. . Не знаю, для кого как, но для меня запахи никогда не были мимолетными явлениями. Я их запоминаю, и если они возникают вновь и напоминают что-то приятное, но забытое, сердце моё начинает учащенно биться, а память услужливо открывает ту страничку в моей книге жизни, когда я его впервые почувствовала. Есть запахи, ставшие тревожными, уловив которые , я делаюсь беспокойной. Это, как ни смешно, запах свежей ванильной выпечки. Филфак в годы моего учения в университете находился во Владивостоке на улице 25 Октября недалеко от кондитерской фабрики. И в период весенней сессии, когда в здании становилось душно, во всех лекционках и кабинетах открывались окна, и в них вплывала приторно-сладкая волна. А поскольку все мы в это время что-то читали и лихорадочно запоминали, у меня и возникло какое-то ощущение беспокойства, избавиться от которого я могу, только полистав и почитав какую-нибудь книгу… . . Есть запахи, умиротворяющие… Составные этих запахов определить не могу – так пахло постельное бельё в бабушкином комоде… Старое дерево, полынь, мята, хозяйственное мыло… Храню одну льняную простынь в закрытом полиэтиленовом пакете, и когда что-то необъяснимое начинает томить и тревожить, открываю его и дышу, дышу… Надышаться не могу… . . А вот мой первый школьный день пахнет чуть подвядшими георгинами и … керосином. Да-да, керосином… Начальная школа в военном городке Воздвиженке, где я пошла в первый класс, была всего- навсего маленьким деревянным бараком, и занятия в ней проводились в три смены. Первоклашек определили во вторую смену с 12 часов. Наступившее утро первого сентября обрадовало солнцем, запахами фаршированных перчиков, пирога с яблоками… Это приехала бабушка из Уссурийска, до Воздвиженки всего-то каких-нибудь восемнадцать километров. Она привезла огромный букет георгинов, но цветы в автобусе немного подвяли. Мама с бабушкой засунули букет в детскую ванночку и заливали его водой, когда я вышла на кухню. Накормив, бабушка выставила меня на крыльцо нашего шиферного финского домика - Погуляй пока… Я красивые кружева привезла, пришьём их тебе на форму. Во дворе меня встретила Валька Мишина, как и я ждущая полудня, чтобы идти первый раз в первый класс. - Ты была на Большой поляне?- вместо приветствия закричала она - Нет, а что там ? - Там солдаты такой сарай строят, стружек возле него – море! Через мгновение мы уже рассматривали добротный сарай из свежеструганных досок. Запах возле него стоял восхитительный. Вернее, это была смесь запахов – земли, сосны, прелых листьев… На досках проступили крупные прозрачные капли смолы. Они застывали на солнце, и нам неудержимо хотелось потрогать их… Что мы с упоением и делали. Приминали их пальцем в такую лепешечку, отколупывали от доски и… совали в рот… Зачем ? Не знаю. Даже сейчас не знаю. Просто хотелось их пожевать… От этого занятия нас оторвали голоса наших мам «Лена, домой!», «Валька, ты где?». Мы посмотрели друг на друга и остолбенели – губы-зубы, носы - щеки перепачканные потемневшей смолой напугали бы любую слабонервную полковничиху из дома комсостава. К волосам прилипли стружки, а пальцы рук стянуло и скрючило. Такими мы их и понесли домой – растопырками… Чем меня только не мыли, даже песком пробовали оттирать. Пока бабушка не сказала маме : - Всё! Керосин давай. Перепуганная, заплаканная, красная как варёный рак, я шла в школу между мамой и бабушкой. Перед входом в школьный двор они вручили мне георгиновый букет и подтолкнули к стайке первоклашек, стоящих посреди двора, а сами отошли к крыльцу, где уже умиленно утирали слёзы несколько мам и бабушек. Я ,прикрыв лицо букетом, обнюхивала пальцы – керосином они хоть и слабо, но всё ещё пахли…