ШОПЕНОВО (триптих) Свечи, Шопен и Шартрез, тени и блики на стенах… То ли с тобой, то ли без - шляпку с вуалью надену и опущу на глаза, чтоб не расплёскивать тайну, стану мудрей и печальней (жаль, что моложе нельзя…) То ли с тобой, то ли без - тень не отброшу на стену. Скажем, виновен Шартрез. Или этюды Шопена. *** Всё - как тогда: и вечер, и Шопен, этюды, вздохи, стриженый затылок, и в направлении моих колен - косые взгляды, мило-торопливы, а за вином шутливый разговор, невинности, граничащие с порно: - Ты хочешь, может быть, ещё кагор? (Хочу ли я кагор... Вот это спорно…) Бокалы опустели. На столе фаллическими символами свечи горели - и погасли, обомлев. Я курточку накинула на плечи. Моих волос уложенную прядь любитель увертюры и пролога погладил запоздало у порога, но так и не решился растрепать… *** Мне Шопена играл, а - ком в горле встал, ни глотнуть, ни плюнуть. В землю вкопан до лба, столбом стой стоймя. О тебе не сплю, но снишься-грезишься наяву, проводами гудишь и мечешь время-бисер сквозь них, плывун подо мной, надо мною кречет кроет криками пустыри, провода со столбов срывая, но, шопен-тебя-побери, ты мне снова этюд играешь… АССОЛЬНОЕ (триптих) Эпиграф: «Финита - ля, финита - SEA! (Не ждать на берегу Ассолью!)» (Наталья Малинина «НА КЛАВИШАХ ЛЮБВИ») 1. Аква-ре-ль Его ни до не поняла, ни после до не до-нимала, и арлекиновым опалом соль sea меж ними пролегла. Силясольфа фамиредо от мифа-соль до соли моря ушло под-ля в memento mori финиталёвой чередой. И ля-минором горяча в своих бемолях и диезах, Ассоль уже на волнорезе ладонь приблизила к очам. Финита боль, финита бель, финита грация синьора, Ассоль у моря ждёт амора, а море - соль и аква-ре-ль. 2. Соло O sole mio! Верная Ассоль о Грэе вновь морского бога молит, а Грэй морями дальними просолен, и вольные глаза его - как смоль. Ma n'atu sole, но несёт мистраль её мольбы сопрановое соло, летящее над острой кромкой мола в солёную не-грею-щую даль. Вспорхнув со скал, прохладен и крылат, фрегат-левант склевал над морем тучи, и плыл к Ассоль, как горе, неминучий, шафрановый непарусный закат… 3. Эпилог Шторм отыграл, и время для прилива. Ассоль сопрановое соло засолила и села в кресло, глядя на закат. Глаза её темнее чернослива, ей ныне ожидание не мило. И что ей Грэй, и что его фрегат? КАПЛИ (триптих) - Иди и смотри: на реке расцвели камыши, и волны речные, как вздохи, смотри же скорей! - А там над водою, прозрачней умершей души, не лик ли Офелии, лилии белой белей? - Гляди: поднимается пар от дубовых корней, а крону пронзают зарницы, - любой бы ослеп. - Но что там за стаи летают, вороньих черней, и перья бросают, и смотрят угрюмо вослед? - Ах, как золотится венок на твоей голове, а значит, тебе не придётся любви миновать. - А кто за спиною, не чёрный ли мой человек? Зачем ты привёл мне того, кто во всём виноват? С дубовых ветвей опадает листва на глаза и медно звенит о моей горемычной судьбе… - Да я ведь другое старался тебе показать, а ты - как во сне - о себе, о себе, о себе… *** - А каждый пишет только о себе, и каждый только о себе читает. К чему тогда ночные причитанья «судьба-судьбы-судьбою-о-судьбе»? Пустой мираж. Грустит печальный бог посконных истин, и бунтарский дух твой - всего лишь забарахтанная бухта, где б ты себе своё барахтать мог. О чём? Зачем? Мука извечных мук. А есть одна лишь истина простая: встречать в начале марта птичьи стаи и провожать по осени на юг. *** Хотелось откровений и пророчеств, но снова настигают в подворотнях дождями набормоченные строчки, - с души воротит, - и прячешься в мансардовые ниши, но капли проникают даже в щели, стекают по тебе на лист и пишут тебе прощенье.