Под утро я спал приткнувшись к ее плечу. Я бы прижал к лицу две ладони, если бы спал один. Я плотно закрыл глаза, но все еще было мало. Во сне я не мог понять. Я приподнялся, очнулся, сразу стал ее тормошить. Полез в лицо. – Пойдем, надо вместе вставать! – первое, что я понял. – Пойдем-ка, - я ей сказал, - разбираться! Мы пили не требующий забот и присмотра капризный чай, а наспех сваренный кофе, я на окно мотнул головой: - Вот выйдем, а там пустота, ни этих домов по соседству, ни фабрики, нет даже рельсов, - и она мне молча кивнула. Мы встали и поскорей во двор. Туман был молочно-белый, густой, непрозрачный. Мы двинулись маленькими шагами. – Ты не напрасно куда-то в сторону? – А что? Мы же на фабрику прямо идем, выйти должны на стену, почти что на проходную. Проверим как раз наше знание местности. Потом показалось странным, что идем достаточно долго, а фабричной стены все нет. – Вот! Я же тебе говорила. Что надо было по асфальту ходить. – Вдоль дома? Мы постояли. – А ну-ка… - и я не куда-то прямо, а в сторону вдруг шагнул, и нащупал бетонные плиты. – Мы ее ждем впереди, а она… Постой-ка! И я от стены прошел пять шагов и сразу нащупал кусты – Так мы уже к дому Нелли прошли половину! Ведь мы же стоим на тропинке к старому магазину. Все-таки влево снесло. - Все равно мы не знаем, вверх идти или вниз, где скорее в кустах найдется просвет. Тут всего то кустов полоса метров пять, давай напрямик! Я хочу на ту сторону, на новой дороге там постоять. И я Музу с собой потянул пробираться через кусты. Ну, или продираться. Нового было то, что, как было сегодня с утра, все предметы без исключения прятались за туманом неведомо где, а колючие ветки у нас поневоле были перед глазами, и лезли в лицо, и были видны. Прямо перед глазами плавал в молочном тумане этот коричневый хворост. Но вот из отовсюду цеплявшихся веток мы выбрались, и даже асфальт застучал под ногами, временный, тонкий, и все же, и все же. И здесь, куда руки ни разведи, везде был туман. А там перед нами на расстоянии, где кроме полегшей ботвы и быть ничего не могло, румянилось несколько розовых пятен. Мы удивились, переглянулись. И к первому, как нам казалось, где ближе, пошли. Когда мы прошли полпути, я ей сказал: - Там кто-то намного нас меньше, и если не инопланетный десант, то могут быть только дети. Ему пришлось задирать свой маленький нос, он первым к нам подошел знакомиться: - Дима! Родители их дальновидно одели – сегодня они неизвестно, где будут лазить, свободный день. Была даже кверху торчащая шапка-ушанка на ком-то из них. – Откуда у них синева под глазами, они мало спят? – я Музе сказал, и она пожала плечами. Второй – еще меньше, которого звали Данил. И вместе с детьми у костра носились собаки. А кто-то не захотел приближаться, не стали знакомиться. От них мы двинулись дальше. Теперь уже знали, идя на румянившееся в тумане пятно, что нас там ждет. Здесь было пару мальчишек постарше, детей было больше и костер извивался оранжевыми языками, но веселья с нашим приходом убавилось, здесь к нам было меньше доверия. А кто-то тихо сказал: - Вышел немец из тумана… Старшего звали Олег. Второй стоял рядом и молча слушал. Собаки прислушивались, как звучат наши речи, само по себе появление посторонних их не сбивало. – А вы бы им лучше с собой принесли… колбаски – сказал вдруг второй. – А тебя как зовут? – Валентин. – Да я уж и сам подумал, тут надо с куском колбасы в кармане ходить. Вот только руками бывает ломать неуместно. – А вы ее дома нарежьте. Тут кто-то совсем подбежал чуть выше колена. Я его позади за плечи схватил: - Ты тоже кормишь собак? Наверно, отсюда? – и я показал ему в сторону дома Нелли. – Нет, этот не наш, он у нас дальний, за фабрикой! – А где же ваши девчонки? – А что им тут делать? Куда мы? Мы отошли, и ничего не стало, кроме тумана. Мы потерялись… И не было ни ростка хоть какого-нибудь растения, ни огоньков жилищ, и не было звезд, а был только плотный белый туман, сгущавшийся до темноты, и если кто-то подобно тебе там тоже скитается в нем, то вам нельзя и надеяться, что вы найдете друг друга… - Ты долго смотрел на яркий огонь, ну вот же, - она меня маленьким кулаком толкала в плечо, - ну вот же, ты так меня напугал! И мы уже шли на вдали розовеющий новый костер и прогибался и как бы покачивался под нами настил полегших растений. – Да вот же они, успокойся! – она меня подтолкнула, и снова все началось: все казались дымного синего цвета, и собаки и дети, беготня и возня на фоне огня, это пока на краю площадки стоишь, а когда приближаются, то становятся серого теплого цвета, и видно подробности, например, какой-то свитер в полоску. Эти к нам сами оттуда пришли знакомиться: Лешка, Борис. – Нас тоже можете по именам! Об этом они постояли подумали, вытянули по-стариковски губы вперед. Как будто на языке держали большой леденец. И отошли. В этой команде еще кружились двое щенят, тыкались то в людей, то в собак. В какой-то момент они к нам примчались обнюхивать обувь. И тут же совсем даже маленький, появился мальчишка, он, с нас не спуская глаз, опустился на корточки, под брюхо их подхватил и обратно понес. Когда мы оттуда шагнули наружу (- «наружу?»), Есения сразу направо нас повела. – Теперь я заранее, - она объяснила, - заглядывала, что там потом. Горел он как-то бледнее, огонь, на который мы шли. А может быть, сам туман стал полегче, светлее. Когда подошли, оказалось: костер был под самой той самой посадкой кустов, которая снизу, от нашего дома вела к магазину. А в этой компании мы застали двух девочек, вот что. Как видно, они одного были возраста. Вдобавок они были очень похоже одеты. Их звали Лариса и Света. Завязаны под подбородком тесемки шапок. Пальтишки, наверное, были именно те, что через год уже будут по локоть, а покупать все равно покупать, ничего не поделаешь. Неважно, были и дети поменьше, с собаками это они там носились. А главное, что встречать подбежала собака, нет, главное, что сумела отвлечь от всего остального, такая нам подвернулась собака, она безусловно стоит того. Она была остроухая, умная, что даже по взгляду понятно, дворняга средних размеров, с растянутым белым пятном на груди, большим, как повязанная салфетка. К наличию у животных перчаток и белых воротничков и пр. я ничего не испытываю, не подкупает. Но здесь не имели значения эти детали, она подбежала нас известить, что мы здесь не лишние, в этой компании, у нас здесь тоже права, она протянула нам лапу дружбы. И тут почему-то редеть, истончаться и полностью исчезать, на глазах испаряться начал туман. И мы обнаружили, что стояли у самого дома Нелли, не то, чтобы во дворе, и все же над нами он возвышался, тем более, что почва в ту сторону шла на подъем. И небо мы обнаружили неожиданно высоко. Его укрывал незначительный облачный слой, за ним пробивалось и было за ним равномерно разлито солнце полудня. Теперь можно было греться на солнце. Невидимым стал костер. И все понемногу начали разбредаться. – Как там старый наш магазин – я Музе сказал. – он сохранился, работает? Мы тут сейчас рядом совсем стоим. И мы пошли посмотреть. Мы прошли мимо пятого, дальнего от Нелли подъезда, вернее, под окнами в торцевой стене, и по ту сторону дома, за ним обнаружили полу - уже превращенную в сквер территорию. Скамейки без спинок, диагональным и под прямым углом бордюром изображенные клумбы, а за ними – начало той самой в райцентр уводящей дороги, ведущее в рощу, иначе сказать, то место, где утром стоит на посадку школьный автобус, иначе сказать дорогу, которой приехал таки подружившийся с нами диван. А справа был магазин, который был зрелище наименее благополучное. Когда-то он ободряющим белым пятном был издали виден работающим на огородах. Лишенный окошек задний фасад, кирпичная тумба со смытой дождями дешевой краской никак не рассчитаны были на перед ним поселившихся зрителей. И тем не менее возле входа, который отсюда не виден, с той стороны, как будто было движение. – Пойдем, - я говорю, - посмотрим! Я, надо признаться, был озадачен, когда обошли и стали у входа. Войти в открытую настежь дверь оказалось нельзя. Оттуда вниз по ступенькам пятилась очередь. А несколько человек – у крыльца, на земле, стоять на ступеньках им только еще предстоит. Мы с Музой переглянулись. – Давай постоим! – я говорю. Муза: - Наверно, здесь все обитатели дома Нелли. Фактически, он ведь у них во дворе. Уже позади над нами чуть ли не солнце проглядывало, разгуливал оттепельный ветерок. Я бездумно разглядывал очередь. На средних ступеньках стоял человек в бушлате, такие на фабрике выдают, прозодежда, газету держал в неподвижных руках, и ветер ее трепал. Рядом на первой ступеньке лет пятидесяти человек с моложавым лицом, под кожаной кепкой видны совершенно седые волосы. Он часто оглядывался. Глаза, очень светлые, мутные смотрели с восторгом. Какие-то чувства его наполняли. Возможно, он глотал ветерок. Из мелкого, не предназначенного пакета (это сверху спускались) торчат три серебряные боеголовки: шампанское. Некто высокого роста обратился ко мне: - Виноград продают, не кончился? – и занял за нами. Вверху, на площадке у самого входа, я видел знакомую мне по цеху укладчицу, т.е., я мельком там видел, когда раздавал репродукции. Она повернулась ко входу спиной и с кем-то там разговаривала, при этом она с меня и Есении не сводила глаз. Полное молодое лицо, с тонким и тем не менее правильным носом, в черной короне подвижных от ветра волос. Я ее видел в цеху повязанной серой косынкой и в серых перчатках до локтя. Заметная, тяжеловатая, с неомраченным и видно, что ни с какой бедой не знакомым лицом. Когда я глаза закрывал, вокруг вспоминалось движение, я мчался в междугородном автобусе, солнечный свет усыплял, плескались зеленые волны ранней весны, покачивало, и Муза сказала: - Мы будем стоять? Тогда поднимайся, очередь движется, и я головой затряс отрицательно: - Нет, нет! И мимо кустов с повисшими каплями, как после дождя, мы вниз пошли к дому.