В памяти перебирая чётки дней, не решаюсь спрыгнуть с времени-телеги. То ли вам завидовать, а то ли мне, сверстники мои, шахтёрские коллеги?! Вы, ушедшие в небытие давно, не дожив и до шестидесятилетья, знаю, скажете, что каждому дано восклицать свои лишь междометья и прожить в миру свой отведённый срок. Господи! Скажи, что это ведь неправда! Отнимали наши жизни шахта, ГОК, лжепатриотизм, иногда бравада, пыль кварцитная и с нею силикоз, радиация и подлые обвалы, лживые идеи, что всегда всерьёз нас к несбыточности лозунгами звали, и желанье наше в водке заглушить серость быта, гнусность всякой власти. Вместе взятое всё не давало жить, кому в большей мере, а кому отчасти, уводя коллег за горизонт, сверстников моих, рождением в тридцатых. Память об ушедших – колокольный звон, песня сердца о ни в чём не виноватых.