Это цех. В нём создали меня. И умру Я – в мерцаньи светил, среди звёзд без имён, И тогда – неизвестный мне друг, из амёб, Мой единственный друг, мне признается вдруг: «Ты давно уже дух, мой единственный друг, Вечный поиск её – твой загробный кошмар, Твоё царствие карцера – карма-тюрьма, Твой извечный маршрут, твой священный недуг, А её дух уже растворился в ночи, Её кожа уже, точно Время, стара, Её пепел уже разогнали ветра, И её красота догорела в печи…» Упокой меня, Господи, в эту же ночь, В ночь, когда континенты сорвутся с цепи, Чтобы ту не искал, что давно крепко спит, Что, наверное, и не могла мне помочь – Чтобы я не искал ту, что в сердце моём – На земле и на небе, во снах и в бреду – Ту, которой давно упокоился дух, Той, что стал заповедником мой окоём, И пускай нас потопит в легендах Харон, Пусть погонит меня в это стойло Пастух, Упокой мой кошмар, я не больше чем – дух, Упокой и меня, и над духом – ворон, Как безмолвны самумы в молитвенной мгле, Как вороны мою изничтожили плоть… Но ответил Господь, мне – ответил – Господь: «Слишком долго искал ты её на Земле, Слишком долго молился увидеть в сне… Ты не сможешь иначе, не сможешь – не быть, Не искать и не звать, не тревожить гробы, Не молиться её красоте и весне… – Ваше время прошло, убивай и кради…» В эту ночь замыкаются цисты судеб, Добела накаляются души людей, И – наверное – всё. Упокой, отпусти… – Вознесутся Земля, человечество, мир, Но в аду я – прописан, в девятом, точь-в-точь, И опять, в сотый раз пережив эту ночь, Время в точку сожмётся и плоскости – в миг… Духу – духово, разве не так, разве нет? Я ищу её след, во все окна – смотрю, В каждый грот, в каждый лаз и подопытный трюм, И себя – каждый день нахожу я на дне, Сотни раз – без успенья – сошедший с ума, И, мне кажется, вижу – Её – вдалеке, И кошмар мироточит – аортой в руке, И мой дух возвращается в этот кошмар.