В тот день ей исполнилось ровно сто – Солидный такой юбилей. Её с трудом усадили за стол, Где было много людей. Их стол собирал, словно лодки причал: Вот дочь, вот правнучка и внук, И праправнучонок ботинком стучал, А многим казалось, что этот стук Часы её мерно считал. Но вот оживленье, что было вначале, Тихонько сходило на нет, И всё неестественней тосты звучали, Особенно те, в которых желали Ей счастья и долгих лет. Вот кто-то ушёл потрепаться на кухню, А кто-то курить на балкон, Но зальная дверь в это время ухнула, И появился он. Он к ней подошёл и прижался устами К сухой узловатой руке И замерли гости, застыли, уставясь. И странно лицо у неё изменялось, Как будто стекала каплями старость В его хризантемный букет. И он прошептал: «Это я виноват, Что жизнь наша так протекла Теперь ничего не вернуть нам назад…» Она подняла всепрощающий взгляд И вышла из-за стола. И за руки взявшись, они побрели В засыпанный листьями сад, Всё легче, быстрей, беззаботнее шли И не оглянулись назад. А дальше, почти не касаясь земли, Кружились и в танце друг друга вели, Пока не исчезли в небесной дали, Где только что умер закат… «Ну что ж, слава Богу, – племянник сказал, – Что встретились их пути!» А кто-то в углу безнадёжно вздыхал «Да, чтобы мужчина вину осознал, Столетье должно пройти!»