Умер Учитель. Эта весть быстро облетела укрытый лесами рабочий посёлок. Я узнал об этом ноябрьским, промозглым утром. Казалось, само небо опустилось на землю и теперь застывающий на ветру дождь, превращаясь в голубые снежные хлопья, бился под ногами, пугая своим холодом. На третий день после Его смерти снег белым саваном покрыл землю. Пришёл день похорон. Ещё вчера, всматриваясь в лицо Учителя, который лежал в гробу, я пытался решить только один вопрос. Вопрос о смерти. О том, что он умрёт, я знал давно, да никто и не скрывал, что он смертельно болен. Ему уже было на девятый десяток долгих и трудных лет, и Он понимал, что это последняя осень его жизни. В больничной палате я старался успокоить Его, но не мог успокоить и сам себя, видя отчётливо следы неминуемой смерти – потухшие его глаза, перекошённое от боли лицо, отрешённость от жизни. Смерть забирала Его от нас долго и безжалостно. «Является ли смерть концом?» - этот вопрос и теперь тревожил меня уже у гроба Сегодня день похорон и нужно копать могилу. Звон сброшенных с машины лопат разбудил кладбище. Сосны, стоящие на старых могилах, качали с укоризной зелёными головами. Могилу копали быстро и легко, земля не застыла и обнажилась жёлтым песком после нескольких ударов лопатами. Через полчаса я стоял на дне могилы, сосны заглядывали в могилу и шептались на ветру. Я вначале не мог разобрать этот шёпот, он мешался с моим дыханием. Я мог разобрать только, что- то вроде «ве», «веч», «ность». Только затем, равняя могилу, я смог понять смысл происходящего, как я мог забыть слова Учителя о том, что вечность начинается с мгновения смерти. Чем выше дерево стремится в небеса, тем крепче и глубже его корни цепляются за землю. Как я мог забыть слова Учителя? Сосны шептали о Вечности. - Упокой его господи, земля ему пухом… Шептали со всех сторон все, кто пришёл проводить его, бросая слёзы и монеты в пропасть могилы. Кровью брызнула в глаза крышка гроба в лучах проснувшегося от печали солнца и сожаление об умершем исказило лица людей, упёршись им в горло горьким, неповоротливым комом. Скоро на том месте, где был похоронен Учитель, вырос холмик с простым деревянным крестом, хранящим тепло уже той жизни. Женщины накрыли стол, расстелив на осыпанном снегом песке полотенце, высыпав каждому пришедшему сладкие слёзы кутьи в протянутые озябшие ладони. А затем пили за упокой души горькую, настоянную на печали водку почти без слов, потому что знали: покойный не любил витиеватых, почти поддельных прощальных речей. И я, было, поймал себя на мысли, что никто так и не наберётся смелости сказать, хоть немного хороших слов о покойнике. Как вдруг почти со всех сторон я услышал разговоры. Они были только об одном, об Учителе. Со всех сторон неслось, теперь без стеснения и умолку: -Ты помнишь, как Он….? -Ты помнишь тогда…? -Ты помнишь, в тот год? После того, как Учителя не стало, ожила, разнеслась по земле память о нём. И каждый, кто вспоминал, вспоминал самое яркое и, слыша кругом эти разговоры, я видел Учителя живым, любящим жизнь и людей. Сосны и ветер подхватывали воспоминания и разносили по свету Вечную Память.