1.Тень "Аннунциата!" - пронзительно закричал молодой Ученый. Нет, это было во втором акте, когда в зале стало свежее, а неисправный проектор на стенке балкона (я сидела как раз возле него, в первом ряду) невыносимо, шумно начал свою работу. Тогда я уже была спокойна, и лишь сокрушалась, что в начале спектакля - я искала в темноте, в сумочке некое подобие веера - мне под руку попался старый документ. Теперь он был смят, к тому же опечатан следами мокрых пальцев. Неудачный день. "Аннунциата, ну где же ты?". Первый час был полон сомнений. Где же она - не та, кого искал Ученый, но кого сама Пунктуальность (маска моего лица была давно ей привычна) так и не дождалась в назначенное - строго вымеренное и выверенное - время. И все-таки: где, где черти могут носить того, кого с таким не-божественным не-терпением ждут, считая ход стрелок и стук сердца. В зале пахло потом, и я с ужасом представляла, во что превратились конфеты. В коробке. В моем пакете. Надо было поблагодарить старую женщину, ведь она - столь внезапно, сколь внезапна была моя злопамятность - оказалась добра ко мне. И порекомендовала принца - ко всему прочему. Голубых ли кровей - не знаю, но однозначно: прекрасного. Это было еще по весне, так что не поверить в её слова - вот он, благородный, и как посмотрел на меня! - когда апрельская свежесть отупляет своим ароматом, а воздух столь прозрачен, но видим, и старательно стирает все краски в полутона (что правда, что - нет?) - никак не возможно. В антракте лестница - с 4 на 3 этаж - казалась бесконечно длинной. "Дай мне твой билет" - привычка. Ну как же: билетер! Вот. "Ой, дурочка! Не могла позвонить?". Я пожала плечами. Седая женщина улыбнулась и долго не соглашалась взять конфеты, пока не поняла: я сержусь. Про принцев - ни слова. Впрочем, я была занята другим. Объявилась моя Пропавшая, и все фантазии (королевские семьи в том числе, но в основном: траур, черное платье, слезы в подушку - или хотя бы злая размолвка) показались пьяной глупостью. Начался 2 акт. Престол остался пустым. Сердца зрителей тоже. Как хорошо все же хоть иногда читать пьесы! И ходить из театра пешком. Ведь тогда я видела - правда, четко видела - как следом за мной по проспекту, заглядывая в чужие окна, ползла утомленная Тень. "Аннунциата!". 2. Танец Мне никогда не хватало решительности. Впрочем, другие так не считают. Но позвонить совсем незнакомой женщине (как просила её мама) в 12 часов - и ночи - этого я не сумела. И лишь через месяц, когда в её доме (ну, теперь-то уж точно) наверняка не вспомнят мой голос, я набрала номер. С объявления. Такого, что обычно, измазавшись канцелярским клеем, крепят к столбам и заборам. Она сама взяла трубку. Говорила приветливо, но ровно и жестко, и мне показалось, что ей далеко за сорок. Нет. Мы встретились на улице - она сама предложила: боялась, что я не найду дорогу. Молодая и милая. Очень - теперь я не сомневаюсь. Я полюбила все, что тогда удалось увидеть. И зал, и паркетный пол. И лестницу (эту тоже). И (как это привычно, как легкомысленно и свойственно нашим натурам) незамедлительно: пустила корни. К декабрю уже зацвела, думая, что предназначено всегда, в ритме - не вальса, но все же - сиять розовыми лепестками. Пока сама не брошу семена на ветер, и новая почва не примет меня: преданную, но предавшую. Но вдохновение иссякает, музыка не звучит. К тому же, цвести по зиме - чудо, а я и не знала. Раньше. 3. На аллее. У меня красивые глаза. Да, я очень старалась: с утра, перед зеркалом. Ведь кто знал, кого бы я встретила: процессию, эскорт - и самого... Но нет. "Красивые глаза". И почему даже в правде (с чего бы так жестоко врать и без того высокомерной особе?) бывает столько пошлости. Ну, незнакомец. Но разве может сравниться с... Перспектив - никаких. Уж простите. Слишком я разомлела в свете закатного солнца - иначе бы Вы не сидели рядом. Сегодня безнадежный вечер. Для Вас тоже: придется разделить со мной мое горе! Читать стихи - пожалуйста. Это лучше, чем о погоде. Не так банально, наверное. А дальше - просто комедия! Если бы Вы - мужчина - рассказали мне, что значит рожать, я бы слушала. Да-да, и очень внимательно. Но как писать стихи!.. Если бы Вы знали, какой глупостью были Ваши слова. Даже не они, но: Вы говорили мне! Эх, вот вам и случайное знакомство. Будьте осторожны - впредь - когда сядете на скамейку в парке к рыжеволосой девушке. Тем более если видите: она читает Вирджинию Вулф. 4. Крест Говорят, человек соткан: аккуратной, точной швеёй; миллионом мелких стежков - не только руки-ноги, но клеточка к клетке. Надо смотреть вплотную. Но ведь не каждый подпустит. Вот и кажется: мешки с опилками, а то и полые. Лишь говорить умеют. Но нет: миллион лоскутов. Руки-ноги. Части. Кто-то дернул за ниточку, и шов поплыл: шире, шире. Как бусинки, посыпались случайности: одна, другая, третья. В ночь и дождь. А потом - собирай. "Киновеевское". При чем тут кони? Все время путаю: "кино-", "кони-". Какая разница... ей? Похоронили. Точка. Да, сшили заново: всем так хотелось посмотреть. Мастера; спасибочки. 5. По дороге. Много понимаешь, когда идешь по набережной. Когда поставишь свечку - вот только что, и часа не прошло. Принц или нет, мой или уже с принцессой - не важно. Главное, целый, то есть не по лоскутам (из шелка, хлопка и плюша - какое же это счастье!). "Никого не ждем, никого не ищем". Я не лгала: я молчала. Чтобы сказать, надо набрать смелости. Или хотя бы воздуху. И тогда опустить глаза, закрыть дверь, отвернуться, уйти - Ваш грех (ведь знаешь, что есть узлы!). Но я помолилась за каждого. *** Когда пишешь сломанным грифелем - чертовщина страшная. Криптография. Иероглифы. Для романтика это опасно. Как и гулять до заката: в августе вечера холодные, мерзнут руки, щеки и шея. И карандашные линии быстро стираются. В полосы. 6.Вместо P.S.. Аннунциата обняла Ученого. Принцы ведь тоже весьма неглупы, и даже подаются в науку. Он закутал её в свой шарф; надел пальто и перчатки (уже за кулисами). А над сценой - когда зал опустел - летали бумажные ласточки.