Когда слова...
когда слова пусты или темны
не отражают истинных мотивов
к иной воде и берегам иным
к морским волнам
и лунным переливам
я выбираю одинокий путь
и там зависну взглядом
над волною
и переговорю сама с собою
о том чего вернувшись
не вернуть
о том чего вернувшись
не простить
и не понять
и не принять надолго
и отрясу их пух и прах с подола
зажав остатки гордости в горсти
***
О, слов неовеснённые грачи,
мою весну склевавшие
до крошки!
Она мне обещала быть хорошей,
и были горячи её зрачки,
но вам-то лишь бы только извести
весенние доверчивые взгляды, -
и то, что было близко,
было рядом,
теперь горчит
и больше не в чести.
Зажат в горсти
черёмуховый рай,
батистовым платочком
смят и скомкан:
от майских слов –
бродить по майской кромке
до маеты,
плеснувшей через край, -
и недалече майская гроза.
Но сад уже бутонами наполнен
и расцветает
в блеске майских молний
и летних снов,
летящих мне в глаза.
***
Куда ни кинешь усталый взор –
всё те же тайны, секреты те же,
один и тот же мадридский двор,
где Наг Нагайной
давно отслежен,
где Бог Привата приватно мил,
а на открытость – табу ответом,
где шито-крыто меня любил,
и так приватно даря букеты
тайком от серых Нагайн, мой Наг
(чтоб не прознали,
иначе – амба),
по-королевски впотай-но-наг,
читал хореи мои и ямбы.
***
Господь на боль её обрёк,
но дал оргазм, -
и ей поёт в ночи Суок,
звучит орган.
Ей свиристели серебрят
бесстыдность уст.
Она Адамова ребра
прощальный хруст.
Ты говоришь, она - в запрет,
вразнос, вразрез,
она, смеясь, ответит: "Нет",
подумав: "Yes!!!"
Она тобой не спасена:
твой путь смолист.
Тебе – на ветер семена,
а ей – на лист.
Ты думал, слёз её секрет –
каприз, пустяк,
и потому она – поэт,
а ты – дурак.