(продолжение) "Печальны бывают любви перепутья, тернисты..." - такими словами закончила речь проводница. В автобус садились, взволнованы сказом, туристы, и тени веков ниспадали на их изумленные лица. Моряк же у камня томился в сумятице мыслей и думал: вот нАпасть какая! Да болен я, что ли?! Ведь было все так, будто сон золотой проявился, а это лишь тень... или отзвук похожих историй... "Простите!" - услышал он голос несмелый и тихий. Моряк не поверил себе, но когда обернулся, в сгустившихся сумерках будто взорвались шутихи, и ветви у ильма зеленого сделались русы. Под ильмом в тени проводница стояла и робко звучал ее голос: "Простите, но мне показалось..." - "И мне... ведь и мне показалось", - сказал он торопко... От лунного зарева камень отсвечивал ало... "Так странно... - стесненно сказала она, - но в новелле написано вот что: однажды безлунною ночью девчонка решила - неведенье это не дело, и друга спросила: еще ли объятий ты хочешь?"... И тут же увидел моряк, будто птицы преданий, звеня оперением медным, расселись на елях. увидел как хвоя от их вековечных рыданий от стонов, диковинных всхлипываний порыжела. Увидел как гид, словно в танце тихонько качаясь, тоскует и смотрит, и смотрит, и взгляд ее светел, и в нем отражается древней легенды начало, и гривою медных волос забавляется ветер. И крикнул моряк: "Суденицы! Намеки! Интриги!.. О, да! Я хочу!.. Но ведь мойрам удобней не слышать!". "Еще ли ...", - взрывались аккорды - и пали вериги... "Еще ли...", - и кода в басах возносилась все выше. Его визави прошептала: "Твои суденицы не так уж беспечны. Как, впрочем, и старые пряхи". Моряк же растерянно глянул в глаза проводницы, и ясно увидел в них вечность восставшей из праха, увидел, как плещется вечность в глазищах бездонных, исчез и курган, и гранитный рассыпался склеп, и вдруг произнес он: "О, Господи!.. Ты ли... Белона?". И шепот услышал: "Ну здравствуй, несуженый Глеб". Эпилог Кувыркалась в предсмертной агонии ночь, и вечность, похожая на огромную черную кошку, клубком сворачивалась у ног.