Я начальником не кричал. И отцом некрикливым был. Матюгаться я не любил. А рассерженным больше молчал. И вот это молчанье моё без разнузданных матюгов доставало и дураков посильнее, чем даже битьё. Тихим голосом мог я достичь очень многого, что хотел. Потому неприятны те, кому слово, как гнусный бич.