Мне нравится молчать, я не трибун по роду: мне тишина сестра, а Ночь - моя страна. Мне нечего сказать орущему народу, желающему хлеба и вина. Молчать в наш громкий век - чудачество и странность, вокруг звенят слова из раскаленных уст, а мне милей пустынь нагая первозданность, где слышен каждый вздох, где воздух чист и пуст. Но если в судный день, на грани катастрофы мне скажет вдруг Господь: «Ты можешь их спасти», и вложит мне в уста пророческие строфы, то мне достанет сил, чтоб их произнести.