Эти женщины две Столько суток подряд, - И сегодня опять, - Неподвижно сидят. Этот дом смотрит зимними Окнами в сад. Эти окна в бреду от бессонниц. Этим окнам хотелось бы Веки сомкнуть, Только женщины две Не дают им уснуть, Словно в пытке бессоньем Какая-то суть. - И на окнах ни штор, ни оконниц. Эти двое в шелках, Как и зиму назад, Про какую-то злость На японском молчат. И когда в их бокалах Кончается яд, Входит третий с ажурным подносом. На камзоле его - Черной крови печать, А в спине его - Лезвие по рукоять. И, пытаясь как можно Ровнее стоять, Он пронзает молчанье вопросом. И для этих двоих Время вертится вспять. Эти двое пытаются Губы кусать, В этом третьем надеясь Кого-то узнать, Только головы их беспросветны. Он размашисто им Наполняет хрусталь, Проливая на скатерть, На белую шаль Светлый яд, - ему яду Обеим не жаль, - И уходит сквозь дверь без ответа. И когда исчезает Его силуэт, То одна из двоих Лишь губами вослед Произносит беззвучно Кошмарный ответ, Умоляя услышать признание. А другая, сощурив Глаза, словно кот, Только взглядом косым Затыкает ей рот И отраву глоточками Мелкими пьет, Приглашая продолжить молчание. Но колонны и своды, Ковер и паркет Повторяют вопрос, Повторяют ответ. «Леди Ван, леди Вейн, Чей же это стилет?» Снег обеим ложиться на волосы. И оконные стекла Взрывает рассвет. На губах у одной Расцветает секрет. И ослепшие окна Вопят: «Это бред!», Задыхаясь наличием голоса.