Я все осознаю, Родная...
Я был таким на зло тебе, других мотивов не имея.
Всем все понятно лишь извне, а я внутри, понять не смея,
За днем недели коротал. Тебя терзая, тщетно муча,
И об ошибках бы не знал, коль не пришел на помощь случай.
Был полдень, около того, точнее вспомнить не случилось,
Ворвался солнца луч в окно, а по щеке слеза катилась.
Твоей щеке, румян лишенной, "мираж", - подумал (так был груб!)
Слеза блеснула, след прожженный смешался с уголками губ.
Я спешно ниц перед тобой упал, прижал ладонь к груди.
Под тою ношей вековой, я сам уже дрожал поди.
Лишь раз огнями глаз сверкнула, но прочь руки не отвела,
Неспешно поднялась со стула, меня подняв, к двери пошла.
Я плелся, шагом спотыкаясь, спешил робеть, не возражал,
То замолкал, то снова каясь, кричал, что беса нет. Изгнал!
А с ним и все его повадки, что чиск, как раньше. Без греха.
То бросит в жар, то снова зябко (как сильно совесть нечиста!).
Мы подошли к двери вплотную, ты заперла, достала ключ.
"Меня не прочь ведут?!" (ликую!), - и окрик мой казался жгуч
До косток наймалейших самых. Ты на секунду замерла
И голосом, как знать у пьяных, сбиваясь, шатко начала:
"В тебе в убивца я простила, а боль свою и проще мне, -
Вдруг сердце застонало, взвыло, глаза тонули в пелене, -
Забыла я, как груб бываешь, забыла каждый наш скандал.
Чего ты снова оседаешь? Неуж, и впрямь не ожидал?".
Я лишь и мог, что редким всхлипом тебе признательность дарить.
"Не небом послана ты, миром! Не солнце ты, но чтоб светить!".
Я слезы лил в багровость платья, руками ноги обхватив,
Как может мне быть больше счастье, свою гордыню погубив,
Тебе склониться? Жизнь иная теперь у нас через века.
Прости! Прости меня, Родная! Я близок, как и ты близка.
Люблю, любить не перестану! Мы сами длань творим небес,
Я боле злить тебя не стану. Был бес нелепый, да исчез...
(21.11.2010 - 01.12.2010)