Ворвется день. Придет и бросит кисти художником, уставшим от пленэра, и будет выводить на потных листьях, туманную рассветную новеллу о том, как вдруг запахнет свежим медом, и шмель влетит в окно, жужжа с натуги, и о мольберт споткнется мимоходом, как о живое что-то… И на крУги вернется лето!.. Снова ненадолго: транзитом залетев в мои пенаты, лениво -- соблюсти приличья только, и чтобы не остаться виноватым… А на хвосте уже дожди -- шифоном, плененных туч сгустились караваны, и грозы от Байкала ветром гонит на выпасы к Саянским перевалам. Дожди… и солнца, будто, не бывало… * А ты привез полярное нам лето (набрал же горсть в своей суровой тундре!): веснушками прошло сквозь турникеты с тобой… И вон, -- уже пустило кудри, слегка позолотив свинцовый недуг беременной, небесной, пухлой кучи. Она (который день!), как злобный недруг -- в осаде над Иркутском… Ловкий лучик, скользнул с твоей улыбки к ней без спросу. Ишь, сердится… Да так, что громом пучит внутри нее сидящего колосса… (полярное твое, пожалуй, лучше!). Меднее купороса нынче тучи… * Что твой лиман?! Увидишь наше лето, когда от страсти исходя цветами (примерив то, и разодевшись в это), июнь, истосковавшись, забуянит, не насыщаясь негой!.. Взрежет клевер, жарками подтверждая гон таежный, и, словно обокрав ваш Крайний Север, из самоцветов самых всевозможных затеет песнь!.. А воздух наш? А ели? Ты до вершин дотягивался взглядом? Ты видел, как два облачка осели и гнезда в высоте сплетают рядом? Они потом стекут траве за шею, и дождь слепой родится этим полднем, на зависть кучевому брадобрею грибом оборотившись благородным… Нет, все же наше лето – бесподобно!.. * Какого цвета у тебя глаза?.. Я вижу в них янтарные разводы при нежности, и мрамор – коль, гроза… кармина неподдельную природу… Я в них тону… Ты как-то входишь внутрь… Какою-то неведомой тропинкой, или забытой средь дождливых утр, размазавших по полотну картинку казняще долгой ночи… с нелюбимым (но! вросшим: долгом, памятью, детьми…), чье с давних пор ношу чужое имя, с кем задуваю свечи в лоне тьмы… И вот нас трое в этом слове -- «мы»… * Июнь позволит: в тень, в подлесок, в шелк, где хоровод осиновых дикарок с рождения приводят кедр в шок, гаремом завлекая в своды арок нетронутую мощь его ветвей (сомлевших вожделением святого, считающего в мыслях сыновей соперника и грешника простого!), в узоры земляничного ковра, как в вечность: в волны, в пропасть, в небо, в омут… и на виду: Христа, Аллаха, Ра... (чтоб даже эхо думало, что тонет!) -- уйдем… По тучам, по дорожкам света, впитаем небо, выплеснем закат, туда, где вечно: ты и я, и лето… и, тот, кто посадил эдемский сад… Дожди?.. Пускай!.. Мы не придем назад!..