Екатерину Владимирову, 19-ти летнего снайпера диверсионного отряда, разбудил командир, младший лейтенант Максим Кедрин: - Катя, вставай, у нас срочное задание. Буди Наташу, через десять минут жду вас в штабе. Девушка подошла к наспех сбитому деревянному топчану. Наташа улыбалась во сне. "Вчера только с задания вернулись, трое суток без сна. Война..". - Наташ, вставай, Кедрин срочно собирает нас. Через десять минут группа из семи человек сидела за столом командирской землянки. Керосинка освещала утомлённые лица бойцов. Вот он, командир Федя Сельцов, сержант, 25 лет от роду. Саша Полуэктов и Олег Збруч – минёры – обоим по 28 лет. Денис и Сергей Болтниковы – братья, 20 и 21 год, автоматчики. Группа успешно работала уже около полугода. На её счету были несколько захваченных "языков", убитых офицеров, взорванных мостов. Диверсанты работали и в боях, обеспечивая прикрытие, уничтожали корректировщиков огня, офицерский состав, выводили из строя приборы наведения артиллерийских орудий, вычисляли и уничтожали снайперов противника. Заканчивался февраль сорок третьего года, но морозы ещё стояли крепкие. Позади уже была победа под Москвой и Сталинградская битва. Воевали все, как могли, ковали нашу Великую Победу: кто на фронтах, кто в тылу, а кто и просто партизанил. - Фёдор, гляди, - раскрыл карту Кедрин. – Вот линия фронта. Вот расположение немецкого батальона. Разведка сообщила, что туда едет майор фон Крупер, вместо убитого Дюринга. Никаких документов он не везёт. По сведениям разведки у него всё в мозгах. В центре приняли решение уничтожить его и тем самым лишить немцев командования. Завтра, в десять утра, его доставят в расположение батальона обычной машиной с продовольствием и небольшой группой сопровождения. Немцы уверены в его безопасности на участке этого маршрута, так что охраны, которая смогла бы оказать вам серьёзное сопротивление, не будет. Бойцы согнулись над картой. - Туда не менее двадцати километров, - сказал Фёдор. Сейчас начало первого, надо выдвигаться. - Верно, - поддержал его Максим. – Вот дорога, по которой будут ехать немцы. Лес тут редкий, в основном, берёзовый. Надо хорошо замаскироваться, заминировать дорогу и пути возможного преследования вас врагом. Самое главное для вас – это майор. Девчонки, лишний раз не светитесь, держите пули для офицера. Всё понятно? - Так точно, товарищ младший лейтенант, - отчеканил Фёдор. - Ладно, ребята, двадцать минут вам на сборы. Как раз снег пошёл. Словно по заказу. Через полчаса семеро лыжников в белых масхалатах, один за другим скрылись в темноте ночи. Катя шла за Натальей. Иногда спина её с винтовкой и походным рюкзаком пропадала из виду. Тогда Катя увеличивала скорость, сильнее отталкиваясь лыжными палками от скрипучего снежного наста. "Наташа. Она не была точным стрелком на дистанциях более двухсот метров, зато всех удивляла её выносливость и смелость. Двадцать километров по снегу для неё это сущий пустяк! А ещё она душа нашей компании. Она хорошо поёт, читает стихи, веселит коллектив. Хладнокровна, действует расчётливо, в бою, на расстоянии до ста метров она незаменима". Впереди шёл минёр и картограф Збруев Олег, он же и сапёр. Группе, чтобы пересечь линию фронта незамеченной, надо было сделать большой крюк. Так решил командир Кедрин, значит, так надо, никто не возражал, это боевая задача, выполнить её надо было с минимальными потерями для группы и, конечно, вернуться на пункт дислоцирования. Монотонное дыхание и лыжный бег нераз возвращали сибирячку Катю Владимирову в её прошлую, довоенную жизнь. Вот могучая сибирская тайга с высокими, закрывающими солнце пихтами. По лесу идут два человека. Это Катерина и её друг Иван. - Вань, у тебя уже полное лукошко. - Да, грибов этим летом много, даже груздей. Помнишь, как я заблудился в лесу в прошлом году, а вы с твоим отцом нашли меня? - Ну, это не подвиг. - Кать, ты слушала вчера радио? - Нет, а что? - Говорили, что Гитлер никогда не нападёт на нас. - Знаю, только военные, которые приезжают в нашу заимку из райцентра, говорят совсем другое. - Что говорят? – удивлённо спросил юноша. - Что скоро начнётся война. Молодые люди пробирались через густой кустарник. Внезапно ветка рассекла девушке щёку. - Кать, у тебя кровь.. - Ну, и что, не видел никогда? Иван взял у девушки лукошко. - А, что, твой отец опять в тайге? - Да, пятые сутки уже. Меня в этот раз не взял с собой. Рядом, на зелёной ветке сосны, примостилась белка. - Вань, смотри, как белка лихо управляется с орехом, - весело воскликнула Катя, вытирая кровь на разодранной щеке. - Вот уж никогда не думал, что тебя интересует не только беличья шкура. Сколько вы с отцом их перебили? Весь район снабдили.. - Нет, я в белок не стреляла. Тетерев, глухарь, кабан, несколько раз на медведя ходили. - Катя, кровь не останавливается. Говорят, нужно высосать кровь вместе с микробами и языком зализать ранку. - Как же я сама себе залижу? - Давай, я попробую.. Иван смотрел на девушку своими юными влюблёнными глазами. Хотя Катя была выше и крепче его, ему нравилась её уверенность, смелость, большие голубые глаза её всегда радостно светились, выражая счастье и вечный праздник души. Об охоте в лесу она предпочитала не говорить, считая это скорее позором, чем способом выживания в суровых таёжных условиях. У Ивана рано умер отец, оставив сына с матерью. В районную школу, за пять километров, из своей заимки, соседские дети, Иван и Катя, ходили вместе. - Ну, ладно, попробуй, если получится, - стыдливо, отводя глаза, сказала Катя. Иван прикоснулся тёплыми губами к щеке девушки, потом обнял и поцеловал её в губы. Она не сопротивлялась. Где-то наверху раздавался стук дятла, прокричала сойка. Поцелуй не мог продолжаться вечно. Ваня спросил девушку: - Кать, ты выйдешь за меня замуж? - Замуж? А ты разве сказал, что любишь меня? - Действительно, не сказал.. - Так скажи! Воцарилась мёртвая тишина могучего хвойного леса, иногда нарушаемая птицами и редким зверьём. - Ну, чего ты ждёшь? Разве ты никогда никому не говорил такие слова? - Нет, не говорил.. - А, поцеловать смелости хватило, а на слова любви сил не нашлось. - Ну, я, я.. - Ладно, рыцарь, давай вместе. Сначала буду говорить я, а ты повторяй. Понятно? - Да. Катя откинула свои две русые косы в сторону, приподняла голову кверху, словно обращаясь к птицам: - Я! - Я! - Тебя! - Тебя! - Люблю! - Люблю! Лыжный забег продолжался. Фёдор знал, что девушкам-снайперам обязательно нужна передышка, хотя бы небольшая. Наташа остановилась. Это привал. Каждый знал, что успеет сделать за эти короткие десять минут. Из темноты донёсся едва различимый лай собаки. Значит, маршрут правильный. Это деревня Егоровка, оккупированная немцами. Отдохнув, отряд снова двинулся в путь. Ветер усиливался, хлопья мокрого снега застилали глаза. А вскоре слухи подтвердились – началась война. Ивану как раз исполнилось восемнадцать, и его призвали в Красную Армию, на фронт. К концу года мать получила похоронку на сына. Весной сорок погиб Катин отец. В середине апреля, когда начал таять снег, Катя с почтовой подводой по поручению матери поехала в райцентр. Она была несловоохотливым человеком, многое, что творилось в её девичьей душе, Катя никому не открывала, даже матери, всё держала в себе. Вот и в этот раз, приехав в посёлок и выполнив поручение матушки, она пошла в военкомат. - Ты, что хотела, девчушка? – спросил дежурный. - На фронт. - Какой фронт? Сколько тебе лет? - Семнадцать..скоро будет. Тут появился военком. - Товарищ лейтенант, вот, хочет на фронт. - Санитаркой? - Да, я согласна. - Приходи через неделю, в следующую партию тебя включу. - Нет, я хочу сейчас. - Нет, сегодня машина везёт мужчин учиться на снайперов. В Томск. - А кто такие снайпера? - Которые фашистов убивают с большого расстояния. Так, дочка, езжай-ка ты домой. - Я дочь Захара Владимирова.. Лейтенант опустил глаза. - За отца хочешь отомстить? Да, нам нужны снайперы. Тебе отец-то ружьё когда-нибудь показывал? - Что говорить напрасно, не раз стреляла. - И делом можешь доказать? Через пять минут военком надел на штахетину деревянного забора пустую консервную банку из-под тушёнки и принёс трёхлинейку Мосина. - Отсюда до банки десять метров. Попадёшь, возьму на курсы. - Дядя, с такого расстояния и ребёнок попадёт, - Катя указала на дальнюю секцию забора. - Вешай туда, тут хоть расстояние около тридцати. Военком, задумавшись, выполнил просьбу. Быстро прицелясь, Катя выстрелила, попав точно в центр банки. - Да, - протянул лейтенант. – Яблоко от яблоньки далеко не падает. Вечером того же дня Катя передала матери записку с почтовой подводой: "Мама, я ушла на фронт. Прости меня. Твоя дочь Екатерина". Наташа остановилась, подняла винтовку вверх. Это был знак общего собрания. Когда группа собралась в тесный круг, Фёдор тихо сказал: - Всё, мы на месте. Сейчас пятый час утра. Вот дорога, по которой проедут немцы. Денис, занимайтесь минированием, остальные будут готовить укрытия для себя и снайперов. Наталья будет сзади машины, в ста метрах, а ты, Катя, спереди, подальше, я думаю, метрах в двухстах, чтобы уже наверняка никто не засёк тебя раньше времени. Четыре месяца в Томске пролетели незаметно. Катя всё схватывала на лету. Кроме стрельбы на курсах учили вести позиционный бой с противником, обучали методам обнаружения и уничтожения вражеских снайперов, тактике боя, первоочередное поражение вражеских военных точек и другим мудростям нужной для фронта профессии. С настоящей войной новоиспечённый снайпер встретился на Рязанщине в составе отряда снайперов, когда их группа рано утром, перед вражеским артобстрелом, уничтожила несколько артиллерийских наводчиков и привела в негодность почти всю оптику противника. Помогла выдержка, которой отец-охотник обучил дочь, часами карауля добычу в засаде, оставаясь незамеченным. Как-то зимой, на борьбу с советскими снайперами приехала группа снайперов под руководством майора фон Кёрлинга. Винтовки их славились хорошей оптикой и дальностью боя, да и стрелки у майора были неплохие. Один из них носил кличку "Смерть". Он убил снайпера группы, Павла Стелькина, вместо которого пришла Наталья. Много русских полегло от его пуль. Катя почти сутки пролежала на лютом морозе, ожидая, пока немец сделает ошибку. И сделал.. Матери она писала хорошие, добрые письма, успокаивала её, что работает санитаром в госпитале, что скоро приедет домой повидаться. С рассветом исчезли все следы диверсионной работы отряда. Каждый боец занял свою позицию. В оптический прицел "Мосинки" прекрасно просматривалась дорога. Звенящая зимняя тишина, иногда нарушаемая криком одиноких птиц, перелетающих с одного дерева на другое в поисках корма, опьяняла, дурманила, вселяла мысль о глупости, ненужности войны. Как овечий тулуп не грел, а тело от неподвижности мёрзло, ноги не спасали и валенки. Катя понимала, что они в тылу у немцев, вражеской разведки не будет, однако опыт подсказывал ей, что никогда нельзя недооценивать противника, надо всегда ждать удара в спину, тем более, в войне снайперов. Злую шутку может сыграть любая малейшая оплошность, и надо быть готовым ко всему. Уничтожив "Смерть" майора фон Кёрлинга, сержант Владимирова попала в госпиталь в результате серьёзного переохлаждения. На одном из обходов женщина-врач прямо и откровенно сказала Екатерине: - Извини, дорогая, но придатки ты отморозила серьёзно. Детей у тебя не будет. Можем комиссовать тебя. Да, слёзы были, но не на глазах, а внутри неё. Катя зашла в свою палату, на вешалке красовалась её гимнастёрка с двумя орденами "Красной Звезды". Она потрогала их, прошлась подушечками пальцев по острым концам звёзд. "Вместо возможности иметь детей Родина наградила меня орденами. Видно, не время сейчас рожать, сейчас другое время..". - Не надо меня комиссовать, я возвращаюсь в свою часть, - через некоторое время сказала Владимирова врачу. Понятия о жизни и смерти смешались в сознании этих людей. Да, каждый из них мог погибнуть, давно погибнуть во время выполнения той или иной операции. Думала ли Екатерина об опасности? Наверное, нет. Цель падала, как в тире. Снайпер не убивал человека, не лишал его жизни, он просто поражал цель, выполняя задание командования. Вот и всё. И вот сейчас, затаив дыхание, она дожидалась своей цели. Кто будет ехать по этой дороге? Что везти? Сколько будет живой силы? Никто из этой группы не мог ответить на этот вопрос. По донесению разведки – это машина с продовольствием. Где-то там, на дороге и в прицеле её винтовки появится цель. Офицер. Как он выглядит? Неизвестно..Главное, беречь пальцы, чтобы в нужный, ответственный момент, не подвели, смогли нажать на спусковой крючок. Руки в тёплых рукавицах не мёрзли, а вот всё остальное.. Вдруг в тишине, откуда-то издалека, донёсся едва уловимый шум. В школе снайперов учили, как определить, что творится кругом. Нужно просто воткнуть палку или штык в землю и приложить к этому предмету ухо. Почти со стопроцентной уверенностью можно было определить передвижение техники, ведение боя. Шум усиливался. Катя потихоньку изменила направление оптики, через которую она увидела две больших крытых машины. "Стоп. Почему две? Неужели обе с продовольствием? Мотоциклистов нет, значит, немцы ничего не заметили. Взорвётся только первая машина. А вторая? Что в ней?". Хладнокровие снайпера уже находилось в состоянии поиска выхода из сложившейся ситуации. "Все, кроме Натальи, уже увидели эти машины. Винтовка Натальи нацелена в тыл будующему взрыву, значит, и машин". Немецкий транспорт ехал неспеша, пробивая себе дорогу в ещё недавно выпавшем снегу. Вскоре техника приблизилась на расстояние 600-800 метров, тоесть попала в зону поражения снайпера. Через оптику винтовки Катя видела немца-водителя и рядом сидящего солдата. Для неё эти люди были только мишенью, целью, жертвами мощной мины, на которой они подорвутся через какую-то минуту. Минута, им отпущена минута, а они не знают об этом. Сколько раз, сидя в укрытии, Катя давала минуту-другую своим будущим жертвам. "Жизнь в рассрочку", - любила она повторять просебя. Вот первый грузовик миновал оптический прицел, и она смогла разглядеть людей, сидящих во второй машине. Толстяк-водитель мерно покачивался на мягком сиденье, а вот пассажирское лобовое стекло, как назло, заледенело. Ошибиться нельзя. Катя знала, что может случиться так, что её выстрел станет решающим в ходе этой операции. Сердце снайпера даже не увеличивала темп, сердечные желудочки даже не поменяли ритм своих систол, когда раздался мощный взрыв, превратив грузовик в искорёженную кучу металла. "Не загорелась. Слава богу. Видимость прекрасная. Кто же в другом фургоне?". Немецкие солдаты, один за другим, выпрыгивали из машины и открывали беспорядочный огонь по обеим сторонам дороги. Иногда пули попадали в стволы берёз, сдирая с них кору и ломая ветки. "Зачем по берёзам? Им же больно.." В ответ заговорили "Дегтярёвы" ребят, оставив на снегу несколько трупов. Катя заметила вспышку в районе укрытия Натальи. "Неужели поразила цель?". Немцы вытащили рацию и подхватили кого-то на руки. "Наверное, радист. Молодец, Наташа!". Неожиданно раздался взрыв в месте укрытия Натальи. "Это миномёт. Засекли, гады". Берёзовый лес был редким, поэтому покидать свои укрытия бойцы не могли. Только прицельная стрельба на поражение. "Наверное, в машине оружие и боеприпасы. Часть из них, даже под нашим огнём, немцы успели выгрузить и теперь используют против нас". Взрыв гранаты. Тишина. Заработал "Дегтярь". "Кто-то из наших погиб. Где же офицер?". Немцы засекли позиции группы и открыли по ним миномётный огонь, слившийся в одну сплошную канонаду. Из-за дыма, летящего снега, снопов огня в оптику винтовки ничего нельзя было разглядеть. Вдруг стрельба прекратилась. Немцы в полный рост подходили к бойцам и добивали их. Крест оптики "плясал" на ненавистных гитлеровских головах, палец на спусковом крючке дрожал. "Нельзя! Где цель? Для наших бой закончился, а для меня нет". Немцы суетились возле разбитой рации. "Колёса машины спущены, значит, далеко они не уйдут. До своих, как минимум, километров двадцать". Вдруг из-за машины вышел немец в офицерской шинели. Он махал руками, отдавал приказы. "Ну, давай, голубчик, покажись во всей своей красе". И он показался. Палец уже две минуты лежал на спусковом крючке винтовки. Катя знала, что после уничтожения цели она не сможет улизнуть от немцев, которых через стекло оптики насчитала около полутора десятка. После выстрела начнётся охота на снайпера. Всё это она отлично знала и поэтому, задержав дыхание и поймав паузу в биении сердца, плавно спустила крючок. Офицер упал. Быстрым, привычным движением Катя вставила новый патрон. Прошло 8-10 секунд, её уже ищут. По положению трупа на земле и положению человека перед смертью опытный снайпер всегда определит, откуда прилетела пуля. И он уже искал её. Луч солнца попал на немецкую оптику возле машины и за долю секунды отразился в Катином глазу. Привыкнув поражать в лесу летящие цели, она выстрелила навскидку. Винтовка выпала из рук стрелка. Внезапно совсем рядом прогремел взрыв, оглушив снайпера. "Засекли". В тридцати метрах было приготовлено запасное укрытие, но до него она уже никак не могла дойти. Немцы рассредоточились, постепенно обходя её с флангов. Возле одной из берёз катя заметила немца с "фаустом", нацеленного на неё. Расстояние составляло всего пятьдесят метров. Крест оптики легко лёг на "патрон", а палец подтвердил выбор. Прямое попадание в снаряд смело дерево вместе со стрелком. Тишина. Острый слух снайпера запеленговал человека, приближающего к её укрытию сзади. "Окружают. Надо выползать, а то закидают гранатами". Катя перезарядила винтовку и выползла из укрытия. Развернула винтовку, чуть привстав. Вместе со вспышкой выстрела с левого фланга почувствовала сильное жжение и боль в боку. Опустила голову на снег. "Теперь самоликвидация". Школе снайперов самоликвидация считалась вполне простым и обычным явлением в жизни диверсанта, даже шуткой. Существовало множество методов. За поясом у Кати была приготовлена мощная осколочная граната. Перевернувшись на спину, она расстегнула тулуп, нащупала мокрую одежду". "Это кровь. А вот и граната". Девушка услышала немецкую речь. "Они уже близко. Подпустим ближе. Как холодно. Ничего не вижу, шапка закрывает глаза". Она часто присутствовала при допросах "языков" и немного понимала по-немецки. - Это женщина. Она ранена. Хруст снега под несколькими парами сапог. "Хоть бы хватило сил выдернуть чеку". Винтовка лежала рядом, немцы прекрасно видели, что она не нацелена на них. - Берём живьём. Катя сняла с себя шапку-ушанку. Ей так нравилось, как Наташа стригла её. Совсем недавно она сделала подруге модную "карре". "Ой, Катюх, у тебя много седых волос". "Седых? Почему?". Снайпер привычным движением выдернула чеку, оставив гранату у себя на груди, прикрыла её шапкой. Увидев беззащитную девушку с раскинутыми на снегу руками, немцы опустили свои "шмайстеры", нацеленные на неё. Четыре секунды. Последние секунды жизни, которые им всем подарила судьба. "Жизнь в рассрочку". РАЗ! "Катя, не так держишь ружьё. Дочка, я обязательно вернусь с войны!" "Господи, какое чистое небо!" ДВА! "Катя, ты выйдешь за меня замуж? Я! Я! Тебя! Тебя! Люблю! Люблю! "Я и не заметила на берёзе сок". ТРИ! "Дочка, скорее приезжай. Спасибо за письмо. Я давно не видела тебя. Твоё двадцатилетие будем отмечать вместе". ЧЕТЫРЕ! Вот и всё. Смерть всех успокоила, уничтожила все разногласия в мировоззрениях этих людей, внесла свои коррективы в их понимании смысла жизни, помирила их по-своему. Всё стихло. Наступила настоящая вакуумная мирная тишина, которая раскинулась по великой, необъятной и великой русской земле, соединив навеки небо и землю.