - с кошкой, (если и нарушал дисциплину, то совсем,- немножко), и особенно не любил, когда несправедливо ими наказывался, случалось, в ответ не только грубил, но - и бил, но чаще всего, - сам в дураках и оказывался! (Господи! - Прости мне мои прегрешения, вольные и не вольные!...) Замкомвзвода-отделённые, требованья, что мне предъявляли, их всё же не сами выдумывали, - люди то они, тоже как я, – подневольные, но средь них попадались, - падлы отъявленные, и с разумом, чем то, - явно, замутнённым… На младшие командные должности в военных училищах, принято - пришедших из армии, сержантов солдат назначать, - чего, некоторые из них не хотят, как например, мой сосед Ваня Бродкин, поступивший к нам с флота, - ажно, прям, - с атомной подводной лодки!... Поздняя осень, в новой казарме - (сданной стройбатом, как водится, - наспех) - плюс восемь, но под нательной рубашкой, - всегда носил я тельняшку, (несмотря на строгий запрет), - - наряды вне очереди получал за неё, но без неё, - сразу б с простудой, попал в лазарет. И пытались меня за неё отлупить, и наряды вне очереди – не помогали, а когда осознали, - что этого "морячка", ничем и никак не сломить, то все, наконец то, - отстали! (Окромя одного, и тот идиот, был - наш замкомвзвод…) Может, в приватной беседе, где то в углу за курилкой-беседкой, я б и доказал сержанту Бездедке его неправоту, но - тут, перед строем, - дело – другое, ( как говорится в Одессе. – - две больших разницы), и я не придумал ничего лучшего, как сказать: «Засунь, товарищ сержант, свой, вне очереди, наряд, - себе - в задницу!...» Ну и о каком взаимопонимании можно говорить, между - такими разными, нами? Он готов был меня убить, растоптать, на губе сгноить, но что то ему мешало, и он продолжал молча стоять, кулаки сжимать, и сверлить меня своими оловянными-пустыми глазами!... Внеочередных нарядов и месяцев неувольнений, наловил я от него, как сука – блох, и дела ежесуточно и каждодневно шли у меня из рук вон плохо! Такое издевательство могло продолжаться до бесконечности, и 4 года учёбы мне показались бы - вечностью, но однажды с каптёром он всё же попался на воровстве, и с него публично- -при всех - погоны сорвали, и дослуживать полгода в войска услали… (продолжение следует)