Мария Александровна Спиридонова родилась в дворянской семье – 16 октября 1884 года в городе Тамбове, была славянка по происхождению и православная христианка по убеждению. Она была дочерью свободолюбивого русского народа с присущим ей героичес-ким напряжением, несокрушимой убежденностью и страстной волей к свободе. Она была славянкой, со всей простотой и открытостью её души и большого чело-веческого сердца, поэтому её муж не случайно и совершенно справедливо записал в своем дневнике: «Временами мне кажется, что Мария горит неугасимым огнем любви к Отечеству и православному человечеству!» В шестом классе гимназии она вступила в Тамбовскую организацию эсеров, по заданию которой в 1906 году стреляла и убила жандарма-карателя по призванию – Г.Н. Луженовского. 12 марта 1906 года военный суд приговорил ее к смертельной казни, но по объ-ективному ходатайству адвоката и Тамбовского Епархиального управления смерт ная казнь была заменена пожизненной каторгой. Заключение отбывала на Нерчин ских рудниках Сибири. После Февральской революции 1917 года вернулась в Пет роград, где стала одним из ведущих руководителей Крестьянской партии – партии левых эсеров, членом ее ЦИК соответственно. Она стойко и последовательно бо-ролась за увеличение численности и интенсификации фермерских хозяйств России, их всемерную планомерную поддержку государством, совершенствование и развитие свободного предпринимательства, ликвидацию вороватого монополизма в совете сельскохозяйственных товаропроизводителей. После Октябрьской революции (переворота) 1917 года была членом ЦК и деле-гатов 3-го, 4-го, 5-го Всероссийского съезда Советов. Она была хороший оратор и дипломат, безгранично любила свою Родину и поэтому категорически была не сог ласна с большевиками (Троцким) по вопросу о Брестском мире, что и заставило ее в тяжелейший и позорный для России час взять на себя руководство левоэсеровским восстанием 1918 года в Москве. Обращаясь к народу, она говорила: «Братья и сестры, большевики предали нас и братаются со злейшими врагами земли русской – немцами. Они ставят нам ловушки и потому мы должны сражаться с ними. Они ненавидят партию левых эсеров за то, что она несет правду людям, защищает веру православную – христианскую и народ героический – русский. Братья, спросите у Троцкого: кто и зачем скупает золото у населения, грабит православные храмы и монастыри? После того, как уже отобрано, скуплено и вывезено в Германию все зерно, а потом посмотрите ему в глаза и судите о его доблести и гуманизме. Да по карает Бог большевиков и Троцкого тоже». В период Вооруженного восстания Марии Александровне было суждено взять на себя обязанности Главкома вооруженными силами партии эсеров, от восставших соратников по партии (разведка). В штабе стало известно о том, что исполком Москвы пребывает в полной растерянности, видные большевики, прихватив пузатые чемоданы, спешно покидают город. Губернского комиссариата так и вообще нет, его высшие руководители – шкурники просто разбежались!!! Город постепенно приобретал характер военного лагеря, заканчивающего приготовления к бою. Однако, чекисты Ф.Э. Дзержинского оказались очень проворны; по их ини-циативе был устранен ряд руководителей партии, а в город вступили реакционные – «литовские интернационалисты» - наемники и иная международная шпана, среди которой было довольно много офицеров Германской Армии, что позволило по-давить восстание воруженным путем, на улицах города и во дворах остались сотни убитых, - православных христиан. Так начинались репрессии в России, в ходе которых погибли сто миллионов (В. Костиков - «АиФ») наших замечательных со-граждан… . При задержании Мария Александровна была зверски избита, а затем арестована, но амнистирована ВЦИК России и выслана в Уфу, где прослойка русского населения была очень незначительна, что позволяло Башкирскому ВЧК осуществлять за ней всесторонний надзор. Жила она в этот период очень скудно и тяжело, постоянно преодолевая искусственно созданные материальные и иные затруднения, которые разрывали ей душу и сердце. Потом она вернулась в Москву и продолжала руководство партией левых эсеров. Ей неоднократно предлагали эмигрировать. Товарищи по партии ее предупреждали и говорили прямо: «Мария Александровна, перестаньте обольщаться! Положение партии левых эсеров ужасно. У большевиков нет отечества, они стремятся к мировому господству, путь к которому проложат костьми православного народа. Сталин – потенциальный бандит (грабил банки) и он нас уничтожит. В России тирания возведена в ранг государственной политики, в ранг закона. Шельмование и пытки – оптимальный вариант дискредитации и ликвидации политических оп-понентов!» Однако, все предложения и рекомендации она отметала своей убежденностью, несокрушимой логикой и неизменно повторяла: «Мы должны быть с народом! Если не мы, то кто же тогда?» В период развернутого колхозного строительства, она была категорически не согласна с политической насильственной коллективизацией деревни, ликвидации сложившихся крестьянских хозяйств, позволяющих осваивать необозримые просторы земли русской и служить фундаментальной основой (опорой) русского государства. Мария Александровна настоятельно подчеркивала, что формирование союзных автономных республик разрывает единство государственного пространство (территории), служит основой сепаратизма, приведет к развалу государственного устройства России, закончится стагнации православия и будет стимулировать идолопоклонство, деление православных хри стиан на «своих и чужих». Все это очень беспокоило власть и лично товарища Сталина и потому в период массовых репрессий услужливые чекисты, из шкурных соображений, арестовали её, мужа и некоторых членов ЦИК партии левых эсеров, не успевших уйти в подполье. Арестовали тайно, т.е. похитили на улице, без предъявления ей совершенно вздорные и необоснованные обвинения, утверждали, что Мария Александровна – англо-французский шпион. Выбивали признательные показания, и требуя подписать бредовый протокол, они молотком разбили все пальцы на её ногах, а полуграмотный доморощенный следователь - большевик дверью раздавил ей пальцы обеих рук. Ничего не добившись и достаточно хорошо понимая, что сделали её своим потенциальным врагом, отправили в про-винциальный Орловский централ, т.е., туда, где власть всегда надежно изолировала своих политических противников, где стены несокрушимы, а охранники спесивы, что позволяло мучителям народных заступников спать спокойно. Здесь зэки всегда рассматривались, как «самодвижущиеся вещи», находящиеся в полном и абсолютном распоряжении вальяжного тюремного начальства. В централе Мария Александровна писала письма, стремилась отыскать мужа, которому верила и знала, что не предаст, но её усилия были совершенно напрасны. Чекисты просто скрывали, что её муж был рядом, т.е. в другом корпусе, а в этот момент «танковые клинья» Гудериана, сломив сопротивление красных пехотинцев и оставляя их в тылу Вермахта, развивая наступление, вышли на оперативный простор, открывавший путь на Москву. В этот критический час командармом на Брянском направлении и был назначен генерал Еременко, который изучив эмпирическое соотношение наступающих немцев и возможности Красной Армии в районе предстоящих боев, принял решение: город Орел сдать, что позволяло хоть как-то стабилизировать фронт, охладить наступательный пыл немцев. Немцы приближались к Орлу. И тогда тюремное начальство приняло решение: всех зэков, находящихся в Орловском централе, ликвидировать. Первую партию политзаключенных посадили в автомашины и в сопровождении красноармейцев, надзирателей, привезли в Медведевский лес, где отделение красноармейцев выстроилось по соседству с огромной, уже готовой бездомной ямой - могилой. Руководитель тюремных чекистов С. М. приказал: «Давай бабу». Идти Мария Александрова не могла, её изувеченные на бесконечных допросах ноги и распухли, поэтому обуви на ней никакой не было, ноги и руки были замотаны какими-то тряпками непонятного цвета и тогда услужливые надзиратели волоком подтащили её к яме, поставили лицом к красноармейцам. Превозмогая боль, она сказала: «Тюрьма, я не знала, что ты такая подлая». Верхушки сосен полыхали в лучах восходящего солнца, а бриз, летевший с долин и оврагов, нес запахи прелого сена и аромат сосны. Это было утро 11 сентября 1941 года. По команде С. М. защелкали магазины столетних винтовок Мосина с отвинченными штыками и тогда Мария крикнула: Я – Мария Спиридонова – руководитель партии эсеров. Стреляйте! Палачи!» Её заглушил рык С. М.: «Приказываю слушать команду! Целиться в сердце, стрелять по команде три». Он сделал это быстро, но после команды красноармейцы-конвоиры поставили винтовки к ноге. Выстрелов не последовало и тогда С. М. спросил, - «В чем дело?» Ему простодушно ответил рябоватый и низкорослый красноармеец виноватым голосом: Товарищ начальник, так ведь баба это… не по христиански… так нельзя!» С. М. скомандовал: «Налево, в машину шагом марш» и солдат увезли в централ. Руки Марии связали телефонным проводом и, поставив её лицом к яме, С. М. выстрелил ей в затылок из нагана и одновременно ударом колена под зад отправил в яму. Мужа и иных соратников по партии убили по идентичному сценарию. Вернувшись в тюрьму, С. М. доложил о случившемся и тюремное начальство приняло решение: «Не рисковать, расстрелять зэков в пределах тюремной терри-тории». Коммунальные зэки для себя и своих собратьев по несчастью вырыли огромную яму, у которой чекисты расстреляли, а затем сбросили в яму трупы всех зэков, находившихся в централе. Г. Плахов полагал, что там уже упокоились и непослушные красноармейцы, отказавшиеся выполнять приказ С. М. Яму, как могли, чекисты собственноручно завалили землей. Они очень спешили, немцы уже подходили к Орлу. Поэтому в УВД привезли бочку с бензином (200 л), закатили её на второй этаж, открыли пробку, а разлившийся бензин подожгли. Языки красного пламени жадно лизали стены, огонь пожирал деревянные конструкции, мебель и всю поганую информацию, которую опера собрали собрали на христиан. Черные, тяжелые клубы дыма, лениво покачиваясь, с трудом вздымались к святым небесам, удивляя немцев и пугая горожан, со страхом взиравших на происходящее, что заставляло их крепче запирать двери квартир, домов и как можно дольше не выходить на улицу. Сегодня очень многое изменилось и свершилось то, о чем предупреждала лю-дей Мария. Она заслуживает того, чтобы улица Красноармейская (где находится бывший Орловский централ – последнее её прибежище не по своей воле) носила её имя. Орловский «централ» необходимо превратить в музей жертв политических репрессий, на его территории установить памятник Марии Спиридоновой. Валерий Кокин Для связи только E-mail: cokin.valer@yandex.ru