Себя хулю, себя ругаю: «Бездарь! Зачем стихами переводишь день? Ведь всё равно тебя проглотит бездна, и полетит в тартарары вся дребедень, что как молитву шепчешь безголосо; иссякнет зарифмованный поток. Какие были на земле колоссы! – насочиняли, Боже! – столько строк, погениальнее твоей словесной мути! Но все и вся в забвение ушли. Творения их капельками ртути рассыпались по трещинам Земли, коснувшись единиц из миллиардов, при этом ядом знаний отравив. А остальным и знать-то их не надо, доволен каждый тем, что ныне жив. Так может быть бессмыслицу оставишь, заполнишь рукоделием досуг? Гляди, хоть этим ты себя прославишь, появится завистник или друг. Но всколыхнётся гиблое болото, в котором ты беспомощно увяз. Пускай стихи себе рифмует кто-то, в тщеславье гордо лезет на Парнас…» Я слушаю себя и соглашаюсь, и рукодельничать стараюсь от души. Но просыпаясь, снова возвращаюсь к звучащим рифмам в утренней тиши: они с утра целительным бальзамом, чтоб сердцем я не превратился в тлен; и не считая жизнь такую адом, я отдаю себя в их сладкий плен. 1986 г.