Когда Тонечке было 13 лет, она влюбилась. По-детски, наивно и просто. Да и как же можно было не влюбиться в красавца брюнета с черными волосами, смуглокожего и летом, и зимой, с волной ниспадающих на плечи волос, да еще и солиста вокально-инструментального ансамбля? Летняя танцевальная площадка находилась напротив дома, где жила Тонечка, и каждую субботу она залезала по шаткой лесенке на чердак и наблюдала за предметом обожания сквозь листву акаций. Песни в его исполнении казались верхом совершенства, и если бы не окрики мамы, зовущей в дом, девочка сидела бы до полуночи и слушала заветный голос. В школе на лето как раз задали учить письмо Татьяны к Онегину, и страдания героини Пушкина накладывались на струны маленькой расцветающей души, в отличие от оной хорошо сознающей, что взрослый (23 года - солидный возраст) мужчина и не взглянет на такую пигалицу с веснушками на остреньком личике, и что отношений быть просто не может. И все-таки она страдала. Поселок Тарасово, где проживала Тонечка, был небольшой, и встретиться с кумиром было не то, чтобы легко, а порой просто неизбежно. Каждый раз, завидев издалека его идущим навстречу в компании друзей, она поспешно переходила на другую сторону улицы и шла, вся залившись румянцем, и выдыхая лишь тогда, когда опасность, а он и был опасность, миновала. Главное, чтоб никто не видел и не догадывался о ее чувствах, иначе засмеют злые языки. Впрочем, вряд ли кто-то мог бы заподозрить в худенькой курносой девочке с рыжими кудряшками такие нешуточные эмоции. Да и Павел, так звали героя девичьего романа, не испытывал недостатка внимания – девушек, хороших и разных, хватало с лихвой, и такие «малолетки», как Тонечка, просто не попадали в поле его зрения. ... Как-то сентябрьским вечером ребята, среди которых был и Павел, заглянули в школьный спортзал. Физрук, приятель Павла, проводил занятия волейбольной секции, которую с большим удовольствием посещала и Тонечка. Волейбол был чуть ли не единственным развлечением для сельской школьной ребятни, и спортзал был всегда занят. Перед входом туда висел канат, и мальчишки частенько заходили внутрь спортзала, запрыгнув на него и перемахнув ступеньки лестницы, ведущей вниз. Занятия, или как это называлось тогда, секция, как раз закончились, и запыхавшиеся и раскрасневшиеся девчонки выбегали в раздевалку. В это время Павел, вспомнив детское озорство, спрыгивал с каната прямо перед дверью. Несколько самых шустрых успели проскочить, а тонкая Тонечка приняла весь удар на себя, и вместе с Павлом они отлетели к стене. Каким-то чудом ему удалось подставить под ее голову руку и развернуть корпус так, чтобы девочка не ударилась головой о стену. Все произошло в считанные секунды, и Павел едва успел произнести: - Ну как ты, веснушка? Испугалась? «Веснушка» молчала, распахнув широко свои зеленые глаза и уставивишись на него, не мигая. Что-то в ее взгляде насторожило Павла. - Эй, ты в порядке? - Сумасшедший! – тихо сказала Тонечка и стрелой пустилась в раздевалку... Парень вскинул недоуменно брови и подумал, что девочка немного странная, но глаза-изумруды уж больно пронзительные... * * * Жизнь шла своим неспешным ходом. Тонечка училась прилежно, отдавая молодые силы учебе и комсомолу: общественное было по наказу партии гораздо выше личного. Родители не обременяли дочку домашними делами, ими она занималась в свободное от активной школьной жизни время, а это выдавалось редко. В такие дни Тонечка любила вместе с мамой покопаться в огороде: мама всегда напевала какую-нибудь песню, а дочь слушала и «подмурлыкивала», думая о чем-то своем. По осени с большого огорода сгребалась вся высохшая ботва и сжигалась, а в конце дня вся семья пекла в золе большого костра вкусную картошку. В такие вечера ярко светили звезды, и наблюдать за небом было приятнейшим из занятий. Тонечка по-прежнему проводила много времени на чердаке, откуда смотрела на опустевшую танцплощадку и писала в школьной тетрадке робкие стихи. Романтических отношений, как у красоток одноклассниц, у нее не было, она мечтала о необыкновенных чувствах, и книжные выдуманные страсти занимали ее куда больше реальной жизни. * * * ...Павел вскоре уехал вместе с несколькими односельчанами в поисках счастья на север. Не хотелось сидеть за партой института, а далекий Север манил романтикой и «длинным рублем». Вернулся он оттуда через несколько лет на машине, купленной на кровно заработанные. Парень был хорош собой и раньше, а теперь стал еще более привлекательным: черные волосы до плеч сменила короткая модная стрижка, под рубашкой поигрывали тугие мускулы, смуглое лицо и внимательные серые глаза – к такому завидному жениху влекло женщин и девушек всех возрастов: молодые искали встречи, предлагая себя и напрямую, и с намеком; женщины постарше сватали дочек на выданье, расхваливая и преумножая их достоинства. Устоять под таким натиском было сложно, да Павел и не особенно сопротивлялся, ему льстило такое повышенное внимание со стороны женского пола; жениться однако же не торопился. Вскоре он перебрался в город, как говорится, на Большую Землю, чтобы начать там новую жизнь. ... Тонечка выросла и успела поступить в столичный институт. Из угловатого подростка она превратилась в миловидную девушку, от прежнего гадкого утенка не осталось и следа. Рыжие волосы и зеленые глаза – коварное сочетание, описанное в многих дамских романах, - на деле давало свои плоды. Кавалеры появились сами собой, и даже можно было выбирать. Первый поцелуй случился на какой-то студенческой вечеринке, когда вся шумная компания играла в забытую теперь игру с веселым названием «Бутылочка». Как это часто бывает, он не был каким-то особенным, он был просто первым, посему Тоня расценила его как приобретение ценного опыта. Все остальное успеется, решила девушка, гораздо важнее хорошо учиться и получить образование. И только где-то в самом дальнем и тайном уголке души Тоня хранила маленький случайный эпизодик из спортзала, думать о котором было глупо и бессмысленно, но приятно – мы всегда любим больше то, что на расстоянии, зачастую идеализируя и доводя в мыслях до совершенства. Предмет ее девичьих грез и чердачных созерцаний, Павел появился вновь на горизонте абсолютно неожиданным образом. Поздним вечером девушка возвращалась домой и, выходя из троллейбуса, неловко оступилась и сильно подвернула ногу. Нога тут же распухла, и ступить на нее не представлялось возможным. Кое-как девушка доковыляла до скамейки и плюхнулась на нее, растерянно оглядываясь в поисках чьей-либо помощи. Но помощи в большом городе и в столь поздний час Тоня ждать не приходилось. Прохожих не было видно, и ей ничего не оставалось делать, как встать, и, превозмогая боль, со скоростью черепахи двигаться по направлению к дому, где родители сняли для нее скромную комнатку. Каждый шаг давался с трудом, сумка оттягивала руку, хотелось упасть в траву и разреветься горькими слезами. Когда боль стала невыносимой, Тоня в изнеможении опустилась прямо на сумку – дальше двигаться она не могла. Шли минуты, казавшиеся часами, но по тропинке через парк, ведущей к спасительному жилью и людям, никто не шел, и Тоня расплакалась. Вдруг сквозь всхлипывание она услышала чьи-то шаги. Надежда сменилась страхом – разные люди могут встретиться в такое время. Однако же прятаться было поздно, с распухшей ногой далеко не убежишь, будь что будет, решила девушка. Кто-то приближался, насвистывая модный мотивчик, и в свете тусклого фонаря, уныло освещавшего остатки уцелевшей от налетов детворы скамейки, Тоня увидела мужчину со спортивной сумкой на плече. Не дойдя до скамейки пары шагов, он заметил Тоню. – О, да тут кто-то есть, - сказал он, присаживаясь на корточки возле девушки, - У Вас что-то случилось ? Тоня показала на свою пострадавшуую ногу и на всхлипе произнесла: - Поскользнулась, упала, очнулась – гипс. – Надо же – ей больно, а она шутит. – Он поставил сумку рядом с сидевшей Тоней и осторожно дотронулся до ее щиколотки. Тоня охнула. Незнакомец осмотрел ногу, насколько позволяло скудное освещение, и констатировал: – Ставим диагноз: самостоятельное перемещение затруднительно, но пациент скорее жив, чем мертв. – Девушка усмехнулась, отметив про себя его ответ фразой из фильма. «1:1»,- подумала она. Она попыталась украдкой разглядеть мужчину, склонившегося над ее ногой, однако же смогла рассмотреть только общие черты. – Думаю, у вас просто сильный вывих, нужно наложить тугую повязку и просто отлежаться. Если станет хуже, тогда в больницу, но это уже завтра. – Он помог ей встать, подхватил обе сумки, словно пушинки, и спросил: - Далеко живете? Идти сможете? – Смогу, пожалуй, и идти уже немного, через парк. – Павел приобнял Тоню за талию, и две тени заскользили по тропинке: одна широкая и могучая, как дуб, и вторая - тонкая осинка. Идти на самом деле оказалось всего ничего, и вскоре они уже стояли перед входом в небольшой домик усадебного типа. В окошках не было света, Казалось, что он был погружен в глубокий сон. Павел спросил: - Есть в доме телефон, чтобы Вам в случае чего позвонить в скорую? - К сожалению, нет. Но я думаю, все обойдется. Спасибо огромное, Вы здорово меня выручили! - Не стоит благодарности, тем более... – он на мгновение задумался, чтобы не сказать в ответ какой-нибудь штамп вроде «на моем месте так поступил бы каждый», - тем более, я не мог не помочь такой симпатичной девушке! - Да уж, при таком «шикарном» уличном освещении нетрудно было разглядеть мою неземную красоту, - пошутила она. Павел уловил иронию в ее словах и от смущения нарочито бодрым голосом произнес: - А мы сейчас осветим ее, надо же хоть посмотреть в глаза друг другу! Быстрым и оттого неловким движением он достал из бокового кармана коробок, вытащил сразу несколько спичек. Павел вдруг испугался. Он понял, что сморозил глупость и мог обидеть девушку, и что если с ее «неземной красотой» что-то не так - шрам на лице, какая-нибудь уродливая бородавка – он будет выглядеть полным идиотом. Спички горели пару секунд, однако Тоне вполне хватило для того, чтобы узнать Павла: да, он изменился, но не настолько, чтобы она могла ошибиться. Сердце девушки застучало сильней, ведь перед ней стоял тот, кому были посвящены ее робкие стихи, о ком она втайне мечтала. Прошло столько лет, и надо же, судьба свела их при таких странных обстоятельствах! Уж лучше бы не видеть и не узнавать, подумала она про себя, прекрасно сознавая, что чувства, до поры запрятанные в самые укромные уголки души, теперь могут разгореться с новой силой. И случай вполне подходящий: рыцарь спасает прекрасную даму. Павел же успел заметить лишь глаза, кажется, зеленые, и обрадовался отсутствию каких-либо изъянов, словно это оправдывало его опрометчивость. – Давайте я провожу вас до крыльца, вам все-таки тяжело стоять,- сказал он, - и простите за мое любопытство, ведь можем сейчас разбежаться, так и не познакомившись. - Когда они стояли уже на пороге, Тоня присела на скамеечку, стоящую у двери, и произнесла: – Тоня, если хотите, Антонина. Очень приятно, а я Павел. Может, перейдем на ты, неудобно, когда такая молоденькая девушка зовет меня на Вы, я сразу себя дедушкой чувствую. – Тоня улыбнулась: – Хорошо, конечно. Вот и чудесно, рад знакомству. Жаль, но я уже должен убегать. Ты дальше сама справишься или нужна помощь? Тоня кивнула, хотя совсем не представляла, что она будет делать в случае, если... Странно было и то, как быстро Павел сменил тему, но сдругой стороны, удивляться было нечему, она со своей распухшей ногой, видимо, отвлекла его от каких-то важных дел, сейчас самое время было поблагодарить и распрощаться. – Что ж, приятно было познакомиться, может, когда-нибудь увидимся. – Он протянул руку для пожатия, и Тоня ощутила тепло его крепкой шероховатой ладони. Через несколько секунд Павел исчез в темноте переулка. * * * Прошла неделя. Тонина нога благополучно пришла в норму, и девушка смогла пойти на занятия в свой любимый институт. Был погожий октябрьский день, и после занятий Тоня не спеша шла по знакомой тропинке через парк, собирая букет яркой осенней красоты. Солнце, зацепившись за горизонт, пушистым шариком повисло среди деревьев. Легкий ветерок играл в рыжих кудрях девушки, удивительно гармонирующих с цветом ковра из опавших листьев: казалось, сама царица осень гуляет по этому заброшенному парку. Тоня вдыхала горьковатые ароматы осени, улыбаясь солнцу и хорошему дню. Павел ждал Тоню у скамейки, где неделю тому назад они встретились. Он уже давно заметил ее, задумчиво бродившую по парку с букетиком кленовых листьев, и невольно залюбовался. Ему захотелось на миг отдалить встречу, но та уже поравнялась со скамейкой и увидела Павла. Улыбнувшись слегка смущенно, он встал и протянул Тоне руку: Привет, а я тебя жду. Захотелось узнать, как твое драгоценное здоровье, а то всю неделю думал, что я за кретин, бросил человека без помощи. Тоня вспыхнула при упоминании Павла о том, что он целую неделю думал о ней, уже слегка повзрослевшей, но, по сути, все той же наивной девчушке из поселка Тарасово. Ей почему-то захотелось обнять этого человека, крепко прижаться к его сильному и мужественному плечу и сказать, как все эти годы она мечтала, ждала и надеялась, но резкая и безжалостная мысль, что у него семья, жена, дети – погасила внезапно возникший порыв, и она опустила глаза. Павел внимательно смотрел на Тоню и заметил эту внутреннюю борьбу на ее лице, щедро усыпанном веснушками. Вдруг его как током ударило: да ведь я уже видел этот блеск изумрудов в испуганных девичьих глазах, давно, кажется, в прошлой жизни! – и он спросил: Скажи, тогда давно, в спортзале школы, это была ты? – Тоня удивленно кивнула. – А я думал-гадал, откуда я знаю этот взгляд. Так значит... Да! – воскликнула Тоня, уже не в силах сдерживать свои эмоции, – ты прав, это и есть я, та наивная девочка из Тарасово. Если хочешь знать, я думала о тебе все эти годы. Но мне от тебя ничего не нужно, я не хочу вмешиваться в твою семью, в твою личную жизнь и что-то в ней ломать, поэтому спасибо тебе за все и ... А сейчас? – тихо спросил Павел. Что – сейчас? – не поняла Тоня. Ты сказала, что думала обо мне, а сейчас? – Тоне показалось, что в его голосе прозвучала просьба, и она осеклась на полуслове. Павел обеими руками обнял лицо девушки и заглянул ей в глаза. Милая моя девочка! Так случилось, что нет у меня семьи, то есть, есть ребенок, но нет жены, она погибла в аварии год тому назад, и я усыновил ее сына от первого брака, ему 7 лет. Теперь мы живем вдвоем, холостякуем. Вот такой вот я, герой твоего романа, уж прости за вольность, с багажом. Хожу и мучаюсь неделю, понять не могу, что со мной происходит с тех пор, как я позорно убежал от тебя. Это я не должен ломать твою еще юную жизнь, но... я не смог не придти и не увидеть эти зеленые глаза еще раз, но уже не при лунном свете. Это был не лунный свет, а свет спичек – наверно, волшебных, – облегченно вздохнула Тоня, не верившая своему невесть откуда появившему счастью. – Пойдем, попьем чайку с малиновым вареньем, я сама варила. И, взявшись за руки, они не спеша пошагали по аллее, усыпанной пестрыми листьями.