Из фронтового треугольного письма, случайно найденного в лавке букиниста, сумел прочесть: «Любимая жена…» Потом ещё: «Как небо нынче чисто, и тишина…». Потом: «Желаю вам…» Всё остальное, время, обесцветив, представило додумывать слова, что были в незатейливом конверте. Ведь он не просто чей-то раритет, а память, и о чём-то самом главном, чему цены дороже в жизни нет. А может был кому-то талисманом. И вот лежит в журнале с той поры, когда войною дни кровоточили. Хозяева письма давно стары, а может быть, уже давно почили. А может о н убит на той войне. Но строчек жизненная сила сильнее сделала е ё вдвойне, чтобы осилив всё, детей взрастила. А может… Стоит ли, однако, мне сюжеты строить над письмом военным. Я ведь немало знаю о войне и в том числе о необыкновенном. На ужасы глядя во все глаза, всё испытав – не взрослые, а крохи, мальчишки – мы взрослели по часам, в себя вбирая горести эпохи. Не очерствев, пришли мы к рубежу, где личный опыт – многолетний жом. Поэтому легко соображу коллизии с нашедшимся письмом. Но избегу словесной мишуры, чтобы случайно вдруг не опошлить всё светлое далёкой той поры, что в наших душах продолжает жить. 1982 г.