Смотрю я в завтра очень осторожно не потому, что я всего боюсь: мне просто просчитать всё невозможно, предугадать в нём что-то не берусь. Во-первых, здесь Восток, а это значит – его сумбурность вряд ли кто поймёт: о чём один политик лишь судачит, другой уже озлобленно клянёт. Хотя вчера они сидели рядом и ели кашу вместе из котла, сегодня их не совпадают взгляды, и всяк сопит из своего угла; при этом мнит себя Наполеоном, хотя на деле только генерал, и смотрят друг на друга напряжённо из-за задраенных забрал. А во-вторых, всё дело здесь в Хамасе и в палестинцах, преданных ему. Они страшны, как пьяница на трассе, не подчиняющийся трезвому уму. Они желают хоть какой работы, чтоб заработать шекель для семьи; но и способны линчевать кого-то за интересы вовсе не свои; неверны, как январская погода; коварны, как удушливый хамсин. Ну как предугадать мне на полгода, когда непостоянен даже день один?