Посвящается Юрию Егоровичу и Софье Борисовне Вершининым В уездном городе «П» На улице Белозерской В доме номер один Построенном до войны Дед Юра, как будто б успев…, Распахивает занавески И тихо жене говорит: «Чё т долго не едут они…» В молчании стоит у окна Заметно обеспокоен. Всё те же на нём штаны, Что брюками не назвать; Рубашка да пиджачок Невесть какого покроя… Сутулый изгиб спины… «Так, что говоришь ты, мать?» «Сходи до сарайки. Дров Охапку возьми на вечер Из этих… Осину не трогай… Всё ленишься напилить…» «Да я их потом, топором… Как будто те делать нече, Как только мне нервы дёргать? Недолго печь затопить» Хозяйка – она больна; Четвёртый год уж не ходит; Сидит на кровати тихонько Оставив в покое врачей И слушает, как весна Роняет нехитрые ноты Струясь по запыленным окнам Волшебным теплом лучей. В молчании смотрят вдвоём На неторопливые стрелки… Давно уж накрытый стол Томится – почти забыт… В углу с потолка на пол Свалился кусочек побелки… «Совсем прохудился дом…», - Она ему говорит. Сидят у окна коты, Гоняя по стёклам мошек; Им нравится первый этаж, Что пол наровне с землёй: Деревья, трава, кусты, Глаза любопытных кошек, Цветные коляски мамаш И пёс, непонятно какой. «Ты, Соня, озябла, поди? Давай я тебя укрою…» «Коль так уж невмоготу - Ты стопочку то налей…» «Да не-е-е… Пока наши в пути – Ни-ни…». «Бережёшь здоровье?» А ходики - всё идут… И солнышко в хрустале… Давнишний сервант блеснул Фужерами прошлой жизни. Две-три статуэтки, кувшин, Китайский чайный сервиз Увидели вдруг весну И в свете её заискрили… «Ты что-то совсем раскис… Тебе говорю!» «Да ну… А, может, подвёл мотор? Не завелась машина? Хотя бы какой звонок... Мобильник? – так он при них…» «Не надо болтать про то… Сама я как на пружине… Подай-ка мне кипяток… Заварки в кружку плесни…» Вот-вот зашумит авто И весело просигналит. Подскочит старик к окну, Затем побежит к дверям Подпинывая котов… (Ну, слава Тебе, дождались!) И выпалит на бегу: «Да не реви ты зря!».