Героини этого рассказа имеют действительные прообразы девушек, Мужество и стойкость которых вполне заслуживают воплощения в бронзе или граните. Но им всего лишь отвели место на страницах городской "Книги памяти". Очевидно, по мнению определяющей комиссии действия девушек в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками не соответству¬ют героическому уровню. Однако то, что они пошли на смерть, пройдя че¬рез все гестаповские пытки и, не выдав других подпольщиков, уже явля¬ется Величайшим Подвигом! Я изменил фамилии девушек, но оставил их имена, и посвящаю этот свой скромный рассказ их вечной. светлой памяти. Книга не шла на ум. Строчки расплывались перед глазами. Зина захлопнула ее и безучастно посмотрела в окно, за которым в тихом пасмурном воздухе кружились первые снежинки и, ложась на землю, тут же таяли. На душе было грустно и тоскливо. Она так и не получила ни одного письма от своего любимого, Андрея, который с первых дней войны вместе с другими ребятами добровольно ушел на фронт. А теперь и вов¬се ждать от него какую-либо весточку - бесполезно. В городе хозяй¬ничали немцы. По улицам ходили патрули. А из «Дворца культуры металлургического завода и прилегающей к нему территории вместе с цент¬ральной областной больницей соорудили концлагерь для военнопленных и других узников. По радио то и дело звучали устрашающие указы, приказы о новом немецком порядке и жестоких карах, смертной казни, нару¬шивших этот порядок. А также - об успешном продвижении немецких войск на Восток. Растерянные, запуганные люди старались реже показы¬ваться на улице. А последняя сводка - взятия немцами Москвы - стала для них сокрушением последней капли надежды. Зина тут же выключила радио и больше его не включала. Иногда забегали подруги - вместе погоревать, а то и поплакать. Мать подошла сзади и молча, обняла ее за плечи. В это время в дверь постучали и буквально в ту же секунду влетели разгорячённые, с сияющими глазами Капиталина и Клава и возбужденно, взволнованно, чуть ли ни в захлеб, перебивая, друг дружку, затараторили: - Ой, Зиночка, тетя Дуся... - Вы слышали? Ой, как здорово... - По радио передавали - немцы... - Немцы Москву не взяли... - Помолчи, Клава, дай я скажу! - с нетерпением перебила подругу 2 Капиталина.- В общем, в общем, в Москве на Красной площади прошел военный парад. - И Сталин из Москвы никуда не уезжал!- не удержалась Клава, Но Капиталина перебила и снова продолжила: - Он остался в Москве и теперь прямо с площади провожал бойцов на фронт. И знаете, что он сказал?.. Он сказал, - опять не выдержала Клава, - "Смерть немецким оккупантам. Враг будет разбит, победа будет за нами!" - Неужели, правда, девочки! - Зина бросилась к ним и со слезами на глазах крепко обняла. - А мы радио выключили и ничего этого не слышали. Мать Зины стояла рядом и тоже сквозь слезы улыбалась. Спустя некоторое время прибежали Марта и Шура, и тоже возбужденные и радостные. - Ой, девочки, как вы меня обрадовали, как обрадовали! - взволнованно повторяла Зина, утирая слезы. Заведующего радиостанцией Степана Григорьевича в тот же день расстреляли. Однако этот день - 7 ноября 1941 года - стал для многих горо¬жан праздником вдвойне. Он развеял страх и вселил в них дух новой надежды. В глазах многих появился живой блеск. Люди стали чаще появ¬ляться на улице и при встрече друг с другом горячо о чем-то пере¬шептывались. А вместе с тем начали создаваться подпольные группы, партизанские отряды. Пятеро подруг тоже решили не сидеть, сложа руки, и создали свой маленький девичий отряд. Зину Полещук избрали своим вожаком. Она была выпускница первого и последнего довоенного выпус¬ка педагогического института. Стройная, с коротко подрезанными сза¬ди темно-русыми волосами, твердыми чертами овального лица и серыми глазами, светившимися всегда необыкновенным внутренним обаянием и в то же время какой-то скрытой непоколебимой решимостью. Очень жизнелюбивая. Пела и играла на гитаре. Страстно любила поэзию. Особенно Пушкина, Лермонтова и Некрасова. С чего начать борьбу с оккупантами, девушки не имели никакого представления. Не знали - как применить свои силы и возможности в этой сложной и опасной ситуации. Наконец, Капиталина ни то в шутку, ни то всерьез подала идею: - А что, если, девочки, попробовать очаровывать немецких офицеров, заманивать их куда-нибудь в темное место и там выносить им смер¬тный приговор? - А кто будет выполнять этот приговор? - засмеялась Марта - ведь ты не способна даже муху обидеть, а собираешься убить живого человека. Даже если он и фашист. А потом, для этого нужно какое-то оружие или может быть столовый нож? Я представляю, как ты будешь вспарывать живот этому мерзавцу. 3 Подруги дружно рассмеялись. Капиталина Кострыкина тоже - учительница. Преподавала в начальных классах и заочно училась в пединституте. Нежное, красивое лицо обрам¬ляли пышные, слегка вьющиеся темные волосы и мягко опускались на тон¬кие покатые плечи. В серовато-зеленых глазах никогда не угасал весе¬лый с лукавинкой огонек. Тоже очень любила поэзию и классическую му¬зыку. - Марта своей шуткой неплохо позабавила нас, - продолжая смеяться, сказала Зина. - А вообще-то, юмор нам никогда не помешает. Говорят, он - признак оптимизма и силы духа. А нам как никогда раньше - теперь необ¬ходим, он. Марта Косова также - преподаватель начальных классов. Высокая, стройная с яркими голубыми глазами, в глубине которых притаился твер¬дый: непоколебимый характер. Очень любила музыку Моцарта и Чайковского. - Шутки шутками, - перестав смеяться, произнесла Шура, - а нам нужно придумать что-то такое, чтобы немцам было очень нехорошо и неуютно на нашей земле. - Ты права, Шурочка, - сказала Марта. - Конечно, придумаем. Шуре Васильковой недавно исполнилось девятнадцать. Студентка мединститута. Хрупкая, но всегда с высоко поднятой головой, плотно сжа¬тыми яркими губами и острыми чуть раскосыми глазами, а когда улыба¬лась, вся светилась, точно солнышко. - Конечно, конечно, Шурочка, - сказала Зина, - мы должны придумать что-то такое, чтобы немцы поняли, что наш народ сломать и поработить невозможно. -А что... если... если на первое время, пока не придумаем что-нибудь более подходящее... Ну, например, листовки,- неуверенно промол¬вила Шура. - А правда,- подхватила Капиталина, - мне кажется, это самое лучшее, что мы можем на сегодня придумать, да и в наших силах. Крупным печатным шрифтом с кратким лаконичным и, конечно, громоподобным текстом. На первых порах научимся преодолевать страх и в то же время приобрести опыт, и людям поднимем дух. - А что, это мысль, - сказала Марта. Девушки посовещались и пришли, к единому согласию. Теперь надо было придумать текст. И тут начались муки творчества. Тексты полу¬чились выразительные, острые, но длинные, а нужно как можно короче, чтобы люди могли на ходу прочитать и чтобы немцы были в глубокой растерянности. И тут Клава перебила обсуждение подруг, оказала: - Послушайте, девочки, а зачем придумывать. Давайте возьмем сталин¬ские слова, которые он произнес на параде. Помните? - "Смерть немецким оккупантам, враг будет разбит. Победа будет за нами!" А в конце, добавить: «Верьте товарищи!» - Как просто!- воскликнула Зина.- Ну и молодец же ты Клавочка! 4 Умница ты наша! Ну, что девочки, на этом и остановимся? Все дружно согласились. Клава Бараникова окончила медицинское училище и работала по направлению в центральной областной больнице медсестрой. Эту боль¬ницу немцы потом сделали своим госпиталем. Там же было выделено отделение для раненых военнопленных красноармейцев. Клаву оставили в госпитале и даже выдали пропуск для свободного входа в концлагерь. Невысокого роста, пышногрудая, с круглым улыбчивым лицом и карими завораживающими глазами. Всегда веселая, жизнерадостная, находчивая. Зина встала со стула, прошла по комнате, остановилась, обвела всех глазами и сказала: - Итак, девочки, мы вступаем в борьбу с самым коварнейшим и жес¬токим врагом на земле не на жизнь, а на смерть. Каждый день мы будем ходить по краю пропасти и всегда должны помнить, что каждая из нас отвечает за всех. В случае провала, с достоинством пройти сквозь все испытания, но не сдавать товарищей. Мы должны быть готовы ко всему. После этого каждая в отдельности дала клятву - держаться до пос¬леднего вздоха в случае провала. Так началась их первая борьба. Ночами, прячась от патрулей, задворками, расклеивали листовки в самых людных местах. Немцы объя¬вили по радио - кто выдаст злоумышленников, получит хорошее вознаграждение. Но таких не находилось, и листовки продолжали вновь и вновь появляться. Для многих горожан они стали лучом в окне, отдушиной, целебными каплями, развеивающие чувство морального одиночества и воскрешающие патриотический дух. Со временем наладили связь с другими подпольными группами, а затем и с партизанами. Часто выполняли их поручения. Но однажды Клава поведала подругам, что в госпитале есть вход в котельную, о котором немцы или не знают, или не при дают этому значение. Нет охраны, И предложила - тайно выводить из госпиталя пленных красноармейцев, которые могли уже пос¬ле ранения мало-мальски держаться на ногах и переправлять в надеж¬ные места. Девушки сообщили партизанам, те одобрили их замысел. Разработав ПЛАН, И С ПОМОЩЬЮ ДРУГИХ групп начали собирать гражданскую одежду и сносить в котельную. Там работали старичок Волков Алексей Иванович и худенькая, сорока лет Анна Леденена. Они принимали у них эту одежду и припря¬тывали до времени. Затем Клава готовила пленных красноармейцев и незаметно выводила в котельную. Там их переодевали и под покровом ночи и налаженным связям переправляли в Макеевку, Волноваху, Новомихайловку, где им были предоставлены надежные убежища. Там они доле¬чивались и уходили через фронт к своим или к пар¬тизанам. И вот, нашелся предатель. Очевидно из близких знакомых, который и выдал их всех пятерых. В ночь на 8 января 1942 года их арестова¬ли. Всю неделю подвергали жестоким пыткам, допрашивая. Но каждая 5 из них упорно стояла на своем и никого из других подпольщиков не выдала. Не добившись никаких результатов, немцы приговорили их к по¬вешению. Стояло морозное утро, мрачное, свинцовое небо неподвижно висело над концлагерем. Из помещения дворца культуры, где недавно веселилась молодежь, действовали кружки художественной самодеятельности, а теперь барака для военнопленных и других жертв, вывели пятерых девушек и погнали в сторону, где в нескольких десятках метров возвышалось П-образное сооружение с висельными веревками и в ожидании двумя немецкими солдатами. Двадцатиградусный мороз, густо усыпав плотный, насыщенный воздух тысячью невидимых игл, безжалостно вонзались в их, едва прикрытых лоскутьями платьев, в ссадинах и кровоподтеках тела, обжигал бледные, изуродованные лица и равнодушно похрустывал под босыми синюшными, опухшими ногами. Ёжась и покачиваясь, как догорающие огоньки свечей, они жались друг к дружке, словно хотели согреть одна другую, а затем опуститься на заиндевевший снег и превратиться в единый ледяной монолит, чтобы, наконец, прервать эти мучительные, нечеловеческие ис¬пытания. И в то же время в глубине души каждой из них еще жила и упорно сопротивлялась сила духа - с достоинством дойти до конца и не дать немцам удовольствия позабавиться над их сломанной волей. Немецкий автоматчик, закутанный шарфом по самые глаза, тонувший в клубах пара от собственного дыхания и обросшего инеем, то и дело подталкивал их в спину своим автоматом, - только бы поскорее освобо¬диться и убежать в теплое, накуренное солдатское помещение. Чуть в сторонке, отстукивая сапогами, топтались на месте комен¬дант лагеря и несколько немецких офицеров, потирая незащищенные уши под щегольскими с высокими тулиями форменными фуражками. Они о чем-то горячо и громко говорили между собой и кивали в сторону движу¬щейся кучки измученных, но не сломавшихся девушек. Очевидно, тоже спе¬шили - поскорее покончить с этой процедурой и вернуться к теплому столу с французским коньяком и вкусными закусками. Девушкам хватило сил дойти до конца - до конца своего послед¬него жизненного пути. Сбившись в кучку, словно вросли одна в другую, припудренные густым морозным инеем, они едва стояли на ногах, но го¬ловы держали прямо и с мужественным достоинством смотрели в глаза этого конца. Тут, Зина напряглась, собрала последние силы, еще более выпрямилась и высоким, надрывным с хрипотцой голосом произнесла: - Мы исполняли свой законный долг, долг патриотов, а поэтому умрем с честью! А вы же бандиты, агрессоры умрете с позором! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша Великая, свободная, Советс¬кая Родина! Комендант перебросился какими-то словами с офицерами, будто спрашивал у 6 них совета, на который они ответили положительно кивком головы, и сразу же отдал приказ автоматчику, конвоировавшему девушек. Тут же прогремела автоматная очередь. Морозный воздух словно треснул, раскололся и рассыпался на мелкие кусочки, обнажив непобежденный дух и монолитное сплочение этих стойких, мужественных, хрупких девушек! Всеволод Заковенко Г.Донецк 1998г.