Она – древнее божество. Она пробирается в этот мир по ночам, чтобы мучить людей. Она насылает на них неиспытанное блаженство, а затем, по капле, вытягивает жизнь. Она порождение ночи, мать кошмарам и демонам. Она – первая жена Адама, ошибка Бога. Холодный сквознячок, что тянет из щелей в окне жарким летним вечером. Она легче тумана, нежней гагачьего пуха, она – источник удовольствий и начало конца. Тот, кто пробовал её объятия, никогда не захочет ни одной земной женщины. Она улыбается из стёкол витрин, кажется самой прекрасной и желанной, а обернешься – никого нет. Она добра и приветлива и будет хорошей женой, пока муж не отойдёт в иной мир. Она мраморно красива, она убивает и изводит потехи ради, соблазняет и растлевает невинные души. Она приходит ночью, когда сон наиболее глубокий, она принимает вид ласковой кошечки, заскакивает грудь и начинает петь свои незатейливые похоронные песни. Утром её не станет, а следующей ночью она придёт вновь. Её ждут и проклинают. Лилит несёт блаженство и смерть. Но, возможно, Лилит – это не древний дух, порождённый в дни сотворения мира, а земная женщина, которая научила свою душу перелетать по ночам от одного человека к другому. Есть те, кто не спит во время сна. Эти странники открывают глаза, находясь на середине пути по реке в неведомый, действительно потусторонний мир. * Елена Сергеевна, учительница русской литературы, у которой кроме этой литературы в жизни ничего больше и не было, обнаружила свой талант совершенно случайно. Забравшись однажды ночью в постель, она долго не могла заснуть. Мучилась, ворочалась. Кровать казалась жесткой, а простыни липкими, пыталась отвлечься и думать о приятном – в голове крутились тетради с сочинениями, а перед глазами стоял пыльный класс, в который завтра, о Боже, снова, в 3658-й раз надо идти. И так день изо дня, и конца этому нет и не будет. Никого нет, думала женщина, кто мог бы обнять ее, некому пожаловаться, некому приготовить обед, ужин и полуночный перекус, не за кем ухаживать во время болезни, и весной, когда она в который раз заболеет гриппом, никто не станет ухаживать за ней. В какой-то момент Елене Сергеевне показалось, что если еще одна мысль добавится в этот круг, то он замкнется и сведет ее с ума. Женщина вскочила, коснулась ногами холодного пола, вздрогнула. В комнате царил полумрак, никогда в городе не будет полной темноты. Елена Сергеевна прошлась по квартире, подошла к входной двери. Подергала металлическую ручку – дверь распахнулась. Она пожала плечами, особо и не удивившись, кто знает, может круг замкнулся уже давно и она постепенно начала терять контроль – вначале будет забывать запирать входную дверь, а потом тихо перережет своих коллег и получит главную колонку в газете «Уголовный вестник», со скандальным заголовком «Одинокая учительница – убийца от безнадежности», фотография конечно же будет ужасной, хороших у неё нет, например та, прошлогодняя, где она с пятым «Б», как раз, когда у неё был коньюктевит, отлично подходит – воспаленные глаза и дикое выражение лица, потому что она все пыталась успокоить Ваню, так ее и сфотографировали. Елена Сергеевна тряхнула головой. Мысли текли вяло, путались и уводили не туда, приближаясь к тем темам, о которых она старалась не думать. Пройдя босиком по грязному полу общего коридора, она уперлась в дверь соседки. «Кать, открой», - позвала Елена Сергеевна. Дверь распахнулась. Соседка сидела за столом, в маленькой кухоньке, почти полностью скрытой клубами чадящего дыма. Чайник вскипел. Елена Сергеевна плюхнулась на стул, она часто приходила к Кате, поговорить, хотя говорили они мало, конечно, в основном жаловались. Без приветствий началась их беседа. Елена Сергеевна забыла спросить, почему Катя не спала так поздно и как будто ждала ее. Утром, прежде чем идти на работу, Елена Сергеевна зашла к Кате извиниться за свой ночной визит. - Я была как будто не в себе. Но мне стало лучше, когда я поговорила с тобой. Спасибо, что выслушала и прости, если побеспокоила тебя. Катя молчала, только смотрела удивленно и настороженно. -Лена, вчера я легла в десять и проспала как убитая до утра. Ты ко мне не приходила. Елена Сергеевна охнула. Это был сон. Она пробормотала что-то Кате, попытавшейся перевести все в шутку. Вернувшись в квартиру, женщина рухнула в кресло. Она долго сидела, обхватив голову руками и монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, в себя ее привел только звонок в дверь. Это была Катя. Елена Сергеевна впустила ее, но ничего не сказала. Катя начала тихо быстро говорить, что в происшедшем нет ничего странного и страшного, что такое бывает, просто у нее очень яркие сны и это, в общем, даже хорошо, значит будет что утром вспомнить, а то вот валяется она, Катя, столько часов в кровати, а толку? Время убито, а так и поговорить можно и еще чего-нибудь, мало ли что в следующий раз приснится. Елена Сергеевна почти не слышала; она скорее прислушивалась к успокаивающей интонации, чем к смыслу. И постепенно женщина почувствовала, как приходит в себя. По дороге на работу Елена Сергеевна уже с интересом ждала ночи и ее сюрпризов. * На четвертую ночь Елена Сергеевна сделала одно удивительное открытие. Она прохаживалась по своей квартире, придумывая, чем бы ей заняться. Между делом Елена Сергеевна приглядывалась к обстановке комнаты, со все более нарастающим интересом и удивлениям отмечая, как она изменилась. Вроде бы все было на своих местах, как наяву, но, в каждой вещи все-таки присутствовала легкая перемена. Самое сложное как –раз и было в том, чтобы определить ее. Елена Сергеевна отвлекалась, смотрела вроде бы в сторону, а потом, резко оборачиваясь, кричала голубой вазе: «Ты была розовая!» или ковру: «Где твои узоры?!». При этом ваза покорно принимала нужный цвет, а ковер возвращал свои цветочки. Игра постепенно увлекла женщину, она носилась по комнате, тыкала пальцем во все, что попадалось ей на глаза, заставляя принимать другой вид. Совершенно развеселившись, она стала сама придумывать цвета и формы для предметов, и они изменялись, следую малейшим ее прихотям. Вскоре вся комната пошла радужными пятнами, мебель скакала, немыслимо изгибаясь, стены выпучивались и рябили, а люстра расцвела на полу. Но не это было самым главным открытием. Вдоволь наигравшись и приведя все в более-менее привычное состояние, Елена Сергеевна измождено опустилось в большое кресло с протертой зеленой обивкой. Шумно отдышавшись и поправив руками растрепавшиеся волосы, она оглядела комнату уже ясным взглядом. И заметила дверь. Елена Сергеевна не вскочила и не помчалась ее исследовать. Она спокойно сидела, остывая после импровизированной пляски. Женщина уже уяснила, что в мире ее грез, в отличии от реального мира, ничто никуда не ускользает, а если что и пропадет, то она всегда сможет это вернуть одним щелчком пальцев. А еще ей было приятно растянуть мгновения ожидания и легкого волнения. Елена Сергеевна не была уверена, существовала ли дверь раньше, возможно из-за кутерьмы она ее не заметила, а может быть, дверь возникла только сейчас. Это была самая обычная тонкая деревянная дверь, покрашенная голубой краской, уже кое-где лопнувшей и слезшей. Никаких изысков. С обычной металлической ручкой, очень похожая на дверь квартиры её бабушки в деревне. Воспоминание о той, знакомой с детства, двери натолкнуло Елену Сергеевну на мысль, что дверь ведет наружу, а не между комнатами, как она думала раньше. Наконец женщина встала и неспешно подошла к противоположной стене. Она провела пальцами по шершавому дереву, опустилась на корточки и понюхала краску. А потом нажала на ручку. Ничего страшного не произошло. Елена Сергеевна всего лишь вышла в длинный темный коридор. В душе закололо от разочарования. Она ожидала, что, возможно, попадет в своё детство или, на худой конец, какую-нибудь сказочную страну. Вначале женщина ничего не могла разглядеть в полумраке, но, по мере того, как глаза привыкали, она начала различать уходящие вдаль стены и множество других дверей. Елена Сергеевна замерла. Вот теперь она почувствовала холодок по спине. Теперь она уже не медлила, а быстро, почти бегом, пошла от своей двери к другой, потянула за ручку (медный круглый набалдашник), но дверь оказалась заперта; тогда она бросилась к следующей. Не рассчитав силы, женщина рывком потянула на себя, и дверь распахнулась полностью, показав маленькую комнату, в центре которой немолодая женщина стирала гигантский тазик с бельем, только вместо простынь у неё были лысый мужчина и визжащие дети. Женщина удивленно вытаращила рыбьи глаза. Елена Сергеевна хихикнула и захлопнула дверь. Почти летя по коридору, она перестала сдерживать себя и бурно расхохоталась. В третьей комнате сидел тучный старик в обществе юных красавиц, в четвертой – молодая худая девушка принимала ванную из шоколада, пятая и шестая оказались закрытыми, а за седьмой дверью скрывалась большая комната, целиком обитая красным бархатом, на широкой кровати полная, смахивающая на поросенка, дама занималась любовью с известным актером. «Постыдилась бы», -крикнула ей Елена Сергеевна и, не дожидаясь ответа, убежала. Уставшая, взволнованная, она прижалась к холодной стенке, чтобы хоть немного перевести дух. Десятки, сотни дверей уходили в темноту. Все они были разные: большие и маленькие, обитые и голые, крашенные и из натурального дерева, с замками, защелками, покосившиеся на бок и только с иголочки. Не было ни одной похожей двери, так что Елена Сергеевна не переживала, что заблудится и не сможет вернуться в свой сон. «А может это не полной даме снился актер, а наоборот, ему – полная дама?». Женщина улыбнулась, рассмеялась, из глаз у неё потекли слезы. Она всхлипнула и вытерла их рукой. Еще никогда она не ощущала такой упоительный восторг. Проснувшись, она больше никогда не скажет «Это был всего лишь сон». Неторопливо женщина встала и пошла назад, к своей двери. Её ожидала масса увлекательных ночей, не только её мир, но и миллионы миров других людей. Она была подобно исследователю далеких земель и, пожалуй, еще и богом в придачу. Только подумать: больше никакой скуки, никакой тоски от невозможности сбежать из пыльного гигантского города, никакого одиночества. Только веселье, радость и новые открытия. Почти как в рекламной брошюре. Елена Сергеевна расхохоталась. Её ноги устали и ей хотелось вернуться домой и отдохнуть. Что-то не давало женщине сосредоточиться, отвлекая от собственных мыслей. Она остановилась и прислушалась. Это была музыка. Тихая, повторяющаяся мелодия, как будто немного механическая. Как из заводной шкатулки? Звук шел из-за двери. Елена Сергеевна прижалась ухом к дереву. Да, звук стал громче. Нечто непреодолимо манящее было в грустной, неестественной музыке. Елена Сергеевна поколебалась и вошла. В комнате царил полумрак. Ничего не было: ни мебели, но ковра, ни занавесок, только голые серые стены. В центре комнаты, прямо на полу, к ней спиной сидел человек. Звук шел от него. Женщина робко подошла и заглянула мужчине через плечо. В руках он и самом деле держал музыкальную шкатулку. Успокоившись, Елена Сергеевна села рядом с ним на корточки. Это был мужчина средних лет, её возраста, с уставшим и поникшим лицом. Его светлые тонкие волосы уже начинали кое-где седеть, но выглядел он еще молодо. Он сидел в неестественной, неудобной позе, ссутулившись и втянув голову в плечи. У него были красивые тонкие губы, Елена Сергеевна залюбовалась на них. Её пронзила острая жалость к этому маленькому, печальному человеку, почти до отвращения грустному и безразличному. - Эй, - женщина тронула его за плечо. Только теперь мужчина её заметил. Он удивленно посмотрел на неё фиалковыми глазами. Елена Сергеевна улыбнулась. -Кто Вы? – его голос был тихим и мелодичным. И уставшим. -Я Ваша соседка. Да закройте Вы её наконец! – она выхватила из рук мужчины шкатулку и захлопнула крышку. Тоскливая, вводящая в оцепенение мелодия замолкла. - Зачем Вы так? Напротив, я её люблю, - он аккуратно разжал её пальцы и забрал свою вещь. -Вы всегда такой мрачный? Почему у Вас здесь ничего нет? -Не знаю, - человек пожал плечами. –Мне и так хорошо? Елена Сергеевна вспыхнула. -Во всем Вы не уверенны, ничего не знаете! -В одном я уверен: Вы мне снитесь, - он улыбнулся. Она засмеялась. -А вот и нет! Он снисходительно улыбнулся. - Снитесь – снитесь. Вы такая красивая. Женщина покраснела. -Мне пора идти. Я Вам не снюсь! Он только покачал головой. Елена Сергеевна надеялась, что мужчина проведет её до двери, но он даже не встал, только провел её долгим грустным взглядом. Захлопнув дверь, Елена Сергеевна фыркнула. Она думала о нем. Перед глазами стояло его красивое, уставшее лицо. «Он мог бы быть поэтом. Мой поэт». Елена Сергеевна задумалась. Почему он такой измотанный? Безразличный? Может в жизни он сильно болеет? Или у него проблемы в семье? Или он сидит в тюрьме уже очень, очень давно? Она тряхнула головой. Сама же решила не более получаса назад, что не станет забивать голову ерундой и трудно перевариваемыми мыслями. Только радость, только отдых! * На следующую ночь Елена Сергеевна незаметно для себя снова оказалась в длинном коридоре, разыскивая непримечательную коричневую дверь. Её это насторожило. «Что же ты делаешь?», - спросила она сама у себя. «Ничего такого. Это сродни игре. Я только посмотрю еще раз», - она улыбнулась. Но как же её найти? Елена Сергеевна хлопнула себя по лбу. Женщине нелегко было привыкнуть, что в этом мире нет никаких ограничений, и все, что она только пожелает, возможно. - Эй, покажи дорогу к моему поэту, - приказала она из не откуда возникшему ярко голубому мотыльку. Тот послушно взмахнул крыльями и полетел вперед. Елена Сергеевна поспешила за его мерцающим сиянием. У двери она остановилась и прислушалась. Тишина. Женщина пригладила волосы и похлопала ладонями по щекам, чтобы появился румянец. И с опаской вошла. Он все так же просто сидел, ничем не занимаясь, правда уже не на полу, а на старом, просевшем диванчике. Все такой же грустный и поникший. «Что за отвратительные сны», - подумала Елена Сергеевна, а вслух ничего не сказала, только кашлянула. Мужчина поднял голову. -А, здравствуйте. -Привет, - бросила она и испугалась своей фамильярности, - можно я сяду? Не дожидаясь ответа, она плюхнулась на диван, тотчас осевший под ней, и молча уставилась на мужчину. Елена Сергеевна осознала, что рядом с ним чувствует себя молодой и вредной. Через несколько секунд она не выдержала: - Ну что вы здесь сидите и сидите, Вам что, заняться нечем больше? -А что же делать? – пожав плечами, спросил мужчина. -Да что угодно, - Елена Сергеевна всплеснула руками. Он вежливо улыбнулся. - А знаете, мы ведь с вами даже не представились в прошлый раз. Елена Сергеевна, - она протянула руку. Он пожал её красивые маленькие пальцы. - Петр Семенович. -Очень приятно. Петр Семенович, Вы такой грустный, что невозможно прямо. Я хочу Вас пожалеть. Можно? Он покраснел и судорожно кивнул. Женщина протянула руку и погладила мужчину по волосам. Потом нежно поцеловала в щеку. -Вы хотите на море? – спросила она. - Я? На море? – Петр Семенович растерялся от неожиданного вопроса. - Да, да, да! – Елена Сергеевна захлопала в ладоши, - давайте! Вы отвернитесь и глаза закройте, я позову Вас, когда готово будет. Ну, поворачивайтесь! Мужчина обернулся и ахнул. Не было стен, окна, прямо с пола вырастал каменный пирс, а от него, облизывая узкую кромку песка, в бесконечность тянулось серое море. Кричали чайки, и где-то вдалеке просигналил пароход. -Ну как Вам? Правда, я все могу? - Я море в дождь люблю, - вдруг резко ответил Петр Семенович и нахохлился. -Ах дождь… - Она вскочила и взмахнула руками. Откуда-то с запада, из-за горизонта, подул тревожный, холодный ветер. Тихо, а потом все громче завибрировало небо, предвещая скорую бурю. Над водой возникла сверкающая завеса и в один миг их накрыло стеной дождя. Казалось, он лил прямо с потолка, чудовищно громкий, ревучий. - Вы, Вы сумасшедшая! – кричал Петр Семенович, пытаясь перекрыть шум воды. Они размахивали руками, кружили по комнате, в бесполезной попытке скрыться от дождя. А потом, совершенно мокрые, замерли посреди комнаты и расхохотались. - Мне давно не было так безумно хорошо, - прокричал он ей прямо в ухо. - Верьте в меня, и я еще не то смогу устроить. Смотрите, гроза! – Елена Сергеевна ткнула пальцем ему через плечо. Прогрохотало. Вторая вспышка осветила комнату. Женщина испуганно прижалась к Петру Семеновичу. - У вас волосы распустились, но Вам очень красиво, когда они не собраны! – мужчина провёл по её мокрым волосам и прижал к себе. Она обняла его. - Так –то. Теперь я хоть вижу, какой Вы на самом деле! Он только улыбнулся в ответ и поцеловал её. * Закружилось, понеслось время. Елена Сергеевна была у своего Поэта каждый день, вернее ночь. Они разговаривали, смеялись, фантазировали, творили самые немыслимые вещи, ужинали в Тибете, занимались любовью в Париже на постели людовиков, танцевали в море при луне, летали в космос, смеялись, кричали, устраивали переполох в чужих снах, целовались, гуляли по ночному Лувру, занимались любовью на тюльпанных полях, встречали рассвет на вершине пирамид, а за ним еще и еще один без передышки; кричали, смеялись, танцевали, целовались, кричали, занимались любовью и такими вещами, от которых Елена Сергеевна краснела, просыпаясь по утрам. Время летело, время кружилось. Она распускала волосы перед зеркалами в древних оправах, натирала тело кремами, украденными у Клеопатры и, помолодевшая, шла к нему, ночь за ночью, дарить ему свою власть и силу, и забирать взамен его любовь. Жизнь Елены Сергеевны изменилась и наяву. Она больше не ходила, она летала, она могла расхохотаться на весь зал во время родительского собрания, вспомнив их ночную проделку. И с её лица исчезли темные круги, потому что теперь она очень, очень хорошо высыпалась. Ученики шептались, что Елена Сергеевна влюбилась. Ей было наплевать и на учеников, и на весь дневной мир. Её жизнью стала ночь. * Михаил Потапович козликом скакал вокруг своего друга, зашедшего его проведать. Друг, Петр Семенович, моложавый бухгалтер самого мученического вида, ссутулившись сидел на стульчике, подперев голову руками, и вздыхал. Михаил Потапович уже и показал ему все новинки уголовного розыска, и познакомил с миловидной ГИБДДшницой Светочкой, но ничего не помогало. - Я так больше не могу, - простонал Петр Семенович. Михаил Потапович запыхтел в усы. - Давай еще раз по порядку, что конкретно ты не можешь? А то я запутался. - Вот уже три месяц подряд, вернее девяносто восемь дней, - терпеливо начал Петр Семенович, - ко мне во сне является одна и та же женщина. У неё темные густые волосы, слегка вьющиеся, тонкие черты лица, такие хрупкие запястья, громкий голос и взрывной характер. Она безумно милая, хотя и шумноватая иногда. Я схожу с ума каждое утро, когда просыпаюсь и обнаруживаю, что её нет рядом. Она моя благодать по ночам и горе утром. - Так, давай уточним: во-первых, ты уверен, что не встречал этой женщины в жизни? Где-нибудь случайно, мельком? А во-вторых, ты точно помнишь, что она одна и та же всегда? Петр Семенович замотал головой. - Я знаю, к чему ты. Нет, в жизни мы точно не встречались. Я бы запомнил её, даже если бы мы просто столкнулись в трамвае. Это все время она. Понимаешь, она клянётся, что не снится мне. Я раньше постоянно мучил её этим вопросом, а теперь перестал. То есть мы снимся, конечно, друг другу, но мы реальны, а не плод воображения один другого. И все так четко там, нет, я не мог её придумать. Да, мою обольстительницу зовут Елена Сергеевна. Мы много разговариваем. Я бы не поговорил так с тем, кто существует лишь в моем воображении. Она часто говорит мне о том, чего я точно не знаю. Я потом проверяю на утро, да, все правда. Она очень любит говорить о литературе. Охх… Вдруг лицо Петра Семеновича просветлело: - Слушай, а может и ты, и я, и весь этот отдел с моими мученьями и бессонными ночами только снится Ей? Михаил Потапович вздрогнул и про себя подумал, что его друг – тяжелый случай. Вот так живет себе тихий неразговорчивый человечек, с женщинами не общается, ничем не интересуется, только копается в своих бумажках, а потом, бах, и что –то сдвигается у него в голове, и пустоту, которая существовала раньше, заполняет навязчивая идея. Так либо посредственными поэтами становятся, либо маньяками. Скорее чтобы занять и отвлечь друга, нежели для пользы, милиционер предложил составить фоторобот ночной гостьи. «Чтобы знать врага в лицо» прохихикал он. Петр Семенович оживился, его прельстила идея, что теперь у него хотя бы будет портрет любимой. После долгих мытарств, ругани и почти слез на мониторе компьютера возник образ. Михаил Потапович так и сел. - Это, - он тыкнул пухлым пальцем в экран, - чертовщина какая-то! Я же знаю её, соседка наша, точно, Елена Сергеевна, у моего пацана в школе литературу ведет. Да вот же, - он хлопнул себя по лбу, - только сегодня в обед сгонял за фотографиями их групповыми. Он залез в папку и вытащил пару снимков, изображающих ряды довольных шестиклассников и их не очень радостных учителей. Сомнений не было: Петр Семенович сразу же узнал её. На фотографии, она, конечно же, выглядела не так, как в его снах: строгая, со стянутыми в тугой узел волосами и очками на носу, но это была она, без сомнений! Он посерел, потом покраснел и, наконец, сделался совершенно бледным. Его руки тряслись. - Вот так история, - хохотал Михаил Потапович, - а потом говорят, что милиция людям не помогает. Еще как! Ну, что – он хлопнул друга по спине, - что делать думаешь? Тот съежился. - А что можно? Мы же не знакомы? Я же не приду к ней и не скажу: «Здрасьте, Вы мне снились». - как не знакомы? Ты ж сам рассказывал, что вы там с ней, ну ты понял… Именно так и скажи, что снилась. Купи конфет, цветов и иди, вперед на баррикады, как говорится. Вдруг она женщина всей твоей жизни. А даст от ворот поворот, так может хоть сниться перестанет. Ты подумай, а если она тебя приворожила? А такая скромница с виду… Петр Семенович уже не вслушивался в поток сознания друга. Он действительно решил сходить к ней. Обычно он не принимал серьезных решений, он попросту отказывался от них. Когда после школы мама тихим голосом сообщила, что ему бы поступить в экономический техникум и быть бухгалтером, как папа, Петр Семенович, Петенька тогда, не стал спорить, хотя мечтал совсем о другом. Когда на танцах он решился пригласить Людочку, по которой давно и долго страдал, и пригласил почти одновременно с Васей, местным Аполлоном, то не стал настаивать, и скромно отошел в сторонку. А больше в его жизни решающих моментов и не было. До сегодняшнего дня, разумеется. * Он долго выбирал цветы, потом вспомнил, что ей нравятся хризантемы, и купил синие .Петр Сергеевич шел гордо, зажав под мышкой гигантскую коробку самых лучших конфет. Он смотрел на людей нежно, улыбаясь снисходительной улыбкой, как рыцарь тайного общества, спешащий на важное собрание. Окружающий мир преобразился для него. Во сем вдруг появилась логика и смысл, мужчине казалось, что он почти видит, как все взаимодействует друг с другом. Самое главное, что преобразился он. Выражение «крылья за спиной» больше не казалось ему пошлым; он кивал голубям, как своим знакомым, смотрел на солнце не закрывая глаз и шел прямо по лужам, разбрызгивая воду на недовольных прохожих. Во всем есть смысл, и всем этим миром, теперь уже не только ночным, но и реальным, правит Она. Может она еще даже не подозревает об этом, но он ей скажет « Ты Богиня, ты можешь все..». В этот момент резко заскрежетали тормоза, брызнули во все стороны капли воды из лужи, полетела под небо коробка конфет, а Петр Семенович, наоборот, полетел вниз. Завертелось перед глазами. Он увидел серый асфальт, а потом вдруг кусок ярко синего неба. Не неба, конечно же. Это были её хризантемы. Последняя мысль в голове про цветы угасла. * Елена Сергеевна легла спать рано, но долго не могла заснуть. Они запланировали свиданье на сегодня, пикник в Альпах. Днем она просматривала атласы и туристические журналы в библиотеке, стараясь как можно лучше запомнить образ. Она не могла заснуть, потому что безумно волновалась. Женщина решила, что поговорит со своим Поэтом. Она уже давно чувствовала, что так продолжаться не может, обретать его каждую ночь и просыпаться на рассвете со слезами на глазах. Больше всего её терзала мысль, что он – всего лишь вымысел. Так же как пирамиды, море и ночная сахара. Но, если подумать, разве они – вымысел? Ей казалось, что в её голове заложены образы всего, словно она – древнее божество, сотворившее мир и каждую тварь, и каждую мысль. Просто эти образы спят и только во сне пробуждаются, от призыва обворожительной Лилит. Когда дрема наконец снизошла на неё, Елена Сергеевна оказалась в своей квартирке. Она не показалась женщине ни скучной, ни обыденной, наоборот, очень уютной и родной. Никуда уходить не хотелось. Хотелось забраться с ногами в старое плюшевое кресло, включить лампу под абажуром с бахромой и читать забытые, но некогда любимые, книжки. А потом мечтать о Нем. Елена Сергеевна улыбнулась. Она снова чувствовала себя робко, растерялась её бравада и дикость этих трех месяцев. Словно она на первом свидании. Всего лишь попросить Поэта о встрече. О настоящей встрече, наяву. Женщина долго провозилась перед зеркалом. Как всегда распустила волосы, потом подправила лицо, стерла годы усталости и бессмысленного одиночества. Перед ней оказалась молодая смуглая девушка, с черносмольными кудрями, такая, какую он знал и любил. Елена Сергеевна всматривалась в своё знакомо – незнакомое лицо. Она не могла с точностью сказать, выглядела ли так в молодости. Долго, долго смотрела она. А потом вернула все назад: морщинки в уголках рта, на лбу, темные круги под глазами и уставший взгляд. Елена Сергеевна решила, что он должен увидеть её, такой, какая она есть на самом деле. Ей не хотелось уходить. А вдруг для него все это – забавное приключение? Может у него молодая жена, куча детей, удачный бизнес и поэтому он сидит один, в темноте, отдыхая от суеты дня. Елена Сергеевна тряхнула головой, тем более стоит все прекратить. Она вышла через голубую дверь в длинный – длинный темный коридор и медленно пошла к знакомой двери. Остановилась перед ней в нерешительности. Только теперь заметила, что дверь старая и покосившаяся. Провела рукой по шершавому дереву. Тихо постучала и повернула ручку. Еле слышно скрипнули петли. Она осторожно зашла. В комнате царила темнота. Внутри Елены Сергеевны скрутился и лопнул какой-то отвратительный комок. По телу потекла тревога и холод. Темнота была полной, всеобъемлющей, ничего не было: ни диванчика, ни окон – стекол – занавесок, появившихся в последнее время, – обой – потолка, только пустая, тупая тьма, сосущая, всеобъемлющая, всезаполняющая, но ничего не скрывающая внутри себя. Елена Сергеевна провела дрожащей рукой по стенке, на ощупь пошла к центру комнаты. Ничего не было, никого уже не было, она это знала, но ей нужно было убедиться, окончательно увериться. - Петя, - позвала Елена Сергеевна. – Петя! Никто не ответил. Только стены как будто сжались сильней. Её голос дрогнул, когда женщина позвала во второй раз. Потом незаметно перешла на крик, надрывный, истеричный, отчаянный, потому что уже все знала. Эта пустота, словно никого никогда и не было здесь: ни поцелуев, ни старого диванчика, ни их криков, ни музыки, ни дождя, ни объятий, ни его улыбки, ни слез, ни грозы, ни уютной полутьмы, ни признаний. - Петя, Петя, где ты! – женщина кричала уже сорванным, осипшим голосом. Она даже не видела, как он ушел. А может его не и не было никогда? Елена Сергеевна зашаталась, обхватила себя руками. Еще немного, и тьма, всемогущая, всеобъятная, раздавит её. Потом женщина рухнула на колени, закрыла лицо руками и глухо, надрывно зарыдала.