1. Сонатой незнакомой слуху Шуберта Звучала ночь аккордами свиданий. Над первыми любовными брошюрами Корпели желторотые созданья. Разучивали страстные сольфеджио Безопытно, спонтанно, по наитью. Фривольные мелодии с надеждами Переплетались в нотностанных нитях. И отзывалась ночь грудным регистром В одном диапазоне с юной нежностью. И скрадывалось школьных ласк невежество Чутьём и пылкой жаждой страстных истин. И складывались вздохи первой свежести Сонетом любопытного фрейдиста. 2. Сонетом любопытного фрейдиста, Скандальным – в пику косности заданья, Стихами недоучки гимназиста Вписалась ночь в программу мирозданья. Классические формулы рифмовки – Как льготы безупречным ветеранам. А время и душевные мембраны Желали не обносков, а обновок. И ночь плодила дерзко муры-Шуры, Вне лексики традиций, но по нраву И девушкам, и юношам, на равных Верстающих любовные брошюры, Мечтающих и жаждущих нирваны В блестящей звёздным наворотом шубе. 3. В блестящей звёздным наворотом шубе Явилась Ночь на ярмарку природы. Взамен, дневных, мирских, базарных шуток, Она была волшбой высокой моды. Брюнетка, манекенщица от Бога, На подиум взошла, дразня духами, И город затаил своё дыханье В восторге и волнении глубоком. Лишь шорохов загадочные ритмы. И Месяц не замешкался в кулисах, Блестяще приударил за актрисой, – Красавицей, южанкой колоритной. В наряде неразгаданной палитры Ночь на крючке у Месяца повисла. 4. Ночь на крючке у Месяца повисла Произведеньем живописной спелости, И у неё не возникало мысли, Что он лишь часть её волшебной прелести. Блистательный и в области духовной, – Поклонник молодой не без таланта, – Он показал ей лунную сонату, Озвученную некогда Бетховеном. И Ночь сияла звёздным откровением, И отдана лирическим волнениям Звучала, облюбованная музами. Свободное дыханье вдохновения В сопровожденьи ангелов – мгновение, – И мы зависли в тайнах этой музыки. 5. И мы зависли в тайнах этой музыки, Как узники гипноза виртуозов, Как часть массовки безголосой в мюзикле, Оцепенев от этих арий звёздных. И мы зависли со своей программой, Случайно очутившись в этом сайте, Оторопели от природной саги, От иллюстраций к этой мелодраме. И заполнялись памятные биты* Подарками смуглянки самобытной: Очарованьем, искренностью щедрой, Романтикой и жаждою открытий, – Как будто Ночь шептала нам: "Любите!" – И затопляла чувственным крещендо. *Бит – единица количества информации 6. Затопленные чувственным крещендо Слова не выплывали из гортани. Оставшиеся в гавани смущенья Не ведали сокровищ страстной тайны. Проворный экипаж был наготове. Все ждали указаний капитана. А он сомненьем мучился – не рано ль Ещё отдать стыдливые швартовы. Какая встреча ждёт его пиратов – Разбойных рук и губ, в пылу сраженья? А может отмолчаться, что б обратно Не возвращаться с чувством униженья? Увы, давилась сладострастья муза Невысказанной чувственной обузой. 7. Невысказанной чувственной обузой Признанье тяготило наши души. А откровенья трепетная муза Страдала стойкой формой малодушья. Боязнь и страсть вовсю точили лясы О сущности идей природных слайдов. Голодный дым в метающихся взглядах, Пока с трухлявым страхом не справлялся. И стыд, и срам – любовники заочно, – Не разбирали характерный почерк Стихийного взаимного влеченья. Но всё же ощущалась наша общность – Смотрелись мы в театре этой ночи Соавторами паузы смущенья. 8. Соавторами паузы смущенья Пролог был утрамбован многоточьем. И чувствовалось перенасыщенье Столь многообещающих отсрочек. Порывистые возгласы и фразы Лишь подтверждали напряженность жертвы. Всё требовало действия, сюжета, – Но как пройти застенчивую фазу?! С такой боязнью страстного дурмана Не пишутся любовные романы, – И ночь, и сад, и жажда – бесполезны. Когда боишься показаться пьяным – Твой максимум – потуги графомана… Но нас прорвало страстью строк нетрезвых! 9. И нас прорвало страстью строк нетрезвых – Мы вырвались из постного томленья, Мы прокололи острой антитезой Пузырь обременительных сомнений. Мы с радостью шагнули в эту пропасть, Слились в неподражаемом дуэте, На языке любовных междометий Мы закрутили уличную повесть! С азартным любопытством новобранцев Вкушали мы хмельную неизвестность. И облака явили нам любезность, Закрыв собой свет звёздных декораций, Мешавший нам до срамоты надраться. И ночь сорвалась, увлекая в бездну. 10. И ночь сорвалась, увлекая в бездну, Где губ и рук просящих, влажных, жадных, Стеснительность бредовая разверзлась И затянула страждущих от жажды. На вдох и выдох – краткие мгновенья. Тугим объятьям, поцелуям – вечность! О промежутках не могло быть речи – Мы так заждались этих дерзновений. Всплеск! Взрыв! – и первые увечья: Беспамятство, безумие, безвременье… Страсть изловчилась – врезала по темени, – Нокаут обоюдный – кода встречи, – Нас осенило плотским красноречием… Но не хватило на цветы и тернии. 11. Но не хватило на цветы и тернии Весенних страстных, праздных песнопений. Отпел Апрель сладкоголосым тенором, И Май ещё цеплялся к нам репейником, Но вот июнь, на почве равнодушья, Оправил суть любовную в кавычки: «Последыш чувства – пресные привычки И проза на скулёжной раскладушке.» К шедеврам звёздных шуб мы стали глухи. Сухая анатомия во двориках, Скупые дозы у друзей на кухне – Страсть уступила ханжеству порнухи. И не осталось у былых любовников Ни шуб, ни слов, ни музыки, ни духа. 12. Ни шуб, ни слов, ни музыки, ни духа, Не нужно равнодушным манекенам. Им всё равно – они немы и глухи. Не им Шекспиры, Моцарты, Кардены Творят шедевры. Не из этой глины Бог вылепил людские файлы генов. В рутинной прозе точек эрогенных Животные скачки адреналина. Мы, в гардеробе, чувства и надежды Оставили, что б не сидеть в партере Стеснёнными высокими материями. Спектакль окончен, распахнулись двери, Но нам никто не возвратил одежды – Наш номерок от вешалки утерян. 13. Наш номерок от вешалки утерян? Да нет же, – мы не разобрались с речью. У плотских ощущений эзотерики Лингвистам неизвестное наречье. Мы намудрили с фабулой романа, Лишив сюжет эпитетов и почвы. На междометьях не создашь и очерк. Но мы, с глухим упорством графоманов, У мэтров лета выпросив отсрочку, Осенней гаммой выверяли почерк. И вроде ночь повисла в том же духе, Но вдохновенья – максимум на точку. Иль осенью мотив другой у ночи, Иль Бог лишил нас чувственного слуха. 14. Иль Бог лишил нас чувственного слуха, Иль не было его у нас в помине. Последних встреч оскомина и сухость Ускорили наследное унынье. Лирический, любовный слог свиданий Заполонила страстность строк мишурная. Мы отписались тонкими брошюрами Для личных, путевых воспоминаний. Зависнет ночь над нашими маршрутами, В весеннем, расточительном орнаменте, Напомнит о былой апрельской шуточке – Как первая любовь учила грамоте, Сонетами, венком повисшим в памяти, Сонатой, незнакомой слуху Шуберта. 15. Сонатой, незнакомой слуху Шуберта, Сонетом любопытного фрейдиста, В блестящей звёздным наворотом шубе, Ночь на крючке у Месяца повисла. И мы зависли в тайнах этой музыки, Затопленные внутренним крещендо, Невысказанной чувственной обузой, Соавторами паузы смущенья. Но нас прорвало страстью строк нетрезвых. И ночь сорвалась, увлекая в бездну. Но не хватило на цветы и тернии Ни шуб, ни слов, ни музыки, ни духа. Наш номерок от вешалки утерян… Иль Бог лишил нас чувственного слуха. ___________