- * - Каким размером случай описать, не исказив строкой его курьёзность. Быть может пятистопный ямб под стать? В нём есть и легковесность и серьёзность. Ведь то, о чём поведать я хочу, могло бы в результате стать трагичным, когда б в реальности, я, право, не шучу, по сути не было б комичным. - * - Давным-давно заброшенный карьер стал пастбищем соседнего посёлка. Там вечером и ночью, например, паслись влюблённые, да и не только. Напоминал он звуком караван, а может быть прибойное шуршанье. Но не об этом ведь, признаюсь вам, я начал здесь своё повествованье. - * - Паслись в карьере козы и козлы. С утра хозяева их приводили и к кольям на хорошие узлы привязывали тут и уходили. Рогатые созданья целый день щипали травку, мекали лениво, не прочь найти б в жару любую тень, но в общем-то держались терпеливо. Однажды всё ж ЧП произошло: порвав верёвки, проявив старанье, козёл с козой без разных « ме-е-мных» слов решились на любовное свиданье. Свидетелей, конечно не найти, кто видел, как террасами бродили, что делали друг с другом по пути, пока на дно карьера угодили. Спиралью уходящие на дно террасы составляют расстоянье! И в общей сложности значительно оно и повлиять способно на свиданье, вернее на конечный результат, на, так сказать, взаимоотношенья. Ведь и козлам доступны наслажденья, как и знаком им их козлиный ад. Короче, пока шли они и шли, достаточно уже завечерело, на дно карьера сумерки легли, коза, как будто сразу постарела, да и козёл заблеял как старик. Куда ушла его любвеобильность? Печально по козлиному он сник, на дне карьера ощутив могильность. Но всё же смог себя он в руки взять, верней – заблеял гордо и упрямо. Решив в безвыходности выход поискать – ведь как-никак была-то рядом дама! И двинул в путь, куда не зная сам. Коза овечкой шла послушной возле. Бродили так, наверно, три часа, пока почуяли другой какой-то воздух. Он тёплым был и с яблочным душком, напоминая чем-то запах дома. Его попробовать хотелось языком, а шёл из чёрного-пречёрного проёма. Просунул морду – запахи сильней, но темнота беззвёздная пугает. Спросил подругу бодровато: «Ме-е-е?» Подружка: «Ме (как хочешь!)» – отвечает. Он зашагал. Коза за ним бежит. В струю, как в сено, хочется зарыться. Козёл в козлиной радости дрожит: перед козой он настоящий рыцарь! Конечно, под ногами не проспект, и темнота, и ноги вязнут в луже. Но видит он в конце туннеля свет и знает, что уже не будет хуже. А свет в буквальном смысле впереди струится из щелей огромной двери. Ещё с полкилометра так пройти, и встретят их ведь люди, а не звери. Быстрей! Быстрей! И вот уж у ворот. Стоят и бьют неистово рогами. Потом встают во весь козлиный рост и снова бьют по дереву ногами. - * - А за воротами руддвор возле ствола. Там в море света дремлет сигналистка. Ещё шахтёров смена не пришла. По-своему уютно здесь и чисто. В насосной рядом слесарь-машинист гундосит песню, это с ним бывает. Здесь от ствола пьянящий воздух чист, и он, должно, на песню вдохновляет. Вдруг слышит стук со штрека от ворот. Такая дробь, как кто зовёт на помощь. Спешит. Открыл. Перекосило рот. Дверь выпустил и, закричавши: «Сволочь!» К стволу со страха зайцем побежал и рухнул возле сигналистки спящей. Гортанный крик его хрипящий, её к скамейке намертво прижал. Но любопытство всё ж берёт своё. Да и стучат настойчиво, упрямо. Идёт. Открыла. Закричала: «Чёрт! И рухнула, дверь отпустивши: «Мама!» Съезжает смена. Что за чудеса? Нет сигналистки. Слесарь на скамейке в беспамятстве и закатил глаза. И стук, как крик: «Сюда! Сюда! Скорей-ка!» Спешат на помощь. Видят у дверей лежит и еле дышит сигналистка. И на вопрос наивный, что же с ней, лишь пальцем тычет в дверь: «Нечистый!»… Как водится, наш бригадир – храбрец! Дверь открывает, двух рогатых видит. Как заорёт: «Пришёл всему пиздец! Ох, братцы! Черти в настоящем виде!» И рухнул наземь, как бутом прибит. Шахтёры в панике, а мужики-то бравы! Один храбрец начальнику звонит: «На горизонте чёрт какой-то правит. Троим уж плохо. А из-за дверей на штреке требуют чего-то: «Мне и мне!» Мы выедем. Все. Будет так верней. Впервые в жизни здесь мы, как в дерьме. А бригадир наш вообще-то плох. Машину «скорой» вызывать вам надо!» На руднике стоит переполох, нарушен устоявшийся порядок. Собрался наивысший техсовет, но предложения – глупее не придумать. А выручил всех Писаренко – дед, любимец общий, умник и придурок. Сам ростом, может, метра полтора, в руках силён и телом сухопарый. Как норма у него – стакан с утра, а после шахты – плюс к обеду пара. Зашёл к завшахты: «Слушай, Константин, два литра водки и недель отгулы. На горизонт поеду я один и всем чертям повыдергаю губы». На том сошлись. Мир результаты ждёт! Приехали зеваки аж из треста. Прошёл лишь час, герой наш коз ведёт, от радости сияет как невеста: два литра – за красивые глаза, отгулы, чтобы съездить к бабе Вере. Но главное! – нашлась его коза, вчера пропавшая в карьере. - * - Забавный случай, шахтное ЧП с трагикомичным содержаньем, один курьёз, как штрих в моей судьбе, перенесённый в стих воспоминанием. Примечание: Случилась эта история на горизонте 96 метра шахты Центральная РУ им.Фрунзе в 1958году.