Наверно, не само собой, Но с чьей-то гнусной подоплёки Крестьянин стал у нас изгой. Как тяжелы мне эти строки! Мой дом, осунувшись, просел, Соседский дом сгорел с бомжами, Я в нищету страны глазел, И крыл, и крыл её стихами. Такой народец, хоть дави, Чмори, мордуй его, - привыкнет. А что ты хочешь? Селяви! Бьют слабых, и никто не пикнет. Другие очереди ждут, Кто - ждёт бича, а кто - ударить, И я срываюсь сгоряча, И сам спешу себя ошпарить. В такой помойке не хочу, Ни жить, ни петь, ни проявляться, И снова, снова я грущу, И мысль свою прошу подняться. Всё так, достигнут результат, Душа дрожит, роняя слёзы, Катастрофический разврат, Распределяет смерти дозы. А как же закалялась сталь? А сколько в шлам руды сгорало? Россия сбросит эту шваль, Так много раз уже бывало. Что ж, что при этом наша кровь Прольётся, так ведь не в пустую, Не в пьяной драке за любовь, А на войне за Русь иную. Не веришь? Так не долог срок… Без войн ведь долго не бывает, Но есть война как шепоток, Украдкой каждого щипает. Кто глуп, тот это не поймёт, Взгляни на кладбища уныло, Страна восторженно несёт Детей своих на дно могилы. И у руля страны подлец, Он прикрывается личиной, Борисова гнезда птенец, А Русь сидит в канаве винной. Все видят, знают, но молчат, И СМИ молчат, всё как обычно, И в виде Божьего бича, Смерть застаёт нас всех сполично. Она присутствует и ждёт, Заблудших душ грехопаденье, И подъедает, лижет, жжёт Народец пламенем прозренья. Молись же счастью бытия, Не по приказу, не по моде, Пусть жизнь уйдет, но боль твоя Найдёт созвучие в народе!