Я помню все, что было не со мною, В далеком восемнадцатом году... Протяжный звон замерзших колоколен, Колючую февральскую пургу... Злой ветер воет в темных подворотнях, Поземка вьется сизою змеей, И задувает в выбитые окна, Затягивает снежной кисеей... Заносит патрули колючим снегом, С домов срывает клочья кумача, Листы указов разных и декретов, Луна в снегу мерцает как свеча... Горят костры постов на перекрестках, Цигарки тлеют в мерзнущих руках, И выстрелов далеких отголоски, И отсветы на примкнутых штыках... Вот человек идет по переулку, Испуганно глядит по сторонам, Вдруг из подъезда раздается гулко: "А, ну-ка, подойди, любезный, к нам!" "Куда бежать, ведь все равно подстрелят... А, может, обойдется? Подойду... По-моему, знакомый... тот, что слева..." И человек подходит к патрулю... "Ты погляди, знакомые все лица... Купец Терентьев, знатный кровосос!" Патрульный виртуозно сматерился, "Выкладывай, чего ты нам принес..." "Ты тоже, Прохор мало изменился, Ну, разве шапка, с красной полосой, К большевикам, похоже, прицепился, Тебе всегда был по душе разбой!" "Найдут наган, и все, считай, пропало... Решить на месте могут, без забот... Отдам, что есть, лиха беда начало... Как сложится, глядишь, и повезет..." "Вот все, что есть, бумажник, золотишко..." Терентьев бросил все это на снег, "Ну, вот, а ты, кобенился, купчишка! Ого, тут сколько! Хватит нам на всех!" Пока делили золото и деньги Купец стал понемногу отходить, Он тихо-тихо двигался вдоль стенки, Ему бы только до угла дойти... Остался шаг, но сухо треснул выстрел И пуля больно обожгла плечо, Он за угол и к стенке прислонился, Под полушубком стало горячо... "Так не уйти, догонят и пристрелят… Но я себя задаром не отдам…" Под фонарем в снегу метались тени… Тогда Терентьев вытащил наган… Три выстрела: в фонарь, потом в толпу… Вскрик, стон, потом отборный мат… "Теперь уже наверняка уйду!" Нырнул Терентьев в арку и бежать… Добрался он до дома лишь под утро, По подворотням, проходным дворам, Следы свои, купец как заяц, путал, Стараясь не попасться патрулям … В сугроб свалился прямо возле дома, Дойти до двери не хватило сил... Дверь распахнулась, силуэт знакомый… Бежал к отцу на помощь младший сын… С большим трудом, но все-таки поднялся, А сын подставил крепкое плечо, Ну, слава богу! Я до вас добрался! Давай, Андрейка, сбегай за врачом! Андрей к соседу, доктор тот прекрасный, Бежать недалеко, в соседний дом, И тут, Андрей почувствовал опасность, Тогда он притаился за углом… Солдаты шли решительно и споро, И моментально окружили дом, Напоминая чем-то волчью свору, У двери трое, двое под окном… "А ведь, похоже - это не солдаты…" Уж слишком командир их лютовал, Он выбил дверь винтовочным прикладом И в нем Андрейка Прохора узнал… Приказчиком у них служил когда-то, Хитер ужасно, жаден и жесток, Красивый и цинично-нагловатый За воровство отец его упек… На голове кровавая повязка, И злобой перекошено лицо, Он в дом ворвался бешено и сразу, Как был, так и остался подлецом… Андрейке только-только восемнадцать, Горячность его двигает вперед... Но понимает, смысла нет вмешаться, Ведь Прохор его попросту убьет… Вдруг хлопнул выстрел глухо где-то в доме, Раздался звон разбитого стекла, Мелькнула тень в зашторенном проеме, А после кто-то выпал из окна… Андрей, тут передвинулся поближе, Кто выпал попытался разглядеть: Худой, щербатый, с бородою рыжей, Лежал солдат, нашедший свою смерть… А в доме крики, это мать кричала, И снова выстрел, вслед еще один, Ну, а потом вдруг тихо-тихо стало, Злой вышел Прохор, и солдаты с ним… "Давай, Рябой, на двор его тащите! Коль упирается, прикладом по мозгам, Под зад коленом ему выйти помогите, Все тайники он нам покажет сам!" Дверь от удара резко распахнулась, Рябой из дома вытолкнул отца, Его ударил Прохор резко в скулу, И тот на снег свалился у крыльца… Пошевелился, густо харкнул кровью, Сглотнуть пытался, дернулся кадык: "Я не скажу вам, сволочи, ни слова!" И, вдруг, Рябому бросился на штык… "Вот это сволочь!" – Прохор зло сругался, "Ведь ничего нам гнида не сказал, И даже смерти, гад, не испугался, Чтоб не сказать, где прячет капитал… Дом обыскать и стены все обстукать! Команду Прохор дал и первый в дом, А я пошел пытать его старуху, Уверен, золотишко мы найдем! Да, побыстрей, на улице светает, Нам до рассвета надо уходить, Поймают комиссары - расстреляют! Купчину в дом, а после все спалить!" Андрей за домом зубы сжал и плакал, И боль его сжигала изнутри, Над домом на березе ворон каркал, И душу еще больше бередил... Сжав кулаки, не чувствуя мороза, Андрей смотрел, как грабят его дом, И на щеках его застыли слезы: "Их надо схоронить... Потом на Дон!" Крик матери протяжный и надрывный… Грабители, крушили все подряд, Потом все затянуло едким дымом... И бегство этих якобы солдат... Андрей вбежал в распахнутые двери, Мать у порога, видимо ползла, Хоть трудно было даже в это верить, Но мама еще все-таки жива... А дом уже пылал, трещала мебель, Потом Андрейка вытащил отца, На зарево сбежались все соседи, Старухи причитали без конца... А врач-сосед Илья Ильич Филатов, Мать осмотрел, качая головой: "И чем же ты, Мария, виновата, Когда против тебя такой разбой!" Мария прожила часа четыре, С трудом сумела сыну прошептать, Ты брату напиши, как все тут было, Как нам с отцом случилось умирать... А через день, обоих хоронили Соседи парню очень помогли, И вереницей скорбной подходили, В могилу бросить стылый ком земли… Народ шел с убиенными проститься, Молитвы возносились к небесам … Людская не кончалась вереница, Стучали глухо комья по гробам … А вечером Андрей свалился с жаром, Метался он в горячечном бреду, Все вспоминая, зарево пожара, И труп отца, лежащий на снегу… Получше стало только через месяц, Лежал в постели, бледный и худой, Пришло письмо, а в нем благие вести: Брат с фронта возвращается домой…. 18.03.11