На линии огня Она снарядила магазин и вставила в рукоятку. Аккуратно взвела курок, передёрнула затвор, досылая патрон в патронник. Какая приятная, сильная тяжесть в руке… Когда мужчина вошёл, она нажала на спусковой крючок. Грохнуло, как на войне! Он упал. Из груди его потекло что-то красное… Маринка проснулась от того, что где-то что-то упало. «Так это сон?» - подумала она. Ну, вот что нужно Марголину в семь утра на кухне? В холодильнике рыщет… Шёл бы работать, а то сидит сиднем шестой год... Илья Муромец, мать его… Работать - не может: он, видите ли, оценил себя в «тыщу баксов», а за те гроши, что ему, прирождённому продавцу комиссионного магазина без специальности и высшего образования, предлагают, он унижаться не желает! А что вчера было-то? Ах, да, Марголин напился… Махал перед Маринкиным носом кухонным ножом и орал… Она его коленкой к стене прижала (Хлипкий, специалист!) и ножик отобрала. А он стол с ужином перевернул. Тогда Маринка хватила полстакана водки, чтобы расслабиться, и закрылась в комнате с дочерью. Марголин ещё долго визжал, орал, песни пел, несколько раз рвался к ним в комнату и кричал, что покажет им всем, сукам, кузькину мать. Маринка закрыла голову подушкой, поплакала и заснула. «Надо вставать» - подумала Маринка, надела халат и пошла ставить чайник. Марголин сидел за столом, пил портвейн и заедал пучком укропа. - Выползла… Запахнись, а то смотреть на тебя противно. - Зачем ты живёшь здесь, если тебе противно? Уезжай к себе! - Я сам знаю, что, как и когда делать. Уеду, когда сочту нужным! Кому ты нужна?! Дура! - Не смей называть меня дурой, - тихо сказала Маринка. - И не ори, Дашку разбудишь. - Ой-ой-ой!… Смотрит она… Не выйдет, у меня здесь (Марголин постучал себя в грудь) - броня! И не смей заходить ко мне в комнату! - К тебе в комнату? Должна тебе напомнить, что ты здесь не прописан. - Я - муж, и всё твоё - моё! - Ты же ненавидишь нас, почему не уходишь? - Потому что я мужчина и сам решаю всё! И не вам, дурам, мне указывать! Когда Маринка вышла из душа, Марголин преградил дорогу: - Дай сто рублей! - Не дам. - У, дрянь! - Не смей называть меня так! - И эта твоя - тоже дрянь… Все вы… Марина пришла в тир и переоделась. Сегодня должны стрелять банковские, потом милиция… Вчера говорили, что на машину инкассаторов кто-то пытался напасть и что какой-то охранник КИНУЛ в нападавшего пистолетом… И попал прямо в лоб, ИЖеметатель! Так что упражнения на меткость не пропали даром! - Марина Витальевна, мы готовы. Группа из двадцати пяти человек. (Поначалу смотрели свысока: как же, тренер по стрельбе - женщина! Но потом поневоле зауважали). Все с наушниками. Марина - без оных: нужно отслеживать каждый «марголин», слышать каждую осечку. - Два магазина, двенадцать патронов, - скомандовала Марина. Охранники вставили магазины в рукоятки пистолетов. Вдруг что-то посыпалось на бетонный пол тира. - У кого магазин разобрался? - Я его только вставил, а он упал! Охранники заржали. После тренировки инструкторы собрались в комнате почаёвничать. - Марина, тебе завтра на стрельбы к девяти, - сказал «альфист» Атаманов. - Помощь нужна? - Справлюсь, спасибо. - Как дела-то у тебя? - Спасибо, Учитель. Вашими молитвами. - Ты что такая? С мужем опять? Чего ты его не выгонишь? - Пусть сам уйдёт. По-хорошему. - Ну, хочешь, мы тебе замки сменим, когда он за своим портвейном пойдёт, а ему морду набьём? - Нет, так не честно. - Ну, и сиди со своей честностью! Все бабы дуры… Чем красивее, тем хуже… - Вам не угодишь, Учитель… - Ладно. В воскресенье - в храме. Атаманов был не только старшим тренером в школе охранников, но и крёстным отцом всех инструкторов. Раньше нужно было быть партийным, теперь - православным. Тот, кто оказывался не крещёным или не посещал проповеди знакомого батюшки, долго в школе не задерживался. Остальные звали Атаманова Учитель. Ему это нравилось. Маринка пошла в кабинет начальника и набрала номер школьной подруги. - Как ты, Вер? - Смотрю латиноамериканские сериалы и расширяю кругозор: пытаюсь понять психологию и культуру других людей. Это фантастика! Есть, чему поучиться. Ведь жесту соответствует мысль? Вот и объясни мне теперь, почему латиноамериканки, говоря: «Из него получится отличный зять», рукой при этом делают, как будто градусник стряхивают?! - А почему ты, произнося фразу: «Он на меня посмотрел», делаешь пальцами, как будто козу показываешь? - Это значит, он не просто посмотрел, а этак игриво, а я просекла. Как там «нах мух», кстати? - Вер, да как тебе сказать… - Понятно. Хочешь, я его застрелю, козла? И козу покажу! Ты что, его любишь до сих пор? На работе водишь мужиков, как телят, на верёвочке, чуть что - триста отжиманий, а тут… - Вот это-то меня и озадачивает! Два года живём в разных комнатах, а я даже изменить ему не могу. Я всё пытаюсь понять его психологию… Почему он считает, что имеет право так себя вести?.. Откуда эта самоуверенность? И не говори глупости, застрелит она! Лучше приходи пострелять, если хочешь. Ты ещё не забыла, как это делается? - Марин, да я бы с удовольствием. Но мне сейчас перевод делать. Помнишь этих грузинских композиторов? У них две песни с подстрочниками. Первый вариант не прошёл. - А что им не понравилось? - У меня там «МИнет зима - не покидай меня». - И что? - Слово «мИнет»… Говорят, неприлично… - Им второй вариант ударения понятнее и ближе? - Да нет, они хорошие мужики, добрые, отзывчивые… И смотрят нормально, без игривости во взоре. - Такие бывают? - Ну не все же, как твой Марголин! В дверь просунулась голова инструктора Васи: - Марина Витальна! Иди с нами водочку кушать. - Мне не наливайте. - Обижаешь, Витальна… - Просто не хочу. - Ох, не любишь ты мужиков! Не уважаешь… «Какие-то латиноамериканки, грузины… Кто это всё? Ах, да…» Зазвонил телефон. Это был Марголин. - Оставь меня в покое. - А чего твоя Дашка дома в шортах ходит? Она меня хочет соблазнить? - Ты ненормальный! Девочке пятнадцать лет, она хороший, чистый человек, зачем ей соблазнять отчима?! - Потому что все вы, бабы, суки! - Не смей! - Суки и дуры! И я не успокоюсь, пока не закопаю вас обеих! Я сейчас приеду, и ты дашь мне денег! Маринка закрылась в туалете. Нужно было успокоиться. Когда она выходила замуж во второй раз, она была так влюблена, что готова была отдать Марголину всё, что у неё было. Подарила оставшуюся от отца «Волгу», хотела прописать, но Вера помешала. «Волгу» Марголин быстро продал и вложил деньги в видео. Сначала дела шли, потом заглохли. С тех пор Марголин сидел дома и ненавидел… Деньги, что иногда выплачивали ему магазины, он вкладывал в новый товар и покупал себе ящиками портвейн. На остальное брал у жены. Маринка снарядила магазин и вставила в рукоятку спортивного пистолета Марголина. Взвела курок. Передёрнула затвор, досылая патрон в патронник. Прошла мимо комнаты инструкторов к мишеням и выпустила всю обойму. Вставила другой магазин. За спиной появился Марголин. Стоял прямо и гордо. - Давай деньги. - У меня нет! - Давай, дрянь такая, а не то я твоей придурошной харакири сделаю! Суки, блин! - Не смей нас так называть! - Я сам решаю, кого и как называть! Я тебя, с…!.. Маринка выстрелила Марголину в грудь. Он упал. Из груди его потекло что-то красное… Выбежали инструкторы, отвели Маринку в комнату и вызвали скорую… Хирург, оперировавший Марголина, не мог взять в толк, каким образом пуля, вошедшая в его грудь, изменила траекторию, словно наткнувшись на какую-то неизвестную медицине преграду, и вышла рядом, не задев ни одного из жизненно важных органов, как будто шла по касательной… И чего только не бывает на линии огня!.. На следующий день Маринке из больницы позвонил Марголин: - Марин, ты прости меня. Мы ж с тобой душа в душу… - Бог простит. Марина положила трубку и пошла менять замки.