ОБ ОДНОЙ СТРАНИЧКЕ ИЗ ИСТОРИИ РУССКОГО НИЦШЕАНСТВА .....С.К.К у л ь ю с, М.А.Г о ф а й з е н В 1903 г. в издательстве "Скорпион" вышел сборник стихотворений К.Бальмонта "Будем как Солнце . Книга Символов", завоевавший репутацию "ницшеанского". В частной библиотеке Е.Бурсевич (Таллин) сохранился экземпляр этого издания с неизвестным автографом поэта: "Л.И.Андрусону К. Бальмонт 1903. Июль. Бог создал мир из ничего. Учись, художник, у него!" Особая ценность этого экземпляра книги заключается для наc не столько в приведенной дарственной, требующей отдельного комментария, сколько в трех строках, вписанных рукою Бальмонта в цикл стихотворений «Д.С.Мережковскому» из раздела «Сознание»: "Весь дикий бред, весь ужас христианства. Люблю волну. И только сам Христос Мне чужд, как влаге моря чужд утес". Будучи композиционным завершением стихотворения «Я полюбил индийцев потому...», приведенные строки, «достраивая» его до сонета, несут основную смысловую нагрузку, усиленную синтаксическим "сломом" последних строк. Цикл стихотворений "Д.С.Мережковскому" любопытен с точки зрения избранной нами темы в нескольких аспектах. Перечисление Бальмонтом различных религий и культур ("я полюбил индийцев...", "эллинов и парсов я пойму...", "мне нравятся толпы магометан, оргийность первых пыток христиан") напоминает редуцированные экскурсы Ницше в историю мировых религий, а их характеристики обнажают плюралистические установки поэта: так, христианство, например, оказывается одной из "волн" безбрежного моря" человеческой истории наряду с другими. Смена "волн", "изменчивость убранства" отрадны для поэта. Однако принимая христианство в ряду иных религий, Бальмонт не "считает его последним и окончательным пристанищем человечества. Чуждым для него является и идеал Христа как прообраза "богочеловека". В образной системе цикла "утес" (Христос) противопоставлен вечно сменяющим друг друга "волнам", он застит вид и кажется ненужным", обреченным на гибель. Еще в 1897 г. Бальмонт в разговоре с В.Брюсовым охарактеризовал Христa как "лакея, философа для нищих".* Подобная интерпретация, как и последнее стихотворение рассматриваемого цикла – неоспоримо свидетельствуют о их ницшеанском происхождении (ср. рассуждения Ф. Ницше о психологическом типе Спасителя и искажении историческим христианством смысла поведения Христа в момент распятия). Здесь, по-видимому, можно найти и объяснение посвящения цикла Мережковскому, одному из вождей русского символизма. Собственная "избранность", причастность к "сверхчеловечеству", декларируемая Бальмонтом еще в более раннем сборнике "Горящие здания" ( ср. например, стихотворение "Избранный": О, Да, я Избранный, я Мудрый, / Сын Солнца - я поэт..."), определяют "родство" с Мережковским, способным к "переоценке ценностей", к которой призывал Ницше, и стремящемся к обновлению мира. Однако ощущая свое "братство"** по отношению к Мережковскому, Бальмонт не приемлет общей направленности исканий организатора и идейного вдохновителя журнала "Новый Путь". Ницшеанец Бальмонт, подобно Заратустре призывающий всех "быть как Солнце", не может принять "неохристианства" Мережковского. Именно разнонаправленность исканий (один избирает путь "сверхчеловека", другой - путь обновленного христианства) не позволяет Бальмонту объявить Мережковского русским Заратустрой и диктует строки: "Другом не будешь ты мне никогда. Братом ты будешь навеки". ____________________________________________________ * Брюсов В. Дневники. I890-I9I0. М.,1927. С.30. ** "Братьями" называл т.н. "высших людей" «сверхчеловек» Заратустра.