А. Гройсман после прослушанного стихотворения на идиш Буквально всё – не понял я, а всё же певучесть речи за душу взяла. В нейронах мозга что-то подытожив, в далёкий Витебск память увела. Там говорили в доме деревянном на идиш только, как и весь квартал. И я, возможно, в возрасте диванном на нём о чём-то тоже лепетал. Но время, время, как удар обвальный: и не собрать уж воедино крох. Во мне лишь остов только изначальный, а наросты – совсем других эпох. Мой дед умел класть виртуозно печи, детей строгать и сапоги тачать. Мог, не владея даром красной речи, о революции и равенстве кричать. И потому вот сгинул комиссаром на белорусской раненной земле. И он, и бабушка во мне извечным жаром. И их генетики во мне извечный след. Поэтому ни слухом, ни сознаньем, а метафизикой и фибрами души я идиш чувствую. И полон я признаньем тебе за строки, что безумно хороши.