Сергей Решетников Нити. Добро пожаловать в наш район! Некоторые говорят что я толстый.. Хотя я с ними абсолютно не согласен. Возможно у меня просто излишняя мышечная масса. Бабушка объясняет это тем, что я пошел в отца- у того была широкая кость. У меня тоже широкая кость, стало быть и мышечная масса должна быть повышенной.. Повышенней, чем у других. И вовсе тут дело не в толстоте, или в том, что я ем больше. Вовсе нет. Все дело в наследственности и широкой кости. Хотя находятся идиоты в нашем районе, которые зовут меня толстым. Знаете как они меня называют? Они называют меня Жыр. Да-да, именно так, через букву «ы», как написано на торце пятнадцатого дома. Но я с ними категорически не согласен. Никакого такого уж жира у меня нет. Впрочем, я кажется об этом уже говорил. Вообще проблема с лишним весом, если таковой даже у меня и присутствует в незначительной доле, решится очень скоро. С первого сентября, который уже совсем близко, я иду записываться в тренажерный зал. Но это не будет тренажерный зал нашего района. Нет, сто раз нет! Ходить в этот пропитанный потом и пивом подвальчик – нет уж, увольте сразу. А лучше застрелите! Тем более что заправляет там Ваня Лавский- самовлюбленный надутый павлин. Надутый – это я хорошо сказал. Что за манера – выходить с тренировки по пояс голым и идти за водой в гастроном, выставляя напоказ свое, как он считает, рельефное тело? Это от недостатка воспитания.. Ну да ладно.. Все началось с того дня, а точнее утра 22 августа. Погода в ту пору стояла сказочная. Промозглое влажное одеяло ночи сдернуло поднявшееся из-за холмов на горизонте в небесную сирень молодое солнце. Оно осыпало предгорья золотыми монетами, качнуло кроны тополей у фабрики теплым, спросонья, поцелуем и потянулось, собираясь с силами. « Лето еще не закончилось!» - сказало солнце – « Еще не кончилось» И вправду, к полудню прибавлявшая в оборотах жара по сводкам городских радиостанций должна было выдать нагора 35 градусов. Я встал рано. Позавтракал, но не так чтобы много, и отправился через овраг, мимо пруда, рассчитывая гаражами выйти к школьному стадиону. Расчет мой был составлен так не оттого, что я кого-то или чего-то опасался, нет. Тут дело совсем не в этом. Я хотел попасть на школьный стадион минуя знакомых и подальше от посторонних глаз, чтобы позаниматься в одиночку на турниках. Вот каков был мой план. Выйдя на улицу, прямо у подъезда, я наткнулся на свою соседку, женщину лет пятидесяти, что жила двумя этажами ниже. Иногда на каникулы к ней приезжал сын Дима – здоровенный, под два метра лоб. Насколько я знал, он был спортсмен и в наш район заглядывал не часто. Поздоровавшись, я кивнул и собеседнице моей знакомой – это была дама из жилконторы, что мела метлой наш двор по утрам. На ней был оранжевый, почти до колен, жилет, рукавицы и повязанный банданой платок на голове. «Здравствуй» - отозвалась она. «Объекты… Тела, тела.. И прямо над головой?... Я и сама не рада.. Надо сходить до батюшки..» - услышал я за спиной обрывки фраз из их разговора – « Всю ночь… Теперь и у нас…» О чем это они? Тогда я еще не знал и не мог даже догадываться. Путь к турникам, как я уже говорил, проходил вдоль пруда. Маленький, поросший камышом, точно лицо ушедшего в трехдневный запой выпивохи обрастает грубой сухой щетиной, он был довольно глубоким. С нашей стороны пруд был окаймлен невысокой глиняной стеной, под прикрытием которой шла тропинка. То тут , то там у тропинки приветствовали каждого путника искривленные, длиннорукие ветви сливы и алычи; кусты шиповника и облепихи укрывали в себе галдящие стаи воробьев, а ниже, ближе к воде и рыбацким прогалинам, стелилась выженная солнцем и огнем костров трава. Я спустился по тропинке вниз и зашагал вдоль камышей. Путь мой вторила на чистом, словно простыня, небе распухшая белесая полоска проплывшего самолета. Было тихо… Даже я бы сказал необыкновенно тихо. Проплешины меж камышей, которые с утра пораньше торопятся занять здешние районные рыболовы, были сегодня отчего-то пусты. Ни удочек, ни снастей. Только чуть поотдаль, ближе к сколоченной из дерева скамейке, показался багажник припаркованной носом к глиняному валу цвета кофе с молоком машины. Уже что-то… Третий по счету на моем пути спуск к воде, окаймленный по сторонам стеной сухих белых камышей, оказался обитаем. На мягком влажном месиве глины, как раз напротив багажника кофейной машины, стояли трое человек, державшие в руках удочки. Едва только поравнявшись с ними, приподняв плечи в надежде проскользнуть инкогнито, я услышал скрипучий, точно снег в январскую ночь, голос. - Алло, Жыр! А ну поди сюда. Святые угодники, дай-ка мне тебя обнять! – Внутри у меня все сжалось. Я узнал этот голос. Нехотя повернув, держа руки в карманах легкой спортивной куртки с капюшоном, я подошел к компании из трех рыбаков. Один из них, Виталий Симулиди и был хозяином неприятного, заставившего меня съежиться баритона. Признаться, я крепко недолюбливал этого Симулиди. И дальше вы поймете за что. Вторым из рыбаков был его отец – худой, невысокого роста человек. Лет пятидесяти, с морщинистым темным лицом, внешне он, казалось, излучал абсолютное спокойствие поджарой охотничьей собаки. Но я-то знал, что в отличие от пышущего здоровьем, розовощекого, коротко стриженного сына, Иван Михайлович был незлобным и приятным соседом – оба жили в доме напротив. Имени третьего рыбака я не знал, но иногда встречал его у гаражей, где любители домино частенько сиживали за бутылочкой розового крепленого вина. - Поди сюда. – снова проскрипел голос. Ступив с ворса пожухлой мятой травы на лысину мягкой чмокнувшей глины, я нехотя пожал протянутую мне широкую теплую ладонь – У меня к тебе есть дело на сто миллионов. Вопрос жизни и смерти! Да уж, сказал я себе, как же… -Здорово, Миша – подал мне руку и Иван Михалыч. Вот уж воистину единственный приличный человек из всей чесной компании – Что, поступил в университет? Я поздоровался с третьим рыбаком. - Нет, дядя Ваня, - попытался улыбнуться я, хотя и кисло – Я поступил..э-э-э…в другой институт. Мне вдруг стало стыдно оттого что я не поступил в этот треклятый университет.Хотя, с другой стороны, подумалось мне, с какой радости я должен перед ним отчитываться. Пусть лучше посмотрит на своего отпрыска. - Жыр поступил на физкультурный факультет! Хе-хе.. – а вот и он, не заставил себя долго ждать и открыл закрома первосортного юмора – Он будет прыгать с шестом прямо за прилавок кондитерского отдела в « Гиперфуде»! Точно я говорю? Я отчетливо представил себе как вкалываю иголки под ногти Виталика Симулиди. - Оставь парня в покое – вяло вступился за меня его отец – Вы только гляньте- кивнул он головой в сторону пруда – сроду такого не видал. Только теперь, последовав его взгляду, я стал понимать отчего так тихо и безлюдно было сегодня на утреннем пруду. И отчего удочки и снасти, принесенные рыбаками из дому так и остались зажатыми в их руках – вся гладь озера, точно мрачное полотнище футуриста, была покрыта белыми, чуть качавшимися на мелких волнах тушками дохлой рыбы. Отвратительное, надо сказать, зрелище. Внутренности мои, слегка сжавшись, пропустили ледяной, от головы до пят, лифт. - Что случилось? – я вдруг не узнал собственного голоса, - сдавленный и дрогнувший, он натужно вырвался на волю словно бы одним выхлопом беспокойства – Что-то попало в воду? Должно быть химия. Или какая дрянь со стороны гаражей. Минуту мы все четверо – трое с удочками и я без – рассматривали серебристо-грязное море поплавков. - Почем мне знать, - отозвался наконец Симулиди-младший – я не инспектор рыбнадзора. – он полез рукой в карман и вынул, как мне показалось, несколько некрупных купюр - На-ка, - протянул их мне – сгоняй в «Людмилу», что за гаражами и притащи нам пару баклашек светлого пива. Только светлого, Жыр, смотри не другого. Надо – мрачно произнес он напоследок, подумав – все это дело отметить. Слово «отметить» было сказано так, точно бы он стоял у памятника. Памятника внезапно погибшей рыбе. Предложение, прозвучавшее, впрочем, скорее приказным тоном, было столь же бестактным сколь и неожиданным. - Послушай, Виталик, - начал было я – я тут собрался..э-э..немного другие планы.. и вообще.. - Если и дальше так пойдет, - ответил мне безучастно ржавый голос – нам придется ездить к прудам за птицефабрику на одиннадцатый километр – Оба Симулиди неотрывно продолжали смотреть на покачивающиеся тушки в окно желтого тросника – Что ты думаешь об этом, папа? Вместо отца ответ ему дал третий рыбак, докуривавший довольно смрадную сигарету. - Странно все это. Очень странно. Моя собака с ночи еще ни разу не вылезла из-под дивана – прицелившись, он бросил окурок в старую жестяную банку рыбных консервов, но не попал – а ведь она видела что я собираюсь половить к пруду. Видела и даже не высунула носа из-под дивана – он пожал плечами – Такого с ней я не припомню. - Собаки всегда что-то чуют- отозвался Симулиди-старший, стоявший до тех пор неподвижным изваянием – Они всегда что-то чуют.. Почти всегда. Нехотя взяв деньги, потому как меня совсем не прельщало выполнять чужие поручения, да и собирался я к тому же на школьный стадион, но решил все-же выполнить просьбу соседей и сходить к гастроному за гаражи. Идти туда было собственно не долго, успокаивал я себя, да и судя по их серым лицам все происходящее для этих людей было действительно большой трагедией. Так что если перевести дело в другую плоскость, можно представить что я оказываю им большое одолжение. Да, именно так. Я сбежал вниз по склону, зажав деньги в руке и мысленно постарался приободрить себя. Пускай думают именно так, как об услуге с моей стороны. Будут помнить мою доброту. Среди ворот и кирпичной кладки стен гаражей еще сохранялась, законсервированная с ночи, мягко покусывающая за кожу прохлада. Свет утреннего солнца, облизавший к тому часу верхушки пожелтевших тополей, еще не проник в мрачные и однообразные коридоры одноэтажных лабиринтов. Свернув вправо и пройдя метров сто сквозь однотонный серый, с синими воротами, строй, затем влево и опять вправо, не встретив до того ни души – лишь только в одном гараже злобно залаяла продрогнувшая с ночи собака, я вдруг столкнулся нос к носу с компанией, сидевшей вокруг вкопанного подле открытых ставен железного столика. Людей было четверо. Трое сидели на приспособленных под стулья ящиках, четвертый же, стоя, разливал в стаканы вино из бутылки. Картина эта, насколько я успел разглядеть проходя мимо копировала почти в деталях рекламный плакат с семейством на пикнике – детище одного из городских банков – украшавший переулок за фабрикой. - Вот так вот, твою мать! – сложил ладони в кольцо сидевший ко мне спиной сухощавый человек в темной рубахе и масляными волосами на голове. Очевидно он бвл центром внимания в этом обществе – Сначала встали в круг! Потом покрутилися малехо – и в квадрат! Потом немного постояли, может минут десять, я успел покурить, и опять завертелись. Потом хлоп! – и вот в такую заверть – он попытался изобразить руками – словно бы звезда-не звезда, не поймешь.. Двое сидящих перед ним товарищей слушали раскрыв рты и не моргая. Третий же, на ногах, сконцентрировал внимание на вине и стаканах. - Потом опять покрутились – покрутились и бац! – рассыпались, словно бы их и не было! Растворились в небе. - Во сколько, говоришь, это было-то? – один ихз сидящих, грузный седой мужчина в зеленой плащевке и резиновых сапогах, отпил из своеого стакана. Чуть поморщившись, он вернул его, ополовиненный, на место. - Часа в два ночи. Может больше. Но раньше трех – уже миновав рассказчика и оставив всю четверку за спиной, долетел до моего слуха его ответ. С этого момента мне необходимо кое-что пояснить.Пояснить детали и события, которые, предшествовав моему рассказу, без открытости своей и ясности, не будь они изложены здесь сейчас, не смогут помочь мне описать правдиво и убедительно всю цепочку фактов и явлений, о которых я и хотел рассказать, понадеясь изложить все точно и максимально достоверно. Слова о том, что все началось 22 августа, сказанные в самом начале, бесспорно являют собой чистую правду. Но правду отчасти. Правда этого утверждения лишь в том, что в тот день, 22 августа, все началось именно для меня. В то летнее утро эта история затронула меня и уже непосредственно как своего свидетеля липким скотчем приковала к цепи своих ярких и порой страшных событий. Для всех же остальных, надо признаться, история эта началась, насколько правильно я могу сопоставить все факты, на неделю раньше. Да, именно на неделю… И вот как это было. На темно-синем небе, где бездонными тоннелями дрожат искрясь большие фонари- звезды, и где густой теплый ветер раздувает в стороны невидимые глазу копи диковинных запахов трав и деревьев, где дневное марево солнца в зените сменяется багряными волнами в ночи танцующих в музыке треска и дыма лесных пожаров, правит над всеми большой Южный Крест. Первые сообщения о необычных небесных объектах, появившихся красными лампочками на полуночном небосклоне, о тех что скручивались, двигаясь с равномерным оживлением, в чуть неправильные геометрические фигуры, пришли из Австралии. Заметно всполошив население Мельбурна, объекты эти, переливаясь из алого в сиреневое и из ярко-салатового в синее, устроили настоящий получасовой спектакль, собрав на центральной площади города довольно внушительную толпу народа. Видеозаписей необычайного явления вальсирующих огоньков было столь много, что усомниться в подлинности самого факта их появления было столь же трудно, сколько трудно было бы обвинить несколько тысяч человек в коллективном помешательстве. Многочисленные свидетельства фантастического небесного хоровода, запечатленные как на камеры профессиональных репортеров, так и на сотни телефонов поднятых с постелей и оторванных от привычных дел мельбурнцев, стали гвоздем новостных программ всего мира по меньшей мере на двое суток. Только и разговору было что об объектах, рисуемых ими фигурах, да о том что, собственно говоря, эти фигуры значат. Несомненным оставался тот факт, что некое проявление некоей бесспорно разумной материи, или культуры, как угодно, посылает – что было абсолютно очевидно – вполне разумные и реальные сигналы. Но были ли объекты управляемы и куда они растворились по завершении своей недолгой но столь удивительной пляски – ответа на эти и многие другие вопросы не дало ни правительство ни ученое сообщество Австралии. Теории.. Только теории.. Так бы и остался в истории этот день вбитым гвоздем с вывеской о получасовой сказочной иллюминации; днем «пляшущих звезд», как прозвали их в одной газете, или днем, если хотите, возможной попытки постучать в нашу закрытую до того для гостей земную дверь, если бы не новое сенсационное сообщение, выстрелившее в эфир из немецкого Дюссельдорфа, появившееся двумя днями позже - «пляшущие звезды», выстроившись в овал а затем, расширясь до ровного круга, зависли над городом! Я миновал гаражи и вышел с заднего фасада улицы Рылеева к серым облупившимся стенам прямоугольного, точно отесанный камень, университетского общежития. В финале своего следования улочка эта, узкая и тихая, с одной стороны которой расположился детский сад, а с другой шли чередой приземистые трехэтажные дома, упиралась прямиком в радушно раскрытые двери продовольственной лавки. Позади не, стекая с пригорка вниз, дорога выводила вас к «г»- образному строению средней школы, за бетонным, с выбоинами, забором которой расположилась привлекшая меня с утра спортивная площадка. Странное чувство, возникшее вдруг в животе, стучало эхом в голове молоточком непонятного беспокойства. Я шел не замечая дороги, забвы про вверенные мне на пиво деньги и мысли мои, сумбурно перепрыгивая одна через другую, отталкивая друг друга и пытаясь перекричать, хотели выстроиться, словно шеренга солдат лишенная офицера, но в плачевном итоге перемешались в дикую восторженную кашу. «Австралия…Мельбурн.. Потом Дюссельдорф. Затем еще… Не помню где точно.. Канада? Да…Нет, Аляска. А через трое суток новое появление!.. Что же это делается, братцы хорошие?» Не замечая, я прошел магазин и ступил на улицу Радищева. Повернул вправо, оставил позади центральный вход главного корпуса общежитий. « Что же теперь?.. Неужели у нас?.. Эти люди видели, видели что-то! Эх, зачем же я спал ночью!» Неожиданно грянувшая дикая какофония вкупе с детскими голосами и смехом, полоснула меня по ушам, заставив протрезветь и вернуться в окружавший мир. Я вздрогнул и сбавил шаг, рассматривая хмурым взором источник неожиданно возникшего оркестра- троих парнишек и одну девочку со школьными сумками на плечах. Лет им было, насколько я мог предположить, не более двенадцати. У одного из мальчиков, наиболее высокого с волнистыми волосами блондина к ноге был по – хозяйски, бережно, прижат спортивный велосипед. Школьники стояли посреди тротуара у основания высокого сухого тополя с обрывком наклееной афиши и у каждого в руке был зажат телефон. Всякий из телефонов без стеснения изрыгал на свет белый лишь одному ему понятную, но не различимую в общем котле из четырех мелодию. Всего же, как я уже сказал, телефонов было четыре. «Насладившись» квартетом чуть более десяти секунд, смеясь и подтрунивая над мелодией товарища, дети попятились , уподобившись четверым ракам, каждый назад. Разойдясь на расстояние метров в пять один от одного, телефоны замолчали так же синхронно как и заставившая меня вздрогнуть, начавшись, увертюра. Уши мои обрели блаженную тишину. - Полезнее было бв сидеть на уроках и читать учебники – я сдвинул брови, поравнявшись с тополем – Чем заниматься ерундой, научились бы писать свою фамилию без ошибки. Слова мои, впрочем не произвели должного воспитательного эффекта. - Тоже мне, жирный. – пробубнил едва слышно светловолосый юноша-велосипедист – Ученый академик.. - Телефоны звонят одновременно! – зачарованно глядя на экран, не слыша и не глядя на меня, девочка скомандовала остальным – Сходимся! Дети гусиными шажками пошли на сближение. Едва только осталось между ними расстояние вытянутой руки и сухой тополь дирижером впридачу, как телефоны разом, будто по велению неведомых сил или взмаху волшебной палочки, засияли и радостно искрясь вздрогнули среди тишины переулка четырьмя абсолютно не родными - кричащими, свистящими, барабанящими – мелодиями. «Отель Калифорния».. – мелькнуло у меня в голове – « У девочки « Отель Калифорния». - Я вам говорил, а вы не верили! – один из парнишек, с гордым видом, был явно доволен собой. - Да уж, вот это круть! – отозвались справа от него. - Супер! Просто супер! – на этот раз слева. Изваяв на лице подобие суровой маски «старшего брата» ( старшего – следовательно и более умного ), не лишенной впрочем густого налета недоверия по отношению к детским словам, я неуверенно шагнул через бордюр к сухому, с куском вымытой дождями афиши тополю. « Что еще за глупые выдумки?» - хотел бы я чтоб читалось на моем лице. Получилось ли задуманное, не знаю. Одно только можно было сказать уверенно – дети не обращали на меня никакого внимания. - Здесь идет импульс! Точно импульс, прямо из-под земли! - Никакой это не импульс, придурок. Тут пересекаются зоны влияния.. - Чего? - Различных компаний сотовой связи. В этом месте у них как бы перекресток. - Тогда почему именно в этом месте? Почему? - Где же ему быть? В спортзальном туалете? - Хе-хе! Вот это класс! Здорово! - Не боитесь опоздать на уроки? – я подошел совсем близко. - Не боимся. – отозвался недружелюбно блондин. – А ты не боишься опоздать на операцию? - Чего еще? – удивился я. - По откачке жира – был немедленно дан ответ, встреченный жестоким недипломатичным смехом. - Поговори мне.. – я сдвинул брови еще сильнее, намереваясь задать остряку хорошую воспитательную трепку и в этот момент ощутил в кармане у правой ляжки сначала озноб вибрации, а через мгновение услышал и знакомую музыку. Это был мой телефон! Вот так штука! Без труда достав его из кармана и подняв к лицу я прочел на экране: «номер не определен». Как же так? Что это и кто? И откуда? Все происходящее окончательно сбило меня с толку – дохлая рыба, странные рассказы о прошлой ночи. И теперь вот пожалуйста – самозаводящиеся телефоны! Карусель да и только! Сумбурно прошел день… Бестолково. Вечером, с темнотой, я поужинал куском вишневого пирога с чаем. В одиночестве, на кухне, окутанный запахом ванильного сахара и согреваемый пылким дыханием остывающей печи, в которой и родился пирог, я машинально перепрыгивал пультом по городским телеканалам, в надежде услышать и увидеть что-либо по событиям прошлой ночи. Но все тщетно.. Новостные блоки копировали один другого, никаких свежих деталей или видеоряда. Ничего.. Только разве что короткое обращение мэра к горожанам, в котором он призывал сохранять спокойствие, вовремя платить по счетам, не отпускать детишек после десяти вечера полировать лавочки в укромных уголках темных скверов и еще много всяческой никчемной ерунды. Разочарованный, я выключил телевизор, наскоро оделся в спортивный костюм, заглянул в комнату бабушки и удостоверившись что она спит, вышел нешумно вон из квартиры и сбежал по гулким лестничным пролетам вниз. На площадке третьего этажа меня облаяла собака – пекинес Боня. Ночь опустилась на наш район дырявым звездным колпаком. Густой влажный сироп воздуха прорезали, вычерчивая вензеля и сторонясь яркого белого глаза фонаря, неугомонные летучие мыши. Вдалеке, по периметру, фабрика ощетинилась сторожевыми прожекторами, а чуть левее от нее, понад прудом, слышен был стелящийся низко равномерный басистый гул – точно бы рой пчел работал над сочащимися сладкими сотами. Вопреки обыкновению, на парковочной площадке, служившей днем футбольным полем для детворы, было довольно людно. Приглядевшись, я узнал нескольких, что собрались в поздний час под открытым небом и изредка, стараясь невзначай, поднимали взор к звездам. «Рассчитывают дождаться шоу» - родилась у меня ехидная догадка . Вчерашнего ночного шоу.. Стало быть я не единственный, кто проспал самое интересное и теперь пытается наверстать упущенное. Ну что ж, посмотрим.. Возможно сегодня выпадет удача и мне разглядеть над головой танцующие огоньки. Ступив на площадку, я поприветствовал знакомую парочку – Игоря Голощапова, студента-компьютерщика из высотки номер двадцать и его дружка Алешу Кима, более известного в нашем районе по забавному прозвищу Хи-лый. Вид у последнего и вправду был тщедушный – невысокого роста, узкоплечий, он походил на персонаж кинохроники о голодных годах неурожая. Хотя, говорят, занимался восточными единоборствами. Не знаю какими.. - Здорово. – обменялись мы рукопожатиями - Здорово. Что слышно? Алеша Хи-лый сжал мою кисть так, что у меня чуть было не брызнули слезы из глаз. Очевидно прозвище не нравилось парню и он всеми силами старался ему не соответствовать. Я его понимаю. Местные районные острословы мастера развешивать ярлыки направо и налево. Поотрезать бы им языки! Ну да впрочем ладно.. - Я надеюсь – Голощапов мотнул головой на людей, стоявших за спиной – ты не из тех идиотов, что приготовили фотоаппараты и притащили видеокамеры? Поглядите что делают с человеком австралийские бредни! Наши горе-уфологи ожидают что сейчас посреди района сядет летающая тарелка, оттуда вывалются зеленые лилипуты-инопланетяне и нашенские прославятся на весь мир как первые, вступившие в контакт. Идиоты! Смешно смотреть. - Не знаю что и сказать..- я думал оправдаться и не выдать что тоже хотел увидеть нечто- Вряд ли у нас есть шанс. Один на тысячу, разве что. Говорят вчера кто-то что-то видел.. Стало быть.. Возможно.. - Один шанс на миллион! – отрезал мой собеседник – А свидетельства пары алкашей, что сидят с удочками у пруда – это извините.. - А как же сторожа с фабрики? – Ким и голосом обладал негромким. Как назло, все против парня. – Ночные сторожа с фабрики. Один из них кореш моего бати. Он рассказывал удивительные вещи. Все видел сам собственными глазами. - Ну и что? И что он видел? Межгалактические корабли? - Светящиеся точки. - Точки? - Ну, не точки совсем. Светящиеся огоньки, которые двигались в небе. - Самолет летел. - Нет. Они двигались по кругу. Кружили на одном месте. Выстраивались в треугольник. - И что потом? - Исчезли. Голощапов бросил окурок сигареты под ноги и растер нещадно по асфальту. Сплюнул, поморщившись, слюну. - Ну, не знаю,… не знаю. Что там за треугольники могли кружить над фабрикой. - Я тоже слышал – мне выпала честь вступиться за фабричных сторожей – Прошлой ночью мы пропустили массу любопытных вещей. - Если этой ночью концерт повторится, ставлю всем пива – Голощапов достал из кармана джинс бумажник и заглянул внутрь, проверяя содержимое. Удовлетворившись увиденным вернул, закрыв, на место. Наш вечерний уличный диспут неожиданно прервал возникший и все более нараставший со стороны юго-западных холмов стрекочущий грохот. Гром посреди ясного неба? Не может быть такого! Весь народ, что стоял на площадке у высотки номер шестнадцать замер, запрокинув головы и воззрившись в звездную россыпь. По левую руку от меня, невдалеке, девушка с конским хвостом волос, выпущенным через бейсболку, проверила готовность висевшей у нее ремешком на шее камеры. Прошло долгих пятнадцать секунд и от бурлящего клокотания в небе стекла запрыгали в оконных рамах. Голощапов, не опуская головы, заложил в губы очередную сигарету. Девица слева подняла видеокамеру. Один за другим, на расстоянии не более двухсот метров, над районом пронеслись подмигивавшие красными маячками два вертолета. Круто повернув за фабрикой влево, к центру города, они растворились в темноте, оставив за собой шлейф постепенно угасаемого гула винтов. Минуты три мы стояли в оцепенении. - Вот и весь цирк. – процедил Голощапов с прыгающей сигаретой во рту. - Военные. – сказал Хи-лый. Я обернулся, желая посмотреть что делает девушка с камерой. Ее уже не было.. - Вы настроили свои антенны на инопланетян? – перед нами из полумрака незванно вырос, возвышаясь над каждым на две головы и обдавая винным духом Виталик Симулиди. – Что они передают? «Жители Земли, не валяйте дурака! Мы несем вам разум и процветание!» - язык его заметно заплетался – «Соберите золота кто сколько сможет и закопайте его под тополем у аптеки на улице Радионова. Мы прилетим ночью и откопаем!» Я невольно съежился. Сердце же мое, не предвкушая ничего доброго, заныло тоскливыми нотками. - Приветствую вас, великий компьютерный гений – Симулиди качнулся и протянул руку Голощапову – Есть курить? В ответ ему была предложена открытая пачка. Учтиво чиркнула зажигалка. - Чемпиону мира по боям без правил мое почтение. – Тонкая ладонь Хи-лого утонула в огромной кисти-грабарке Симулиди. - Здорово Жыр! – настал и мой черед – Все худеешь? - И тебе не хворать. - Затянул ты сегодня с моим заданием. Куда пропал? - Очереди в магазинах, знаешь ли… Я решил откланяться и возвратиться к себе в дом. Общество Симулиди-младшего меня отчаянно тяготило. - Лично я – продолжал разглагольствовать последний – ничего раньше не имел против инопланетян. Но теперь, сука, когда передохла вся рыба – им от меня не уйти! Я сделал неопределенное движение руками, как будто желая посмотреть на часы. - Пойду, пожалуй.. Поздно. - Не забудь заколотить все окна и двери досками! Чтобы ночью кровожадные щупальца пришельцев не просочились к тебе в дом! Стараясь не оглядываться, я направился к подъезду. - Иначе в темноте они доберутся до твоей толстой задницы! – это было последнее что я услышал, закрывая за собой тяжелую металлическую дверь. Ночью мне снились кошмары. Привиделось будто синее чистое и нежное своей чистотой небо вдруг разверзлось в зените и в образовавшуюся черную яму воронки с холодными ледышками звезд падали вниз кроваво-огненные метеоры. Воздух запылал и зарыдала листва на деревьях, и существа, явившиеся вместе с огнем, с телом людей, но паучьими, шестиглазыми мордами, указывали мне ввысь своими руками-клешнями и смеялись, смеялись жадным безумным смехом. Я силился бежать, но ноги, дрожавшие и вспотевшие, не слушались меня, а глаза застыли наблюдая как одна из тварей прильнула и тянет, сосет кровь из распростертого на земле бездыханного тела.. Проснулся я и вправду в поту. На влажной, скомканной простыне и с мокрой подушкой перед лицом. Вдохнув утреннего раннего воздуха и полностью уже выпав из сна, я понемногу стал приходить в себя. Часы показывали четверть шестого. Сквозь зашторенное окно стеснительно напрашивался войти молодой рассвет. Влекомый непреодолимым желанием, я взял с прикроватной тумбочки телефон, намереваясь во что бы то ни стало, не смотря на ранний час, позвонить матери и справиться о ее делах и здоровье. В это утро как никогда мне нужно было услышать ее тихий грудной, спросонья, голос. Поднеся телефон к глазам и выуживая из закромов памяти цифры номера, я вдруг с неприятным удивлением обнаружил что связь отсутствует. Этого только не хватало! Хорошо начался день, ничего не скажешь. Бросив бесполезную трубку на место, наскоро оделся, вышел на кухню и взяв телевизионный пульт со стола, подошел к окну. Фонари на фабрике уже не горели, их отключали обычно едва над холмами начинала пробивать заряю На улочке перед домом и на площадке подле высоток было тихо и пустынно – только серый в темную полоску кот промелькнул на мягких лапах и скрылся за приоткрытой дверью центрального подъезда в двадцатом доме. Никого… Ничего.. Бирюзовое небо. Светящееся окно в сторожке за гаражами… Пульт, неправленный мною на телевизор, пробудил в последнем недовольное шипящее мельтешение белоснежных мошек. Эй! Куда подевались утренние рецепты омлета, реклама собачьего корма, метеоновости, сообщения об авариях на центральных улицах за минувшую ночь? Опять ничего… Опять никого.. Лишь только кишащее безумство экранного муравейника по всем каналам. Внутри меня холодным лифтом опустилось книзу живота неприятное первобытное чувство. « Страха?» - продолжал я тщетно перескакивать с цифры на цифру почти вплотную приблизив пульт к экрану, будто от этого будет толку больше – «Нет! Нет! Беспокойства! Всего лишь беспокойства..» Поняв никчемность своих попыток, я оставил телевизор в покое, порешив дождаться восьми утра и пройти до районного гастронома, где в предбаннике, перед витриной бакалейного отдела, распологался на стене грузный таксофон. Старый добрый таксофон. Дружище таксофон! Как же я забыл про тебя? Теперь то ты мне и нужен. Без четверти семь я уже готов был выйти на улицу. Затягивая потуже шнурки на кроссовках, услыхал как прошоркала в уборную в длинной ночной рубахе и войлочных тапках на два размера больше бабушка. - Ба! – позвал я – Ба! Я ушел. - Что Мишенька? Куда это? - Я ушел говорю. – решил не признаваться что попытка связаться с матерью обернулась неудачей. Она непременно будет переживать. - А покушать? - Ладно, успею – отмахнулся я – Да и хлеба надо взять. Асфальтированная, с выбоинами улочка, что вела от торца моего дома к продуктовому, упиралась в перекрывавшую ей дальнейший путь улицу Радионова и путь этот был на подъем. Слева выстроились горделивые высотки, справа же – двадцать пятый дом, двадцать седьмой и наконец двадцать девятый, гастрономный. Выйдя из подъезда, еще издали внимание мое привлекла внушительных размеров группа людей, что столпилась, заявляя о себе гулом встревоженных голосов, у фасада двадцать девятого дома, весь первый этаж которого по одну сторону был оккупирован полками со съестным, а по другую, гораздо меньшую по площади, занят парикмахерским салоном. «Что еще за утреннее столпотворение?» - недовольно подумал я , приближаясь к этой невнятной своими целями массе людей. Я опасался что таксофон, из-за которого собственно я и вышел из дому, окажется обнят плотным кольцом желающих позвонить. Может быть у других тоже проблемы со связью? Этого мне только не хватало. Пройдя вверх по улочке и приблизившись к группе людей, по пути выбросив в мусорный бак пакет с арбузными корками, я начал рассматривать стоявших – сбившиеся в кучу, точно щенки без матери, у ступеней магазина, все они были жителями нашего района, многих из которых я знал по имени, но многих же имени не помнил, хотя встречал часто и учтиво раскланивался. Две женщины из группы, одна поддерживая другую и прикрывая рты ладонями, плакали. Их раскрасневшиеся, с потекшей тушью лица, а точнее глаза, точно прожектором полыхнули на меня страхом и отчаянием. Каким-то диким страхом и беспримерным отчаянием, похожим на то что вселяется в одинокого выброшенного на лодке в море матроса, глядящего как надвигается на него грохоча волна высотою с гору. Лица мужчин были мрачны и темны. Многие курили, не произнося ни слова. Редкие же, по двое-трое, переговаривались вполголоса, поглядывая то и дело на уличный асфальт, скрытый сейчас от меня чужими спинами. - Не наступи. – ткнул пальцем мне под ноги коренастый невысокий дед в клетчатом пиджаке и светлой летней кепке. Я посмотрел вниз и обмер – под уклон по улочке по сухому пыльному настилу, в сантиметре от моих подошв, стекали три ручейка бурой вязкой крови. В русле среднего из них ручейка беспечно плыла мимо моего кроссовка скомканная желтая обертка от леденца. Перепрыгивая с пятки на носок, я с усилием, но уверенно протиснулся меж людей к тому месту прямиком посреди уличных бордюров, где располагался источник трех кровавых дорожек. Посреди улицы лежал человек. А точнее то, что от него осталось. Бедняга выглядел так, точно его перемолотило на куски обезумевшим, явившимся из лихорадочных ночных кошмаров комбайном. Слева, чуть поотдаль от тела стояла обитая фанерой видавшая виды четырехколесная тележка, груженая лопатой, метлой из жестких древесных веток, совком с длинной металлической ручкой и еще различным рабочим скарбом. На ручку лопаты бвли нанизаны грязные брезентовые рукавицы. Ну конечно же! Я узнал его! Это был Гена-дворник. Слабоумный несчастный, живший с матерью-пенсионеркой на две улицы справа от меня. Гена работал на фабрике и каждое утро, и в зной и в дождь и в зимний снегопад, его тележка, невесело дребезжа и переваливаясь с боку на бок, с точностью до минуты извещала мирно спавших обывателей что уже половина шестого и пора приступать к работе. И вот теперь он лежит здесь передо мной.. И кровь его стекает вниз по улице. - Как же это? – я не мог подобрать слов – Как же его угораздило? - Вона, напоролся на эти проволоки. – старик в клетчатом ткнул крючковатым пальцем в то, что порезало бедолагу едва не на куски – Видишь, блестят? Я проследил туда, куда направлял мой взор сгорбленный палец и увидел их. Что это было? Трудно сказать сразу. Проволока? Нет..Леска. А торчнее даже тончайшая нить, словно бы вывернутая из катушки рыбацкого спининга. Натянутая ровной горизонтальной струной, она было едва различима и только острый глаз смог бы угадать ее золотистое поблескивание в лучах утреннего солнца. Да и то не сразу. Чуть выше первой, от земли параллельно ей, шла вторая такая же нитка. Над нею третья. Четвертая, пятая. Восьмая! Я задрал голову, продолжая считать, но вскоре сбился, когда блестящие лески стали практически невидимы, сливаясь в обно целое где-то высоко в небе, на уровне пятого этажа. Гул голосов вокруг проникал в мое сознание отдельными, неопределенного источника, фразами. Мозг, ошарашенный и застывший, слабо пытался переварить их. - Кто звонил в скорую? - Нету. Не работает аппарат – продавщица из гастронома кивнула в сторону таксофона – Нема гудков. Женские голоса, мужские. - Тут уж не до скорой…- дед в клетчатом закурил сигарету - Раздвинуть бы их. А? Надо попытаться раздвинуть.. А ну.. - Не лезь. Тебя там не хватало. - Да, Иваныч, целее будешь. - Тут уж не до скорой… Один из ближайших к лескам мужчин присел на корточки и подумав минуту, протянул вперед выпрямленную ладонь. Толпа замерла. - Вот же бестолковое! – по левую руку от меня среди собравшихся стоял Симулиди-старший – Говорят ему не лезь! А он пальцами тычет. - И вправду, Иваныч. Обожди пока приедут. Там сами разберутся. Симулиди-младшего на счастье не было. Зато среди вновь подошедших были Голощапов и Хи-лый – последний со спортивным баулом на плече. - Пока они едут, - не унимался коренастый смельчак – мы их попытаемся раздвинуть. - А вдруг там ток? Шарахнет будь здоров. - Что вы чепуху несете. Откуда тут взяться проводам с током. Я продолжал разглядывать нити, опоясавшие, если верить своим глазам, целый переулок. Лежавшие одна над другой недвижимо в воздухе на расстоянии не более двух спичечных коробков, они словно бы парили сами по себе, ничем не скрепленные и не удерживаемые. Что было у них основанием – ни столба, ни крепления – понять и ответить вразумительно было пока трудно. - А ну-ка..., а ну-ка.. – мужчина на корточках медленно и осторожно завел ладонь за одну из натянутых в воздухе лесок – Пять секунд, полет нормальный.. Вот та-ак.. Пальцы вплотную приблизились к леске с явным расчетом приподнять ее вверх, но едва только соприкоснувшись с нею, отпрянули назад, с шипением и облачком дыма, испачкав кремовые брюки своего хозяина струйкой выстрелевшей крови. Бедняга заорал от боли и схватив пораненную ладонь левой рукой завертелся на земле, скрежетом зубов и жуткими проклятиями заставив плакавших до того дамочек заголосить пуще прежнего. Симулиди и я бросились оттаскивать под руки оравшего матом мужичка подальше от поранивших его опасных лесок. По кругу замелькали платки, обрывки материи, пачки салфеток, неожиданно резво принесенные с магазинной полки грузной коротконогой продавщицей. Кто-то над моей головой предложил хриплым голосом перетянуть руку жгутом в изгибе, дабы предотвратить кровопотерю. Клетчатый дед помог дотащить раненого до ступеней гастронома. - Взрослый же человек, а мозгов как у куры! – недовольно бормотал он кряхтя и с шумом выпуская воздух через волосатые ноздри – Садися вот, раздвигатель хренов! - Ах ты ж, сука! А-а-а.. – скулил подраненый. - Как же мне пройти к моей «маздочке»? – высокая, на голову выше многих, девица в обтягивавших стройные спортивные ноги голубых джинсах и красном топе прижала сжатые костлявые кулачки ко рту. Глаза ее, тщетно ища поддержки, перепрыгивали с лица на лицо собравшихся в толпе людей – Мне надо срочно пройти к моей «маздочке»! Срочно! Как же теперь? - Обождите, может пройдете мимо пруда или через фабрику. – посоветовала дама в широкой соломенной шляпе, минуту назад пожертвовавшая своим платком. До того голубоватый, с синей окантовкой, теперь он был пропитан кровью, перетягивая кольцом раненную ладонь. - Помолчала бы дура.. – вполголоса продолжал ругаться дед – Не видишь, человеку чуть пальцы не отхерачило. В этот момент земля внезапно ухнула и дрогнула, точно бы невдалеке от района упал и разрушился крупный самолет. Окна в домах и витрина гастронома лязгнули, а люди от неожиданности замерли, некоторые даже присев, да так и остались стоять какое-то время не шевелясь, лишь только испуганно шаря по сторонам широко раскрытыми глазами. Через минуту тишину нарушили слова первого, кто осмелился открыть рот. - Это на фабрике. – Симулиди-старший развернулся в сторону прозвучавшего «бу-у-м», но рассмотреть что-либо ему мешала стена дома – Рвануло на фабрике! - Что же там может рвануть? – неуверенно возразил я. - Да что угодно..Цистерна с мазутом.. Бочка соляры. - Это не фабрика. – чуть ниже по переулку к нам поднимался, указывая рукой влево, грузный высокий человек-гора в спортивном костюме и мягких кедах на ногах – Это на проспекте. Я знал здоровяка. Все называли его Димыч. Круглое, добродушное лицо, но цепкие, умные и чуть смеющиеся глаза. Аккуратные темные усы под носом придавали солидности его и без того внушавшей уважение фигуре. Онем я знал только что работает он начальником охраны в «Гиперфуде» и что его сын недавно сломал руку, упав с мопеда. Симулиди, я и еще несколько человек спустились вниз по переулку. Стена дома с окнами и лоджиями осталась справа, нам же открылся вид на фабрику, гаражи левее и вдаль на северо-восток до башни университета. За фабрикой, со стороны проспекта, поднимался в небо, разростаясь, черный купол клубящегося дыма. - Мать моя женщина! – Симулиди пожал руку Димыча, причем последнему едва ли не пришлось для этого наклониться – настолько он был огромен – Похоже что дело дерьмо. Авария..., лоб в лоб!... Может даже грузовая. Клетчатый дед смачно выругался. - Это не авария. Нет, спасибо..- Димыч отказался от предложенной сигареты – Это автозаправка. Если смотреть отсюда, то она как раз будет на том месте, откуда дым. - Сколько же у них запасов бензина? - Взрыв мощный. - Мощный, тоже мне. Да там под землей целое хранилище! - Нам от этого не легче. - Да уж, это точно. После пяти минут бесплодных прений решено было обогнуть исполинскую тушу «г»-образного жилого здания и посмотреть насколько далеко пролегают по улице влево, к фабрике, загадочные и оттого еще более опасные нити. Добровольцев, вошедших в самообразовавшуюся группу, было пятеро – Димыч, молчаливо принятый всеми за вожака, Симулиди-старший, я и Голощапов с Хи-лым. Ворчливый дед, собравшийся было с нами, пройдя пятьдесят метров остановился у детской площадки с качелями, постоял немного в раздумье и наконец махнул рукой, буркнув что-то невразумительное нам вослед. - Шестой участник экспедиции самоустранился. – Голощапов в модных широких солнцезащитных очках не расставался с сигаретой, болтавшейся в уголке его пухлых живых губ. - Видели как порезало Гену-дворника? – спросил я у сопровождавших меня приятелей. - Видели – прыгнула сигарета – И как старому клоуну чуть не оттяпало пальцы тоже. - Зачем он полез на них, на эти проволоки – не пойму. – Хи-лый поспешал за нами спортивным пружинистым шагом, насколько были способны его худенькие ноги. На широком ремне сумка, почти в полроста хозяина, оттягивала плечо к низу. - Гена? - Угу. - Он не лез. – Голощапов стряхнул щелчком пальца пепел с сигареты – В потьмах просто не разглядел проволоки, вот и влип. Их и сейчас не шибко-то было видна издалека. Все мы впятером, миновав детский дворик и прямоуголную клумбу с цветами, подошли к дальнему торцу дома, за которым простиралась вниз до самого проспекта, улица Радионова. - Что у тебя с телефоном? – я гнал от себя плохие мысли, но понимал что шансы невелики. В ответ Голощапов лишь отрицательно помотал головой. - Мой тоже накрылся – Хи-лый замыкал вышедшую на пешеходный тротуар пятерку, во главе которой, спиной перекрывая добрую часть обзора, высился великан. - Смотрите! – Симулиди-старший поднял запрещающим знаком руки и остановился, опасаясь поранить себя – Они и здесь тоже! Мать моя..! Нити, каждая на своем месте, не шевелясь и не волнуясь от редких порывов ветра, тянулись из-за угла вдоль по улице все дальше и дальше в сторону фабрики и возможно, с ужасом представил я, до самого проспекта, где бушевал пожар.Под самой нижней леской золотистого оттенка земля была усыпана ворохом птичьих перьев – сероватых, с дымкой и сине-черных. Чуть ближе к стене дома, у куста шиповника, лежало тельце почти раздвоенного на две части голубя. Именно ему принадлежали потерянные при ударе о нитку пепельные перья. Черные же, угольного отлива, перья были некогда собственностью вороны, что свисала одним крылом с крыши трансформаторной будки, за которой начиналась выбеленная весной стена фабричного бетонного забора. - Значит так, - повернулся к нам Димыч и я заметил что лицо его посерело – трогать мы ничего не будем. Попытаемся пройти вдоль сраных проводов к проспекту, заодно и посмотрим докуда они натянуты. А уж на проспект попросим людей прислать машину и забрать тело. Нельзя же…- помедлил он, подбирая слова – оставлять его на улице под солнцем. - Людей.. – Симулиди оглядел, насколько позволяли нити, улицу, стараясь рассмотреть что делается за фабрикой – Не слишком-то, я смотрю, людно сегодня. Попрятались по щелям, тараканы. - Что же вы хотели? – отозвался Голощапов – Первомайскую демонстрацию? Не очень-то охота выползать из дома, когда вокруг натянуты режущие тебя проволоки. Аккуратно продвигаясь вдоль забора, мы все пятеро медленно приближались к проспекту, конвоируемые не дававшими сделать шага в сторону зловещими нитками. «Шш-ш-их!» - зашипело впереди вверху, заставив всех втянуть головы в плечи. Димыч пригнулся и стал похож на приготовившегося к схватке медведя.- Шлепая по веткам пожелтевшего клена в обрамлении облачка перьев, на тротуар упал еще один мертвый голубь. - Мать моя женщина! – прошептал Симулиди, обернувшись на меня расширенными глазами – Я чуть в штаны не наложил! - Скоро, Иван Михалыч, - говорю – уже проспект. Вот и фабричные ворота, наглухо закрытые и безучастные, остались позади. Аптека с жалюзи на окнах. Запертый газетный киоск метрах в ста впереди и за ним выкрашенная в зеленое автобусная остановка с пластиковым куполообразным навесом. Впереди был проспект. Несколько легковых автомобилей, один оранжевый бус и одна грузовая машина стояли неподвижно, развернутые холоднвми глазами передних фар и на север и на юг. У обочины проспекта, под почерневшим рекламным бордом потрескивая и гудя полыхала автозаправочная станция. Нити, тянувшиеся до того по правое плечо, дойдя до проспекта и как будто прошив строения автозаправки насквозь, поменяли свое направление и шли теперь влево, насколько хватало глаз, до самого студенческого городка и еще дальше, к зданию университета. Вся поверхность проспекта и отчасти пешеходной зоны, где остановилась сейчас наша пятерка, была устлана странного синеватого оттенка мелкой пылью. Мучнистая и легкая, пыль эта лежала повсюду – на асфальте, бордюрах, листве деревьев и кустарников, высаженных по проспекту разделительной полоской. Была она и на крышах замерших на проезжей части машин. Пыль была повсюду. Синий тонкий настил простыней накрыл пространство от Радионова до кирпичной кладки университетской изгороди. - Э-э-й! – Димыч выпрямился во весь свой богатырский рост и поднял мачтой руку – Есть кто живой? Прошла минута, но со стороны проспекта не донеслось в ответ ни звука. - Погодите.. – Симулиди вплотную подошел к нитям, всматриваясь в кабину ближайшего к нам из автомобилей грузовика – Погодите.., вон же он!... Человек! - Аккуратней, не подходи ближе!... - Вон же он! - ..не хватало еще тебя тащить на горбу домой. Я присмотрелся и тоже увидел в кабине человека – голова, грудь, джинсовая рубаха, неестественная выгнутая поза – прижавшись левым ухом к боковому стеклу – на первый взгляд могло показаться что водитель заснул, и только размазанная по лицу кровь и открытый в немом застывшем крике рот говорили о том, что это был вовсе не сон. Какое-то время мы все пятеро топтались на месте, напуганные и раздавленные увиденным, не решаясь двинуться вниз по проспекту к университету, походя издали, возможно, на несколько заплутавших в темном лесу овец. Озираясь по сторонам и перехватывая взгляды друг друга, никто не хотел сделать первым шаг. - Может вернуться, пока не поздно? – предложил неуверенно Хи-лый. Голос его в окружавшем нас вакууме тишины прозвучал как раскат грома. Симулиди посмотрел на Димыча, угрюмо стоявшего каменным утесом. - В самом деле, отпустим пацанов назад? Толку ходить гурьбой не больно-то много.. А сами прошвырнемся потихоньку до общаги, обогнем фабрику, гаражи и мимо пруда домой. Тут я вынужден был вмешаться. - Я пойду с вами. – говорю – Мне надо.. - Возвращайтесь на район, мужики. Дальше мы уж как-нибудь сами. – Димыч повернулся спиной и зашагал по тротуару, дав понять что собирается продолжить шествие вдоль изгороди из нитей по проспекту. Симулиди-старший последовал его примеру. - Я пойду с вами – снова повторил я но уже более уверенным голосом – Мне нужно найти работающий таксофон.. В любом случае нужно. - Уверен? - Возвращайся, Мишаня. - Нет, я иду. – подтвердил снова – Мне очень нужно разыскать исправный таксофон. Голощапов и Хи-лый остались стоять, смущенно и неуверенно перебрасываясь меж собою словами, расслышать которые я уже не мог – мы отошли метров на сто, оставив их позади. Голубая рыхлая пыль под ногами с готовностью впитывала три пары ступавших по ней подошв, раскрывая предательски путь наш тремя тропинками отпечатывавшихся на этом мучнистом месиве следов. Симулиди ткнул меня локтем. Я посмотрел на него и затем в ту сторону, куда он кивнул мне головой – на разделяющей проспект аллее среди подсохших веток облепихи были хорошо различимы несколько распростертых на земле припорошенных синеватой пылью человеческих тел. Я наскоро отвернулся и Симулиди поймал мой взгляд, встретив его искривившей губы сумасшедшей улыбкой-гримасой. Я опустил глаза, продолжая идти, застыдившись что в них явно отчетливо читался страх. «Таксофон..» - настраивал я сам себя – « мне нужен долбаный треклятый таксофон!» Симулиди перестал смотреть на меня и замедлил шаг – оставленные у пылающей заправки Голощапов с Хи-лым что-то кричали нам вослед, отчаянно размахивая руками и указывая пальцами в небо. - Что там еще? – Димыч подпер меня сзади бочковидным животом – Чего они голосят? - Не разберу. – отозвался Симулиди. Двое парней тем временем продолжали неистово горланить, стараясь жестами привлечь наше внимание к холмам на северо-востоке. Поджариваемые с утра оранжевым августовским солнцем, холмы были пустынны и безмолвны, накрытые куполом горячего синего непромокаемого неба – ни единого облачка от горизонта до зенита и обратно. Через секунду я увидел о чем кричали нам Голощапов с Хи-лым – невысоко от земли, метрах в трехстах, со стороны восточной кромки-горбушки по небу плыл, нарастая и увеличиваясь с приближением матово-красный воздушный шар, не снабженный впрочем ни люлькой-гондолой, ни тросами, он парил по небу довольно скоро и не меняя курса. Пройдя за пару минут расстояние в полкилометра, теперь можно было разглядеть что это даже не шар, а скорее продолговатый, с выпуклым днищем, дирижабль, отличавшийся от последнего приличной крейсерской скоростью. Завороженно разглядывая нараставший в небе над головами бардовый баклажан, мы все стояли открыв рот. В следующую секунду дирижабль, или что бы это ни было, издал резкий приглушенный хлопок и из-под днища вырвалась вперед небольшая серебристая гильза. Просвистев, рассекая воздух, метров двести, гильза лопнула звуком разом открытой дюжины бутылок шампанского и в небе вместо нее расплескалось во все стороны, тут же начав приземляться, облако легкой, играющей с теплым ветром голубоватой пыли. Дирижабль, не заинтересованный более нами, проследовал молчаливой глыбой на запад, в сторону фабрики и жилого района. Нашего района, оставив после себя оседать вниз все более разраставшееся голубоватое облако. - Бежим!! – закричал Димыч, заставив меня вздрогнуть и бросился грузными бухающими шагами вниз по проспекту. – Бегите!! Симулиди и я стояли не зная что делать и последовать ли призыву, наблюдая как дальняя волна облака, почти уже над самой землей, накрывает оставленных нами двух человек – Голощапова с Хи-лым. Вдохнув приземлившейся пыли, оба рухнули на землю, в жутких конвульсиях исполняя на асфальте страшный предсмертный танец. Последнее что я увидел, перед тем как пуститься бежать - это кровавые слезы, брызнувшие из глаз верещавшего благим матом Голощапова. Хи-лый через секунду замер на земле лицом вниз, перестав выгинаться и не издав ни звука. Не помню как долго я бежал..И не помню куда… Точно в бредовом, наполненном перекосами, падениями, острыми углами и кривыми ветками деревьев сне-кошмаре, я прорывался через полотно своего собственного безудержного животного страха. Прогрызаясь к спасению, влекомый желанием уцелеть, я бежал разрывая колени при падении об острые торчащие камни, позабыв про боль и царапая в кровь лицо, пролезая через дыру в сетчатом заборе пустующего детского сада. Окна, стены, витрины, машины – все мелькало огненными стрелами мимо не разбирающих перед собой дороги глаз. Кошмарное умерщвляющее облако чудилось мне за спиной вдогонку. Не смея обернуться, я взлетел на подножку попавшейся перед носом открытой двери. Что это было за здание? Да плевать! Перескакивая через три ступени, преодолел все этажи и остановился, тяжело дыша и хрипя, схватившись за поручни металлической пожарной лестницы, что вела к раскрытому в потолке черной пастью квадратному люку. Я взобрался, не раздумывая ни секунды, по узким арматурам-ступенькам вверх и протиснулся внутрь, позволив темноте сожрать себя целиком, по-детски предполагая что облако, преследововшее меня, не найдет моего следа, понюхает, потопчется вокруг и уйдет восвояси. Глупо.. Каждый скажет что глупо, но другого на тот момент придумать я ничего не мог.. Тишина и темнота – вот, казалось, что нужно для спасения. Обессиленный, с содранной кожей на коленях и расцарапанным лицом, я повалился на спину, слушая как тяжело ухает сердце и стараясь выключить прокрутку картинок погибающих перед моими глазами товарищей. Симулиди.. Димыч.. Где они сейчас?.. Мама, я так и не позвонил тебе.. Я плохой сын,.. я испугался… Не знаю сколько я пролежал так, не шелохнувшись в темноте, боясь пошевелиться и издать звук. Светлый квадрат люка подле меня начал постепенно гаснуть, превратившись сначала в грязно-серое пятно, затем в мутное, едва различимое, а потом и вовсе погас. Пить хотелось нестерпимо, но я старался не думать о жажде, перестав уже лежать, сидя на похрустывавшей подстилке неизвестного происхождения, наблюдая как меркнет неотвратимо свет в проеме. Я прятался так до наступления вечера. Квадратного окна больше не стало видно и меня целиком поглотила непроницаемая, перемешанная с запахом досок и сырости тьма. Медленно, томительно медленно тянулись минуты, сплетаясь между собой колечками цепи и превращаясь в час. Одна за одной..., одна за одной… Я мысленно представил себе циферблат с щелкающей секундной стрелкой. Именно такой, как висит над дверным проемом в моей комнате. Щелк..., щелк.., щелк.. – убаюкивает он меня каждый раз по вечерам. Из щелчков лепятся минуты, из минут – часы… Я чувствовал что засыпаю, и подумал было уже прилечь бочком, не обращая внимания на грязь под лицом и стараясь не задевать ноющие разорванные колени, но слабый шорох поблизости сбил с меня налет сна одним наотмаш шлепком. Я напрягся струной и вперился, учащенно дыша и пытаясь разобрать что-либо, в темноту. Через мгновение шорох повторился и мелкий озноб пощекотал мою застывшую спину. - Эй, - донеслось из темноты – ты еще здесь? Непроглядный мрак разрезал лучик включенного телефона – Ты здесь? - Я здесь, - ответил робко мой голос – кто это? Прямоугольник света приблизился и в его мягком струении я распознал лицо молодой темноволосой девушки – большие, широко раскрытые глаза, чуть выдающиеся скулы, челка на левую бровь, недоверчиво сомкнутые губы. - Я видела как ты залезал в люк. – прошептали губы и чуть дернулись в мимолетной усмешке – Думала что ты уйдешь и не стала сразу подходить. - Я никуда не пойду, - говорю – во всяком случае до утра…А там посмотрим. - Ладно, - отозвалось бледное как луна в луче телефона лицо – я сама больше не могла сидеть – спина затекла. - А..- ответил я – у меня тоже.. Девушка наклонилась в темноте, луч света на минуту ушел в сторону, но вскоре вернулся на место, после короткого шебуршания. - Держи. – протянула она мне мятую пачку сигарет - Спасибо – прошептал я и жестом показал что не буду. - А я закурю – моя новая знакомая взяла тонкую сигарету из пачки и подожгла ее неимоверно громко чиркнувшей зажигалкой – Жутко хочется курить. В лицо мне накатила ароматная сладковатая струя табачного дыма. Телефон, положенный в карман на место, погас и только красная посапывающая точка в потьмах служила ориентиром собеседника. - А я бы попил воды, – говорю - во рту пересохло. Огонек распалился, дыхание выпустило в пространство новую струю. - Я бы тоже выпила, но только чего покрепче. – прошептала девушка – Водки..Когда весь этот маразм закончится я обязательно напьюсь. В дым! Я подумал что ответить. - Знать бы только когда… Когда он закончится. Красный огонек застрекотал, пожирая табак и сигаретную бумагу. - Что думаешь делать? – спросил голос без лица – Досидеть до утра, а потом? Что потом? Я задумался, вдыхая пьянящий дым и ощущая слабый фиалковый вкус женских духов. Что мне было ответить ей?.. Что сказать? Незнакомка опустила красный уголек на пол и раздавила его, аккуратно наступив. Больше в темноте ничто не указывало на присутствие подле меня второго человека. - Не знаю…- произнес я шепотом – Пока не знаю… ----------------------------------------